русской литературе // Делиль. Изд. 1988. С. 191—209).

13, ст. 1—2. Посланница небес, безсмертных дар счастливый, // Подруга тихая печали молчаливой <...> Ср. начальные стихи поздней и ранней редакции элегии К. Н. Батюшкова «Мечта»: Подруга нежных муз, посланница небес <...> Где ты скрываешься, Мечта, моя богиня? (Батюшков. Изд. 1977. С. 253);

324

О сладостна мечта, дщерь ночи молчаливой, // Сойди ко мне с небес в туманных облаках <...> (Батюшков. Изд. 1964. С. 55). Батюшков, в свою очередь, варьирует Н. М. Карамзина («Приношение грациям», 1793, ст. 9—10): Богини кроткие, любимицы небес, // Подруги нежных муз и всех красот нетленных! (Карамзин. Изд. 1966. С. 117). Ср. также в стихотворении Н. Д. Иванчина-Писа- рева «К Дружбе»: Богиня кроткая, сладчайший дар небес! (Вестник Европы. 1814. Ч. LXXVIII. № 24. С. 298; параллели отмечены: Пильщиков 1995а. С. 371 примеч. 12). Этим «общекарамзинистским» фоном опосредуются французские первоисточники поэмы Боратынского.

13, ст. 3. О память! — ты одна беседуешь со мной <...> Поэма Легуве начинается с обращения к Мнемозине (а не к памяти):

Sur Timmortel sommet de la double colline Tu creas la Memoire, auguste Mnemosyne;

Je chante tes bienfaits; souris a mes accords.

(Cm. 1—3; Legouue. &d. 1813. P. 111)

(Перевод: На бессмертной вершине двойного холма 11 Ты создала Память, божественная Мнемозина; // Я пою твои благодеяния; улыбнись моим аккордам.)

13, ст. 5—6. Тобою щастия мгновенья легкокрылы // Давно протекшия в мечтах мне снова милы. Ср. в «Les Souvenirs» Легуве:

La Memoire en effet est un de nos tresors:

Par elle, on resaisit les heures, les annees,

Dans la fuite du temps tour-a-tour entramee;

Par elle, le passe redevient le present.

(Cm. 4—7; Legouve. Ёси. 1813. P. 111)

[Перевод: Память, действительно, — одно из наших богатств: // Ею (= благодаря ей) вновь овладевают часами, годами, // Которые увлекает один за другим бег времени; // Ею (= благодаря ей) прошлое становится настоящим].

Творительный причинный и близкий к нему творительный падеж лица со значением ‘благодаря’ (ср. у Боратынского: «Тобою мгновенья мне снова милы») хоть и не часто, но встречаются в поэзии начала XIX в. (см.: Булаховский 1954. С. 335— 336). Ср.: О Делия! я жизнь лишь чувствую тобою [И. И. Дмитриев, «Тибулло- ва Элегия», ст. 62 в редакциях 1795—1818 гг. (цит. по: Пильщиков 19956. С. 108)]; Мне свет прелестен был тобою (В. А. Жуковский, «Мальвина», 1808, ст. 3); Тобой и для одной тебя // Живу и жизнью наслаждаюсь; / / Тобою чувствую себя; II В тебе природе удивляюсь [Он же, «Песня» («Мой друг, хранитель-ангел мой…»), 1808, ст. 33—36 (Жуковский. Изд. 1999—2000. Т. I. С. 119,130)];

325

В краях изгнанников… я счастлив был тобой (Батюшков, «Мечта», редакция 1817 г., ст. 99); Тобою в чувствах оживаю [Он же, «Есть наслаждение и в дикости лесов…», 1819—1821, ст. 10 редакторский вариант (Батюшков. Изд. 1977. С. 256, 349)]; Тобой узнал я, как сильна, // Как восхитительна Киприда // И как торжественна она! [Н. М. Языков, «Аделаиде», 1826, рукописная редакция, ст. 2—4 (Языков. Изд. 1988. С. 493)]. Ср. с объяснением такого употребления творительного падежа как приметы индивидуального стиля Жуковского: Вацуро В. Э. Последняя элегия Батюшкова: История текста // Русская речь. 1993. № 2. С. 21.

