полк 31 декабря 1819 г. (очевидно, это стало поводом для написания послания) и прибыл в полк 1 марта 1820 г.; 17 апреля 1820 г. переведен поручиком в Курляндский уланский полк. Впоследствии сделал значительную карьеру: дослужился до ге- нерал-майорского чина (1842), был военным и гражданским губернатором Ярославля, затем — военным губернатором Казани, с 1858 г. — сенатором (ИП. С. 333; Летопись. С. 93, 419). Адресация стихотворения другому брату, Льву Абрамовичу Боратынскому (Изд. 1884. С. 13), несомненно, ошибочна: Л. А. Боратынский (1805—1858) был выпущен из Пажеского корпуса лишь 10 февраля 1820 г. (ИП. С. 333; Летопись. С. 419), а 3 февраля 1820 г. послание «Брату при отъезде в армию» было уже опубликовано (см. текстологические примечания).

При переработке стихотворения для Изд. 1827 Боратынский значительно усилил комическую составляющую (см. ниже комментарии к № 14.1, ст. 4, 5—6, 8 и др.).

14.1, ст. 3. Ус мечтательный крутя <...> Усы — непременный атрибут литературного портрета конного воина (в особенности гусара). Усы упоминаются в гусарских стихах Д. В. Давыдова [«Бурцову. Призывание на пунш» («Бурцов, ера, забияка…»), «Гусарский пир», 1804], в подражаниях им [ср. стихотворение К. Н. Батюшкова «Разлука» («Гусар, на саблю опираясь…»), опубликовано в 1815 г.] и в стихотворениях, обращенных к Давыдову (ср. послание П. А. Вяземского «К пар- тизану-поэту», 1815). К сочетанию крушить ус ср. у А. С. Пушкина: <...> А грозный ус крутишь другой («Усы», 1816, ст. 42); <...> крутят усы и шпорами бренчат <...> [«Послание к кн. Горчакову» («Питомец мод, большого света друг…»), 1819, ст. 32]; Он стал крутить свой длинный ус; И стал крутить свой длинный ус («Гусар», 1833, ст. 21, 113) и др. (Пушкин. Ак. Т. 1. С. 179; Т. 2, кн. 1. С. 115; Т. З, кн. 1. С. 300, 303). Ср. у самого Боратынского в поэме «Бал» (ст. 31): <...> Гусар крутит свои усы (см. в настоящем издании раздел «Поэмы»).

14.1, ст. 4. На шибко-скачущей телеге. Пародия гомеровских эпитетов (Ьхижетт]*; ‘быстролетящий, быстроскачущий ’ («Илиада», песнь VIII, ст. 42; X, ст. 535; XIII, ст. 24; и др.) и еиахарѲцо*; ‘хорошо скачущий’ («Илиада», песнь XIII, ст. 31). Вероятно, эти составные эпитеты были восприняты Боратынским через пе-

342

ревод «Илиады», сделанный Н. И. Гнедичем (1813—1829). Ср., например, Iliad., XII, ст. 118—120 и XIII, ст. 24 в переводе Гнедича: Мчался он влево к судам мореходным, туда, где ахейцы // С бранного поля бежали на легких своих колесницах; // Правил туда он своих быстроскачущих коней <...>; К стану ахейскому мчалися быстроскакучие кони (Гнедич. Изд. 1956. С. 534, 546). В таком контексте примитивная русская телега становится сниженным эквивалентом боевой колесницы. В ранней редакции стихотворения (№ 14.2) этого бурлескного образа нет.

Написание телега вместо этимологически корректного телега отражает неустойчивость орфографии этого слова в первой половине XIX в. В 1830 г. А. С. Пушкин задавался не разрешимым в то время вопросом: «Пишут: телега, телега. Не правильнее ли: телега <...>?» (Пушкин. Ак. Т. И. С. 148).

14.1, ст. 5—6. От нас увы! далеко прочь // О нас увы! не сожалея <...> Каламбурная анафора (От нас увы! — О нас увы!), отсутствовавшая в ранней редакции послания.

14.1, ст. 7. Летишь курьером день и ночь. Курьером (от франц. courrier и/ или нем. Кигиег) — то есть скоро, стремительно, как на курьерских лошадях (самый быстрый вид почтовых лошадей).

