В середине ночи некоторый стук прекратил его сон; он происходил в других покоях и отзывался так, как надобно, урываясь, идти человеку. Силослав думал, что кто-нибудь имеет до него дело, чего ради встал и дожидался сидя. Когда подвинулся стук к зале, при помощи слабого сияния от одной лампады увидел Силослав, что вошел к нему ужасной величины скелет; итак, вместо того, чтоб испугаться, лег он опять на свою постелю, потому что с одними костяками не надеялся иметь ни дела, ни разговора, лишь только сожалел, что скелет его разбудил. Сие костяное пугалище, подошел к нему, положило на грудь к нему руку и начало его так давить, что погнуло на Силославе латы. Силослав столько на сие подосадовал, что, встав, ухватил его поперек и бросил в двери, из которых летя, растворил он еще трое, кои находились прямо друг за другом. Потом в скором времени увидел он освещенными дальние покои, из коих шли к нему наперед двое в долгих черных епанчах с распущенными на головах большими шляпами, с которых до полу висел белый флер, в руках имели светильники и казались погруженными в глубокую печаль; за ними следовали шесть в таком же одеянии, имевшие в руках книги; за сими четыре в невольничьих платьях; головы их были обриты и посыпаны пеплом, слезы катилися по лицам их, и стенания их раздавалися по всему дому. Потом престарелый муж и таких же лет жена били себя, идучи, в груди, рвали на себе волосы, кусали свои персты и вопили отчаянным голосом; за ними двое вели обнаженную женщину; она была вся избита, и кровь текла по следам ее; за нею следовали двое, которых вид казался яростью и мщением: в руках имели они кровавые и утыканные иглами бичи, которыми били немилосердно прекрасную ту женщину. За оными следовал человек, одетый в великолепную одежду; за ним несколько обнаженных жен, которых так же терзали бичами, как и первую, которая, увидя Силослава, вскричала в отчаянии:

— Силослав, от тебя зависит мое спасение, и за тебя принимаю сие мучение!

Силослав весьма удивился, когда узнал, что это была Прелеста. В великом будучи изумлении, бросился к ней и спрашивал, что б было оному причиною. Но она, будучи изъязвлена, не могла ему ответствовать. Он подошел к тому человеку, которого надеялся быть повелителем. Это был Влегон, но и тот ему также не отвечал и только приказывал мучить Прелесту. Силослав не мог сносить сего варварства и, озлясь на Влегона, ударил его столь сильно, что он, собою сделав на полу пролом, в оном исчез, а вместо его явилося мраморное подножие, на котором стояли следующие слова:

— Да будет мщение мое над тобою отныне и до века.

После чего пропали и прочие духи и остался только тот престарелый муж с своею женою. Сии были родители Прелесты, а четверо в невольническом платье — родные ее братья. Все сие приготовление и торжественный ход сделаны были для того, чтоб устрашить Силослава. Бедные сродники прежде всего старались о жизни Прелесты, и все соединенными силами помогали избавиться ей от болезни. Когда несколько начала она себя чувствовать и собирать свои силы, тогда родитель ее благодарил Силослава за избавление их от смерти, ибо назначена была всем им казнь от Влегона, и они долженствовали прекратить свою жизнь в сию ночь.

— Влегон, уведомившись, — продолжал он, — что дочь моя презрила свое совещание и приняла к себе иностранца, к которому вместо смертной казни за его дерзость почувствовала любовь и успокоила его в своем доме, определил лишить ее жизни; а чтоб больше удовольствовать свою ярость, принесли и нас из моего владения, и ты видишь во мне обладателя Ахрона.

Силослав весьма сожалел о несчастии их и радовался, что избавил их от смерти; потом возвратились они в чертоги Прелестины и препроводили всю ту ночь во вспомоществовании ей и в утешении друг друга.

Поутру вознамерились принести великую жертву Чернобогу, яко богу злых духов, чтобы отвратить их гнев, чего ради по рассветании дня предстали они в храм, а за ними и весь город. Сей храм стоял на пригорке, сооружен из черного мрамора, и от вершины до полу простирались серебряные полосы наподобие белой тесьмы. Сии тесьмы сошлися наверху вместе и были завязаны узлом, за который держался крылатый истукан, и казалось, что будто бы готовился поднять его и носить по всей вселенной; вокруг храма насаждена была еловая и кипарисная роща, которая имела вид непроходимой и ужасной пустыни; черные истуканы, жертвенники, посыпанные пеплом, стенание пленников, которых приносили в жертву, представляли ее адом. В преддверии храма, когда вошел в оное Силослав с Прелестою и прочими, увидал стоящих четырех юношей в белых одеждах; они изготовлены были на жертву; внутри на стенах храма изображен был пылающий ад, в котором разными муками и разным видом мучимы были злые смертные дьяволами. Истукан Чернобогов стоял посередине храма между четырех покрытых столпов на престоле, сделанном из металла; под правою ногою лежала у него на боку корона, подле ее мертвая человеческая голова и волшебные таблицы; по левую военные оружия и пламенные адские бичи; перед престолом лежали две фурии и смотрели на Чернобога, показываясь внимающими его повеления и встающими для исполнения его приказов, чтоб мучить беззаконников. Сей кумир сделан был из красной меди, которая имела больше черноты и тем показывала свирепость его гнева; внутренность его была пуста, и из-под престола часто вылетающий пламень наполнял собою кумир, который поминутно являлся воспламененным и тусклым; ужас летал по всему храму, и входящие в оный трепетали от страха и через то завсегда пеклись отвращаться от злых дел.