13, ст. 8—9. Люблю, задумавшись, минувших дней моих / / Воспоминать мечты, надежды, наслажденья <...> Ср. в элегии Жуковского «Вечер» (1806, ст. 45—46): Сижу задумавшись; в душе моей мечты // К протекшим временам лечу воспоминаньем… (Жуковский. Изд. 1999—2000. Т. I. С. 76).

13, ст. 10. <...> Минуты радости, минуты огорченья. Ср. у Легуве:

Eh! jetant sur ses jours un regard complaisant,

Qui п’аите a remonter le fleuve de la vie!

Qui п’аите a voir, devant son ame recueillie,

Comme un mouvant tableau, re passer lentement Ses instants de plaisir, et тёте de tourment!

(Cm. 8-12; Legouve. £d. 1813. P 111)

(Перевод: Ах! бросая снисходительный взгляд на свои дни, // Кто не любит плыть назад по реке жизни! // Кто не любит смотреть, как перед его сосредоточенной душой // Подобно движущейся картине вновь медленно проходят / / Мгновения радости и даже мгновения страдания!)

13, ст. И—12. Не раз волшебною взлелеянный мечтой // Я в ночь безмолвную беседовал с тобой. Ср. обращение к музе в вольном переводе Н. И. Гне- дича из III книги «Потерянного Рая» Дж. Мильтона («Мильтон, сетующий на свою слепоту», 1805, ст. 20): <...> В одном безмолвии беседую с тобой (Гнедич. Изд. 1956. С. 75). Тема мечты, отсутствующая в «Les Souvenirs» Легуве, восходит к элегии Батюшкова «Мечта» (см. выше, комментарий к № 13, ст. 1—2). Волшебною мечтой — ср. в «Мечте» (ст. 109): Волшебница моя! дары твои бесценны <...> (Батюшков. Изд. 1977. С. 256). См. также комментарий к № 13, ст. 63.

13, ст. 13—14. И в дни щастливые на час перенесенный, // Дремал утешенный и с жизнью примиренный. У Легуве этому соответствует:

II semble que du temps on arrete la trace;

On croit joindre a ses jours tous ceux qu’on se retrace;

Et de leur cours rapide on se sent console.

(Cm. 13—15; Legouve. Ёси. 1813. P. 111)

326

(Перевод: Вам кажется, что вы удержали отпечаток времени; // Вам верится, что к своим дням вы присоединили все те, которые вы вспоминаете, / / // чувствуете себя утешенным их быстрым движением.)

13, ст. 15. Так, всем обязан я твоим приветным снам. Этот стих не имеет аналогов в ближайших литературных источниках поэмы Боратынского.

13, ст. 16. Тебя я петь хочу; — дай жизнь моим струнам. Эта строка соответствует цитировавшемуся выше 3-му стиху из поэмы Легуве: /e chante tes bienfaits; souris a mes accords (Я пою твои благодеяния; улыбнись моим аккордам). Ср. также ст. 15—17 из батюшковской «Мечты»: Явись, богиня, мне, и с трепетом священным // Коснуся я струнам, // Тобой одушевленным! (Батюшков. Изд. 1977. С. 253).

13, ст. 17—20. Эти стихи не имеют аналогов в ближайших литературных источниках поэмы Боратынского.

13, ст. 17. Цевнице вторь моей <...> В существующих комментариях к «Отрывкам из Поэмы: Воспоминания» говорится: «Цевница — свирель» (Изд. 1989. С. 392; Изд. 1989. С. 392; Изд. 2000. С. 494). Однако из текста Боратынского ясно, что под цевницей имеется в виду не духовой, а струнный инструмент: наряду со значением ‘свирель’ (САР. Ч. VI. Стб. 1219) это слово имело в XIX в. и другое, церковнославянское значение ‘лира; арфа’ (Дьяченко 1900. С. 805; Цейтлин и др. 1994. С. 772; Пильщиков 2000. С. 385). Ср. в VII элегии Д. В. Давыдова (1817, ст. 1—2): Нет! полно пробегать с улыбкою любви // Перстами легкими цевницу золотую (Давыдов. Изд. 1984. С. 83). У А. С. Пушкина, который в большинстве случаев употребляет слово цевница в значении ‘свирель’, есть контексты, где речь может идти только о лире; ср., например, в «Тени Фон-Визина» (1815, ст. 296): И Феб цевницею златою // Почтил любимца своего (Пушкин. Ак. Т. 1. С. 164).