14.1, ст. 8. Туда, туда, к шатрам Арея! Пародия знаменитого рефрена Dahin, dahin!.. (= Туда, туда!..) песни Миньоны «Kennst du das Land, wo die Zitronen bliihn…» из романа И.-В. Гёте «Wilhelm Meisters Lehijahre» («Годы учения Вильгельма Мейстера», 1796; см. также комментарий к № 61, ст. 40—42); в ранней редакции стихотворения эта цитата отсутствует. Арей, или Арес (ѵАрг]^) — бог войны в греческой мифологии. Шатры — см. комментарий к № 29.1, ст. 5—6.

14.1, ст. 16. Воинственный наряд. См. ниже, комментарий к № 14.2, ст. 9—12.

14.1, ст. 24. Пламень роковой. См. ниже, комментарий к № 14.2, ст. 19.

14.1, ст. 27. Любовник брани. См. ниже, комментарий к № 14.2, ст. 13.

14.1, ст. 28. Ступай, служи богине бед. «Богиня бедъ» — вероятно, Белло- на (Bellona), богиня войны в римской мифологии.

14.2, ст. 6. <...> И воин мой, противным страх <...> «Противные» — ‘противники, неприятели’ (САР. Ч. V. Стб. 661—662).

14.2 , ст. 7. Надвинув шлем, с мечем в руках <...> О шлеме и мече как условных обозначениях военного снаряжения в поэзии первой четверти XIX в. см.:

ПФП. С. 360, 364.

14.2, ст. 9—12. Иди! — воинственный наряд // Приличен юности отважной <...> Люблю красивый вахтпарад. Воинственный — то же, что военный, воинский (САР. Ч. I. Стб. 640—641; СлРЯ XVIII в. Вып. 4. С. 31). Ср. аналогичные образы и выражения у А. С. Пушкина в стихотворении «Товарищам» (1817, ст. 9—14): Иной, под кивер спрятав ум, // Уже в воинственном наряде // Гусарской саблею махнул — // В крещенской утренней прохладе / / Красиво мерзнет на параде, // А греться едет в караул (Пушкин. Ак. Т. 1. С. 259; СП. Т. 1. С. 335).

343

14.2, ст. 12. Вахтпарад. См. комментарий к № 10.1, ст. 4.

14.2, ст. 13. Люблю питомцев шумной славы. Ср. также любовник брани (№ 14.1, ст. 27; 14.2, ст. 25; 14.3, ст. 28). О традиционных генитивных перифразах, обозначающих лиц, связанных с военной деятельностью (питомцы, любовники, сыны + славы, брани, бранной славы) см.: ОНС. С. 25; ПФП. С. 92—93, 95.

14.2, ст. 17. Вскипел кровавый бой. Прилагательное кровавый — в поэзии пушкинской эпохи постоянный эпитет слов, обозначающих военные действия (бон, битва, брань). «Частота употребления эпитета кровавый сближает его по четкости отсылочных, уточняющих функций со словами военный, бранный, боевой» (ПФП. С. 94).

14.2, ст. 19. <...> Летящих в пламен роковой <...> Слово пламень — одно из наиболее частотных слов-символов, связанных с темой войны, которая в поэзии первой четверти XIX в. описывается как «огненная» стихия, воплощающаяся в таких словах, как пламень, огонь, жар, пыл и т. д. (см.: ПФП. С. 94).

14.2, ст. 32. <...> В любви и в брани победитель! Реминисценция «Стихов на покорение Дербента…» Г. Р. Державина (1796, ст. 1—4): Герой, который мной воспет, // Что счастья наделен рукою // И храбростью и красотою // В любви и в брани для побед! (Державин. Изд. 1933. С. 180).

14.3, ст. 18. Люблю я Марсовы шатры. Марс (Mars, Mavors) — бог войны в римской мифологии, отождествляемый с греческим Аресом (Ареем). В ст. 8 (см. № 14.3, ст. 8; № 14.1, ст. 8) эти же шатры названы шатрами Арея; при подготовке Изд. 1835 Боратынский избавился от двуименности античного божества: Люблю я бранные шатры <...> (№ 14.1, ст. 18).

И. А. Пильщиков

15

15.1. «Он близок, близок день свиданья…»

15.2. Элегия («Уже ли близок час свиданья!..»)

Заглавие в Изд. 1827: «Ропот».

