сжатым, чтобы включать в себя только редчайшие и поразительные случаи (что и делают некоторые авторы). Ведь многое оказывающееся необычным в способе и обстоятельствах своего осуществления вовсе не является таковым в самой сущности. Но тот, кто посвятит себя тщательным наблюдениям, даже, казалось бы, в самых обычных вещах сможет обнаружить многое достойное внимания.
То же самое обычно происходит и в анатомических изысканиях: имеющее отношение к человеческому телу вообще исследуется самым тщательным образом, здесь проявляется живой интерес и отмечается любая мельчайшая деталь; когда же дело доходит до исследования того многообразия, которое мы встречаем в различных телах, энергия врачей вдруг ослабевает. Поэтому я считаю, что общая анатомия исследована самым подробнейшим образом, сравнительная же анатомия требует дальнейшего развития. Действительно, люди научились хорошо исследовать отдельные части тела, их состав, форму, расположение, но они значительно меньше внимания уделяют наблюдениям над различием форм и признаков этих частей у разных людей. Я считаю, что такого рода упущение происходит лишь по той простой причине, что в первом случае может быть вполне достаточно одного или двух вскрытий, а во втором (когда речь идет о сравнении и исследовании отдельных случаев) необходимо внимательное и всестороннее изучение многих трупов. К тому же в первом случае ученые имеют возможность покрасоваться на лекциях перед толпой слушателей, а во втором результат может быть достигнут лишь после долгих и кропотливых исследований. А между тем не вызывает никакого сомнения, что форма и строение внутренних частей организма почти не уступают в разнообразии очертаниям и формам внешних органов: что формы сердца, печени или желудка у людей столь же разнообразны, как и формы лба, носа или ушей. А между тем в самих этих различиях внутренних органов довольно часто и заключены постоянные причины (causae continentes) многих болезней. Врачи, не обращая на это внимания, иной раз обвиняют в этом совершенно безвредные мокроты (humores), тогда как действительным виновником заболевания является само строение какого-либо органа. Если при лечении таких болезней применять возбуждающие средства, то это не даст хороших результатов, ибо в данном случае возбуждение вредно. Напротив, следует исправить положение органа и с помощью режима питания и обычных средств лечения найти возможность успокоить боль и облегчить течение болезни. Подобным же образом к области сравнительной анатомии относится и тщательное изучение как всякого рода жидкостей, так и следов, и отпечатков болезней, наблюдаемых в процессе многочисленных вскрытий. Ведь обычно при вскрытиях почти не обращают внимания на мокроты, видя в них лишь вызывающие отвращение нечистоты, тогда как в высшей степени необходимо отметить, какие существуют виды различных мокрот, встречающихся в человеческом теле, и сколько их (не слишком полагаясь здесь на уже существующее деление), в каких областях и полостях тела они преимущественно образуются и скапливаются, в чем их польза и их вред и т. п. Точно так же сравнительная анатомия, опираясь на собранные воедино многочисленные опыты множества врачей, должна очень заботливо и внимательно исследовать и тщательно сопоставлять между собой обнаруженные при различных вскрытиях следы и отпечатки болезней, причиненные этими болезнями повреждения и полное поражение внутренних органов, как-то: нарывы, сокращения, растяжения, конвульсии, вывихи, смещения, завалы, переполнения, опухоли, а также все противоестественные явления, встречающиеся в человеческом теле, например камни, мясистые наросты, шишки, черви и т. п. А ведь до сих пор все это разнообразие явлений либо рассматривается в анатомических исследованиях от случая к случаю, либо вообще обходится молчанием.
Что можно сказать о другом недостатке анатомии, заключающемся в том, что обычно не производится анатомических исследований на живых телах? Ведь это действительно отвратительная и варварская вещь, вполне справедливо осужденная Цельсом ^. Однако не менее правильно и сделанное еще древними наблюдение, что многочисленные мельчайшие поры, проходы и отверстия, которые невозможно обнаружить при анатомических вскрытиях, потому что они закрыты и невидимы в трупах, в живых телах раскрыты и могут быть обнаружены. Но для того чтобы одновременно удовлетворить и соображениям пользы и требованиям гуманности, нет необходимости совершенно отказываться от вивисекций или надеяться на случайные наблюдения хирургов (что делал сам Цельс), ибо подобные наблюдения можно с успехом проводить на операциях с живыми животными, которые, несмотря на отличие своих органов от человеческих, могли бы удовлетворить потребности такого исследования, если, разумеется, при этом делать правильные выводы,
Переходя к исследованиям самих болезней, мы видим, что врачи считают очень многие болезни неизлечимыми, причем одни считаются неизлечимыми с самого начала заболевания, другие — после какого-то определенного периода. Так что проскрипции Л. Суллы и триумвиров оказываются совершенным пустяком по сравнению с проскрипциями врачей, своими совершенно несправедливыми приговорами осуждающих на смерть такое множество людей, из которых, правда, очень многие избегают ее гораздо легче, чем это некогда удавалось жертвам римских проскрипций. Поэтому я абсолютно не сомневаюсь в необходимости создать какую-то книгу о лечении болезней, считающихся неизлечимыми, для того чтобы она побудила и призвала выдающихся и благородных врачей отдать свои силы этому труду, насколько это допускает природа, поскольку уже само утверждение, что эти болезни являются неизлечимыми, как бы санкционирует и безразличие, и халатность, спасая невежество от позора.