<...> твой голос сердцу внятен. См. комментарий к № 26, ст. 1—2.

13, ст. 19—20. Ах! кто о прежних днях порой не вспоминалъ? / / Кто жизнь печальную мечтой не украшалъ? По наблюдению А. Б. Пеньковского, в поэтическом языке пушкинской эпохи мечта в аналогичных контекстах — не ‘создание воображения’, а «высокий поэтический эквивалент нейтрального воспоминание, ключами к семантике которого <...> регулярно выступают знаки прошедшего времени и памяти» [Пеньковский А. Б. Загадки пушкинского текста и словаря: «Так уносились мы мечтой / К началу жизни молодой»: («Евгений Онегин», 1, XLVII, 13—14) // В печати].

13, ст. 21—26. Смотрите: — Вот старик седой, изнеможенный, //На ветхих костылях под ношей лет согбенный, // Он с жизнью сопряжен страданием однимъ; // Уже могилы дверь отверста перед нимъ; — // Но он живет еще! — он помнит дни златые! // Он помнит резвости и радости младыя! Ср. в «Les Souvenirs» Легуве:

327

Regardez ce vieillard sous les ans accable;

Si Гоп oublioit tout, sa voix foible et tremblante,

Ses yeux appesantis, sa marche defaillante,

De la mort a son ame offriroient le tableau;

Mais, grace aux Souvenirs, du bord de son tombeau Rejetant a son gre ses regards en arriere,

II revient sur ses jours, et rouvre sa carriere:

II s’entoure des biens qu’il gouta si long-temps;

Sa vieillesse sourit aux jeux de son printemps;

Et, dans Tillusion dont son ame est ravie,

II repousse sa tombe, et s’attache a la vie.

(Cm. 16-26; Legouve. Id. 1813. P. 111-112)

(Перевод: Взгляните на этого старца, согбенного под годами; // Если бы всё забывалось, то его слабый и дрожащий голос, // Его отяжелевший взор, его нетвердая походка // Преподнесли бы его душе картину смерти; // Но благодаря Воспоминаниям, стоя на краю могилы // И бросая по своему желанию взгляды назад, // Он вспоминает свои дни, он вновь начинает свой жизненный путь: // Он окружает себя благами, которые вкушал так долго; // Его старость улыбается играм его молодости; //Ив иллюзии, которой увлечена его душа, // Он отталкивает от себя могилу и цепляется за жизнь.)

13, ст. 27—28, 39. С товарищем седым, за чашей круговой, // Мечтает о былом, и вновь цветет душой <...> Но любит вспоминать он были прежних лет. Ср.: У светлого огня, с подругою младою, // Я б юность вспомянул за чашей круговою, // И были и дела давно протекших дней! [К. Н. Батюшков, «Тибуллова Элегия XI из I книги», 1810, ст. 65—67 (Батюшков. Изд. 1977. С. 226)].

13, ст. 33—46. Наскучив странствием и жизни суетою <...> И тихо шепчет он: — «всего милей свобода!» Источник этого фрагмента неизвестен.

13, ст. 47—48. О дети памяти! о Фебовы сыны! // Певцы безсмертные! В поэме Легуве этим строкам соответствует ст. 145:

Les arts, sur-tout les arts sont fils de la Memoire.

(Legouve. £d. 1813. P. 117)

(Перевод: Искусства, особенно искусства являются детьми Памяти.) Ср. программное стихотворение Карамзина «Послание к женщинам» (1795, ст. 381—382): Славнейшие творцы // И Фебовы друзья, бессмертные певцы <...> (Карамзин. Изд. 1966. С. 179; параллель отмечена: Pilshchikov 1996. Р. 85—86). Феб — эпик- лес бога Аполлона, покровителя поэтов (греческая мифология). Фебовы сыны — поэты. Сыны, чада, друзья, питомцы, любимцы Феба (Аполлона) — устойчивые перифрастические именования поэта у авторов первой трети XIX в. (ПФП. С. 26— 27,112—113,116—117).

328

13, ст. 50. «Отзыву прежних чувств и прежних впечатлений». Ср. начальные строки из батюшковского «Послания И. М. Муравьеву-Алостолу» (1815): Ты прав, любимец муз! от первых впечатлений, // От первых, свежих чувств заемлет силу гений (Батюшков. Изд. 1977.