По учреждении в храме торжества ввели объявленных четырех юношей для заклания. Сей народ имел обыкновение похищать детей из чужих владений и приносить их в жертву. Заклали из них по одному перед престолом и кровью их кропили храм, а из народа каждый, обмокая в оную перст свой, мазал ею свое темя; потом положили их на костер и зажгли оный. По восхождении дыма узнавали божеские судьбы. В сей день предзнаменование показалось им изрядным, чего ради хвалили бога на разных музыкальных орудиях и голосах.

Силослав по возвращении из храма имел довольно времени рассмотреть все покои дворца Роксоланова, в которых он нашел все, что ни есть наилучшего в свете. Прелеста же помощью лекарств получила столько сил, что могла быть в храме и сидеть со всеми за жертвенным столом, по обычаю тогдашнего времени; во время их пирования объявили Прелесте, что вошло в город многочисленное воинство; и еще вестник не докончал своих слов, как увидели со множеством вельмож вшедшего к ним Роксолана. Он бросился к ногам Силославовым, невзирая на свой высокий сан, и благодарил его за избавление свое и подданных; потом, когда он встал, Прелеста упала перед ним на колени и, облившись слезами, просила отпущения своей вины, о чем также просил и Силослав. Роксолан, будучи в неописанной радости и склоняясь на просьбу своего избавителя, простил великодушно во всем Прелесту и просил ее от сокрушенного сердца, чтобы она последовала добродетелям и, бегая тиранства и пороков, прибегнула к своей должности. Столь великое его великодушие произвело в ней жестокое грызение совести и раскаяние в мерзком ее поступке, и которое напоследок сделало ее верною до гроба своему супругу.

Влегон, когда оставил Прелесту, то оживотворил Роксолана и все его воинство, чтоб оные, пришел в город, мстили женам своим за их бесчеловечный с ними поступок; однако ж все подданные последовали примеру своего государя и простили жен своих так же великодушно. Когда происходило восстановление мира в государстве, тогда Силослав препроводил у них еще семь дней, но беспокоился поминутно о возлюбленной своей Прелепе, помышлял всякий час оставить город и ехать искать ее по неизвестным сторонам. Итак, начал приготовляться в путь. Роксолан, не зная, чем служить своему другу и избавителю, просил его, чтобы он согласился что-нибудь взять из его сокровищ в знак памяти и преславной ему услуги. Силослав, не хотя сделать ему неудовольствия, ответствовал ему, что он соглашается на его предложение и просит только позволения выбрать самому оный подарок. Роксолан с охотою на то согласился, а Силослав желал себе одного только сильного и крепкого коня. Роксолан был весьма сему рад, ибо он имел у себя славного богатырского коня, на котором сам не мог ездить и который остался ему после отца его; итак, просил он Силослава выйти с ним на некоторое расстояние от города, где обещал служить ему тем, чего он от него требует. Потом пришли они к подошве не весьма возвышенной горы, на которой стояли в окружности девять дубов, посередине которых лежала каменная плита с железным кольцом. Роксолан, подняв оную, просил Силослава следовать за собою. Посем они сошли в некоторое подземное здание, которое все увешено было богатырским снарядом, услышали необычайный топот. Роксолан объявил Силославу, что тут конь, которого он желает подарить ему. Силослав, весьма обрадованный, бросился тотчас к оному и вывел его на поверхность земли. Отвязанный от яслей Солнцев конь не столько бывает бодр и строен, как сей: он вместо пламени дышал черным дымом, и когда бодрился, то зыблилась под ним земля; подымающиеся его ноги не намерились ступать по земле, а казались желающими подыматься в облака; распущенный его хвост и грива служили ему вместо крыльев; сила же столь была велика, что вместо четырех Солнцевых коней мог бы сей и один возить его колесницу, если б был только бессмертен. Силослав благодарил Роксолана и возвратился с ним в город, где, отдав должное почтение ему и всему его племени, к великой их прискорбности и неописанному неудовольствию на другой день при рассветании дня расстался с ними и оставил сей город, которому он дал прежнее бытие и возвратил жизнь Роксолану и всему его воинству.

Выехавши из города, следовал Силослав по незнакомым местам. Помощью сильного своего коня отъехал он на весьма дальнее расстояние от города; наконец, утомясь полудневным зноем, искал прохлаждения своего под древесной тенью и в том мнении подъезжал к некоторой видимой им роще. Въехав в оную, нашел при рубеже ее реку, которая текла столь тихо, что вода ее казалась маслом, наклонившиеся над нею деревья прикрывали ее воды от солнечных лучей и делали там берег ее приятным местом успокоения. Силослав, прельстясь сей роскошью, вознамерился сойти с коня, жаждущи его напоить водою, сам сел под тенью одного кудрявого и густого