Самое раннее стихотворение Боратынского, опубликованное с жанровым определением элегия. По неподтвержденному указанию С. А. Рачинского [см.: Материалы 1916. С. VI (2-й паг.)], стихотворение было адресовано Варваре Николаевне Кучиной (о ней см. комментарии к № 2). При подготовке Изд. 1827 элегия была значительно сокращена (14 стихов вместо 24), а ее мотивная структура подверглась радикальной переработке (сопоставление ранней и поздней редакции см.:

Альми 1961. С. 39).

Композицию поздней редакции элегии проанализировал М. Л. Гаспаров. Два начальных стиха по содержанию представляют собой экспозицию, рисующую исходную

344

ситуацию, а по радостной интонации — ложный ход, намечающий возможное разрешение этой ситуации. Риторическим вопросом в ст. 3—4 начинается отказ от ложного хода; в заключительных стихах предлагается иной, истинный ход: Все мнится, счастлив я ошибкой // И не к лицу веселье мне (см.: Гаспаров 1989. С. 45).

15.1, СТ. 1—4. Он близок, близок день свиданья, // Тебя, мой друг, увижу я! // Скажи: восторгом ожиданья, // Что-жь не трепещет грудь моя? Начальные стихи элегии подверглись переработке, в результате которой их смысл изменился на противоположный (см. № 15.2.1—4).

15.1, ст. 3—4. См. комментарий к № 44.2, ст. 9—12.

15.1, ст. 12. Судьбы ласкающей улыбкой 11Я наслаждаюсь не вполне. В первоначальном тексте мотива судьбы не было, и соответствующее место читалось иначе: Я наслаждаюсь не вполне 11 Ея <то есть радости. — И. П.> пленительной улыбкой (№ 15.2, ст. 21—22).

15.2, ст. 1—4. Уже ли близок час свиданья! // Тебя ль мой друг увижу я! / / Как грудь волнуется моя // Тоскою смутной ожиданья! Вариация начальных строк элегии Э. Парни «Reflexion amoureuse» («Poesies erotiques», 1777—1781; кн. III, элегия И): /e vais Иа uoir <...> Моп coeur emu palpite = Я ее увижу <...> Мое взволнованное сердце трепещет (Parny. Ed. 1862. Р. 87). Это стихотворение Парни Боратынский позже перевел под заглавием «Ожидание» («Она придет! к ея устам…») — см. комментарии к № 106.

15.2, ст.5 —12. Родная хата, край родной, // С пелен знакомыя дубравы <...> В эичэм фрагменте реализована та же рустическая топика, которую мы находим в элегическом послании к А. И. Шляхтинскому (см. в настоящем издании № 12.2), а позже — в «Сельской Элегии» (№ 34), в элегии «Бдение» (№ 41.2) и других стихотворениях этого тематического цикла. В окончательном тексте «Ропота» (№ 15.1) «сельские» мотивы элиминированы.

15.2, ст. 5. Хата. См. комментарий к № 34, ст. 20.

15.2, ст. 9. Я их увижу! Вариация на тему Горация: О rus, quando ego te adspiciam <...> = О деревня, когда я тебя увижу <...> (Sermones, кн. И, сатира VI, ст. 60). См. также комментарий к № 13, ст. 178.

15.2, ст. 9. <...> друг безценный (чтение «Невского Зрителя») vs <...> друг безценной (чтение «Сына Отечества»). Вариант «Сына Отечества» дает графически точную рифму безценной (им. пад. муж. р.) : пробужденной (род. пад. жен. р.). О «глазных» рифмах см. комментарий к № 34, ст. 27—28.

Сочетание друг бесценный (применительно к возлюбленной) восходит к элегическому лексикону К. Н. Батюшкова: Улыбнися, друг бесценной <...> («Привидение. Из Парни», 1810, ст. 35); мой друг бесценный («Ложный страх. Подражание Парни», 1810, ст. 1); друг милой и бесценной [«Элегия из Тибулла. Вольный

345

перевод», опубликован в 1815 г., ст. 115 (Батюшков. Изд. 1977. С. 218, 293, 209)]. От Батюшкова это употребление переняли младшие поэты; ср. у А. С. Пушкина: Нет, нет, мой друг бесценный // Еще при мне мой верный меч [«Руслан и Людмила», 1820; песнь II, ст. 140—141 (Пушкин. Ак. Т. 4. С. 26)]; позже у Боратынского: Явилась ты, мой друг безценный («Переселение душ», ст. 340; см. в настоящем издании раздел «Поэмы»); и др. Ср. также в стихотворениях В. А. Жуковского «Мой друг бесценный, будь спокойна!..» (1806, ст. 1) и «М* на Новый