И я хотел бы пойти здесь немного дальше: я совершенно убежден, что долг врача состоит не только в том, чтобы восстанавливать здоровье, но и в том, чтобы облегчать страдания и мучения, причиняемые болезнями, и это не только тогда, когда такое облегчение боли как опасного симптома болезни может привести к выздоровлению, но даже и в том случае, когда уже нет совершенно никакой надежды на спасение и можно лишь сделать самое смерть более легкой и спокойной, потому что эта эвтаназия ^, о которой так мечтал Август, уже сама по себе является немалым счастьем; примером такой счастливой смерти может служить кончина Антонина Пия, который, казалось, не умер, а заснул глубоким сладким сном. То же самое, как говорят, выпало и на долю Эпикура: когда его состояние стало безнадежным, он заглушил все чувства и боль в желудке, упившись вином, откуда и эти слова эпиграммы:
И затем уже пьяный он испил воды Стикса «,
т. е. вином заглушил горечь стигийской воды. А в наше время у врачей существует своего рода священный обычай остаться у постели больного и после того, как потеряна последняя надежда на спасение, и здесь, по моему мнению, если бы они хотели быть верными своему долгу и чувству гуманности, они должны были бы и увеличить свои познания в медицине, и приложить (в то же время) все старания к тому, чтобы облегчить уход из жизни тому, в ком еще не угасло дыхание. Эту часть медицины мы называем исследованием внешней эвтаназии (в отличие от той эвтаназии, которая рассматривает подготовку души) и считаем, что эта дисциплина должна получить развитие.
Кроме того, в учении о лечениях болезней я вижу один общий недостаток. Дело в том, что современные врачи хотя и совсем неплохо могут указать общее направление лечения, однако конкретные средства, специально предназначенные для лечения отдельных болезней, они или недостаточно хорошо знают, или не слишком продуманно применяют. Своими безапелляционными суждениями они разрушили и уничтожили достижения старой и проверенной на опыте медицины, по произволу прибавляя, отнимая или меняя что-то в методах лечения, подобно аптекарям заменяя одно средство другим; они так высокомерно повелевали медициной, что медицина сама перестала повелевать болезнями. Ведь за исключением териака, митридатия и. может быть, диаскордия, алькермеса и немногих других средств, они не придают серьезного значения почти ни одному определенному лекарству и не применяют их строго. Ведь то лекарства, которые продают в аптеках, скорее оказывают действие на общее состояние организма, чем предназначены, собственно, для лечения того или иного заболевания, поскольку они по существу не имеют в виду специально ни одной болезни, а лишь способствуют общему очищению, раскрытию закупорок, укреплению пищеварения. Результатом этого оказывается прежде всего, что знахари и ворожеи успешнее лечат болезни, чем ученые врачи, потому что они точно и скрупулезно соблюдают рецепты изготовления и составления испытанных средств. Мне по этому поводу вспоминаются слова одного знаменитого у нас в Англии врача, кажется иудейской веры, последователя арабской школы медицины: «Ваши европейские врачи, конечно, ученые люди, но только они не умеют лечить ни одной болезни». Он же обычно, шутя, хотя, впрочем, и весьма недостойно, говорил, что наши врачи похожи на епископов, которые умеют только венчать и отпускать грехи и ничего больше. Но, говоря серьезно, как того и требует само дело, мы считаем чрезвычайно важным, чтобы несколько знаменитых врачей, известных как своей практической деятельностью, так и ученостью, создали руководство по применению хорошо испытанных и проверенных на практике лекарств, предназначенных для лечения определенных болезней. Ибо если кто-нибудь, исходя из внешне эффектных соображений, полагает, что ученый врач должен скорее приспосабливать свои средства лечения к обстоятельствам, учитывая особенности организма и возраст своих пациентов, время года, их образ жизни и т. п., а не придерживаться неуклонно каких-то определенных предписаний, то такое представление обманчиво: оно недостаточно доверяет опыту, слишком переоценивая возможности суждения. И точно так же как в Римской республике наиболее полезными и лучшими гражданами были те, кто, будучи консулами, поддерживал народ, а становясь народными трибунами, принимал сторону сената, так и в той области, о которой мы сейчас говорим, мы ценим тех врачей, которые, обладая обширными знаниями, придают большое значение результатам практики, а достигнув выдающихся успехов в практике лечения, не пренебрегают общими методами и принципами науки. Изменения же состава лекарств (если когда-нибудь возникает в этом необходимость) должны касаться скорее их второстепенных частей, чем самого основного состава, в котором ничего не следует менять без очевидной необходимости. Итак, мы считаем, что необходимо создать и развивать этот раздел медицины, посвященный подлинным и эффективным средствам лечения. В этом деле необходим очень тщательный и строгий отбор средств, и сама эта работа может быть выполнена только общими усилиями лучших врачей.
В области приготовления лекарств (особенно принимая во внимание исключительные и широко известные успехи химиков в создании лекарств из минеральных веществ и то, что эти лекарства более безопасны при наружном, чем при внутреннем их употреблении) меня удивляет, что до сих пор не нашлось никого, кто бы поставил себе задачу искусственно создать целебные воды по образцу тех, которые существуют в естественных горячих и минеральных источниках, А между тем известно, что эти источники получают свою целебную силу от тех залежей минералов, через которые они протекают, и очевидным доказательством этого служит то, что человек, пожалуй, вполне мог бы с
