— тут были все породы, начиная с догов и кончая болонками, и все они так яростно тявкали, словно впервые увидели человека.
Все это ничуть не удивляло очевидцев; но когда я задумался о причине этого шабаша, я сразу понял, что животные напустились на меня потому, что я явился из другого мира; ведь они имеют обыкновение лаять на Луну, ибо она раздражает их, думал я, а на меня они напали потому, что я пахну Луной, а это их тоже раздражает.
Чтобы избавиться от скверного запаха, я расположился на солнцепеке, на террасе. Так прожарился я часа три-четыре, потом вышел, и все псы, не чувствуя уже запаха, вызывавшего их ненависть, разбежались по домам.
Я справился в гавани о том, когда отплывает корабль во Францию, а погрузившись, только и думал, что о диковинных событиях моего странствия. Я тысячу раз дивился божьему провидению, которое поселило людей, по природе своей безбожных, в таких областях, откуда они не могут дурно влиять на его возлюбленных чад, и которое покарало гордыню безбожников тем, что предоставило их самим себе. И я уверен, что оно до сих пор не послало к ним проповедников Евангелия лишь потому, что они истолкуют его вкривь и вкось, а тем самым заслужат в будущей жизни еще более суровую кару.
К читателю
Если вы читали «Республику» Платона, «Утопию» шевалье Мора или «Новую Атлантиду» канцлера Бэкона — произведения, являющиеся лишь плодами богатой фантазии их авторов, — вам, быть может, покажется, что предлагаемые рассказы о вновь открытых странах, где есть много чудесного, представляют собой нечто в таком же роде. Я не смею осуждать благоразумную осторожность тех, кто не сразу верит всему, лишь бы они соблюдали умеренность; но было бы столь же большим упорством отбрасывать без разбора все необыкновенное, сколь недостатком сообразительности принимать за правду все сказки, сплошь и рядом рассказываемые о дальних краях.
Тысячами известных примеров подтверждается то, о чем я только что говорил: многое представлявшееся когда-то непреложной истиной, в более поздние века было разоблачено и оказалось искусной выдумкой. Многие вещи, которые очень долгое время считались баснями и даже отвергались как нечестивые и противоречащие религии, в дальнейшем признавались за столь неопровержимые истины, что каждый, кто осмеливался выразить сомнение, казался невеждой и нелепым глупцом.
Ведь нельзя же сказать, что по своему грубому невежеству Вергилий, епископ Кельнский, рисковал быть лишенным жизни, по решению властей, когда он заявил, что существуют антиподы, и когда лишь торжественный отказ от этих слов помог ему спастись от пыток, приготовленных ему опрометчивым усердием ханжей его времени.
Так же мало было оснований к тому, чтобы Христофора Колумба считали мечтателем в Англии, а затем в Португалии, потому что он сообщил, что на западе находится еще один материк. Совершившие с тех пор кругосветные путешествия убедились, что Вергилий был прав, а открытие Америки подтвердило рассказ Колумба: таким образом, теперь перестали удивляться рассказам о Перу, Мексике, Китае, считавшимся ранее сказками.
Эти далекие страны и открытые с тех пор многие другие были неизвестны народам Европы в течение многих веков и большею частью сейчас так же мало известны. Наши путешественники ограничиваются посещением более близких земель в морях, где они занимаются торговлей и мало интересуются местами, куда не заходят их корабли. Ибо они почти все — судовладельцы, путешествующие с целями наживы; часто они проезжают мимо островов или даже материков, не обращая на них никакого внимания, разве только из-за необходимости избежать их на своем пути. Отсюда вытекает, что обычно всеми сведениями, имеющимися у нас об этих землях, мы обязаны случаю: почти никто не был настолько любознателен или не обладал необходимыми средствами, чтобы совершить далекое путешествие, не имея других целей, кроме открытия неизвестных стран, и никто не был способен сделать об этом хорошие и правдивые сообщения.
Было бы желательно, чтобы благодатный мир дал возможность всем государям подумать о подобных открытиях и позаботиться о деле, столь похвальном и полезном, о деле, которым без больших затрат они могли бы принести пользу всему миру, возвеличить свою родину и достигнуть бессмертной славы. Действительно, если бы они пожелали употребить часть своих излишков на содержание некоторого количества способных молодых людей и на посылку их в дальние края для наблюдений, чтобы после они рассказали правду о виденном ими, то они достигли бы верной славы. Это послужило бы хорошим примером для других великих людей, увековечило бы их память в глазах потомков и, быть может, принесло бы много других преимуществ, способных с избытком вознаградить за затраты, понесенные в достойных похвалы мероприятиях. Не следует сомневаться в том, что рассказы людей, предназначенных для этой цели и посвятивших себя наукам и математике, были бы значительно точнее, чем рассказы купцов и матросов, в большинстве случаев людей невежественных, у которых нет ни времени, ни удобств для наблюдений и которые часто подолгу живут в какой-нибудь стране, не замечая ничего из того, что не имеет отношения к их торговле.
Это особенно ясно видно на примере голландцев; они обладают большим количеством земель в Восточной Индии{303}, путешествуют еще в тысячах других мест, куда призывает их торговля, а тем не менее имеются лишь краткие и недостаточные сведения о тех местах, где они обосновались или мимо которых ежедневно проходят их корабли. Зондские острова, и в особенности Борнео, нанесенный на карты как самый большой остров в мире и находящийся на пути от Явы к Японии, почти неизвестны, и я никогда не читал никакого сообщения о них. Многие огибали берега третьего материка, называемого неизвестными Австралийскими землями, но никто не потрудился туда поехать и рассказать о нем. Правда, на картах имеется описание берегов, но столь несовершенное, что можно получить о них лишь весьма смутное представление. Никто не сомневается в том, что существует такой материк, ибо несколько человек его видели и даже высаживались на берег, но, не осмеливаясь продвинуться в глубь страны и попадая туда чаще всего против своего желания, они могли дать лишь весьма поверхностные описания этого материка. История, которую мы предлагаем публике, во многом восполнит этот пробел. Она написана настолько просто, что, я надеюсь, никто не будет сомневаться в правдивости ее содержания, и читатель может свободно заметить, что она обладает всеми признаками описания действительно происшедшего события. Все же я думаю привести несколько обстоятельств, могущих придать ей больше веры и веса.
Автор этой истории, капитан Сиден, прожив в этой стране пятнадцать — шестнадцать лет, о чем он сам здесь сообщает, выбрался оттуда способами, о которых он рассказывает в своей истории, и попал, наконец, в Смирну, анатолийский город, где он погрузился на корабль голландского флота, готового к возвращению в Европу. Это был тот самый флот, на который в Ла-Манше напали англичане, что послужило поводом к началу войны, последовавшей тотчас же после этого. Все знают, что голландцы храбро защищались и что было много убитых и раненых с обеих сторон.
В числе других в этом столкновении был смертельно ранен капитан Сиден, и после своего ранения он прожил всего лишь несколько часов. На том же корабле находился ехавший вместе с ним врач, с которым он познакомился до отъезда. Так как они оба были людьми опытными и учеными, они много беседовали в пути, после чего они почувствовали друг к другу уважение и подружились. Капитан Сиден, до тех пор скрывавший ото всех свои приключения, потому что он не хотел, чтобы кто-либо, кроме него, опубликовал их в Европе, рассказал почти все врачу, начиная со своего отъезда из Голландии и кончая прибытием в Смирну. Однако господь не дал ему жизни, чтобы довести до конца его намерение опубликовать в Европе свои приключения, и, увидев, что смерть близка, он оставил все вещи своему другу и завещал ему свои записки со следующими словами:
«Мой дорогой друг, раз господь не желает, чтобы я прожил столько, сколько могла бы позволить природа, я безропотно подчиняюсь его божественной воле и готов вручить в руки его свою душу, ибо он мой создатель и бог и имеет право располагать ею, как ему будет угодно. Я надеюсь, что благодаря его бесконечному милосердию он простит мне грехи мои и даст возможность раствориться в его вечной славе. Я при смерти и скоро расстанусь с тобой, но, раз мне еще остается несколько минут жизни, я хочу воспользоваться ими, чтобы сказать, что я умираю твоим другом, и в подтверждение своей дружбы я оставляю тебе все, что я имею на корабле. Ты найдешь большой сундук, в котором находятся все мои вещи, немного денег и кое-какие драгоценности. Все это стоит недорого, но, как бы то ни было, я отдаю тебе все это от чистого сердца. Кроме вещей, денег и драгоценностей, ты найдешь там большое сокровище — описание всего того, что со мной случилось с тех пор, как я выехал из Голландии в Индию, о чем я тебе уже не раз говорил. Эти записки в большом беспорядке, они почти все написаны на отдельных листках и на разных языках, они требуют пояснений и должны быть подобраны по порядку, согласно плану, который я составил. Однако господь мне это выполнить не дает, и я предоставляю тебе заботу об этом и уверяю тебя со всей искренностью умирающего, что в моих записках нет ничего, что было бы неправдой. Все это, быть может, со временем будет на опыте подтверждено».
Это были последние слова автора, который через несколько часов, по-прежнему с безропотной и достойной подражания покорностью, отдал богу душу. Он, по свидетельству врача, его наследника, был хорошим человеком, очень остроумным, поступки которого отличались благоразумием, большой честностью и искренностью.
После его смерти врач познакомился с его записками и увидел, что они были написаны по-латыни, по-французски, по-итальянски и на провансальском наречии, что привело его в немалое смущение, потому что он не знал всех этих языков, а передать записки в чужие руки он не хотел. Эти трудности и многие дела, которыми ему пришлось заняться, послужили причиной того, что он временно оставил это дело без внимания.
Приехав же из Голландии в Англию после заключения мира между этими двумя нациями, некоторое время тому назад он оказал мне честь и оставил мне эти записки для приведения их в порядок и перевода на какой-нибудь один язык. Я тщательно просмотрел их и нашел содержание столь необыкновенным и чудесным, что не мог успокоиться, пока не разобрал их и не привел в ясность, в которой они нуждались, прибегая к помощи
