этом ни слова, – однако ж врага, которого мы не вызывали, а который сам назвался на вражду; но еще приятнее сделать себе врага другом: это лучшая из побед! Человек имеет право ненавидеть в другом ложь и порок, но человек не имеет права ненавидеть человека, под опасением ужаснейшего из наказаний – перестать быть человеком. Иметь врагов своей мысли, своему убеждению и бороться с ними до последних сил, – в этом есть свое величие, своя прекрасная сторона; но ничего нет хуже, как иметь личных врагов: этого никто не пожелает себе, и высочайшее несчастие для человека – носить в сердце своем личную вражду к человеку: это болезнь, мания, почти сумасшествие, от которого надо лечиться. Ездить на победной колеснице, конечно, приятно, но только тогда, когда вместе с вами торжествует правое дело; иначе вы – Марий или Сулла, которые купались в крови бессильных врагов… Что ж тут хорошего? Но вы, любезный поэт, говорите в свое оправдание:

Но не для славы жажду я боренья,

А потому, что для моей души

Потребны страсти, бури и волненья,

Чтобы не замереть в тиши.

В горниле сталь сильнее закалится,

В страданьях – грудь всю силу обретет;

Вода чиста, доколь она струится,

В покое – тиной зарастет!

Прекрасно! но что бы вы сказали о человеке, который для того, чтоб его члены и мускулы не ослабли в бездействии и неподвижности, пошел бы по улице, да и ну колотить встречного и поперечного?.. Не правда ли, это смешно?.. Нет, любезный поэт, не заботьтесь о врагах и страданиях; напротив, употребляйте все силы избегать их, потому что враги и страданья явятся сами – их никто не избегал. Обратите прежде всего внимание на самого себя и постарайтесь познакомиться, сблизиться и разумно подружиться с самим собою, чтоб со временем не найти в себе собственного своего врага, – а это самый опасный, самый жестокий из врагов! Не льстите себе и будьте с собою строги, чтоб найти в себе друга разумного и честного, а не предателя коварного. Тогда одержите вы самую великую и блестящую победу над злейшим из врагов своих: это победа! Она будет стоить много труда и большой борьбы, которая не даст вам «замереть в тиши»… Но это еще не все, чтоб спастись от душевного застоя, от нравственной апатии: перед вами жизнь и мир – полюбите их и наслаждайтесь ими! Для этого также нужны труд и борьба. Жизнь, природа, человек, человечество, наука, искусство – какое обширное, великое, бесконечное поприще для борьбы благородной, для упражнения юных и свежих сил! Зачем тут враги, и без них много дела! Зачем говорить:

Пусть за моей победной колесницей

Всегда следит толпа врагов моих:

Я понесусь на небо вольной птицей, —

И хор завистников затих?..

В небе, то есть в верхних слоях атмосферы, пусто и холодно, и человеку хорошо только с людьми – «в тесноте люди живут»[3]… Только гордость, основанная на самолюбии и эгоизме, – один из самых гибельных пороков, – только гордость гонит человека из общества ближних его и стремит его на пустую и холодную высоту, откуда он находит жалкое наслаждение видеть под собою «хор завистников». Сказать: я имею завистников, – не значит ли это: какой я замечательный человек! Обрадоваться числу своих завистников, – не значит ли это обнаружить то мелкое и пошлое чувство, которое свойственно только маленьким великим людям[4] – этим карикатурам на великих людей? Нет, истинно хорошему, дельному человеку горько иметь завистников; для него это – несчастие. Он хочет иметь таланты и достоинства хочет много знать, много сметь и много мочь, но не для потехи своего самолюбия, не для жалкого удовольствия приобресть врагов и завистников, а для разумного и законного наслаждения жизнию, потому что чем более он имеет, знает, смеет и может, – тем более он живет. Его никогда не порадует, но всегда огорчит, ничтожество окружающих его людей, – и для него было бы величайшим блаженством дать им еще больше, нежели сколько он сам имеет, поднять их еще выше самого себя. Благородная душа, исполненная великодушных стремлений, не терпит вокруг себя ни рабов, ни угодников, ни хвалителей, ни льстецов; ей тесно и душно среди этих искаженных существ, и она может дышать свободно только среди братьев, связанных с нею узами симпатии ко всему разумному и человеческому. Для нее жизнь – богатая и роскошная трапеза, которую она хотела бы разделить со всеми, чтоб тем более самой насладиться ею… Да, любезный поэт, учитесь не увлекаться одним огромным – оно часто только чудовищно, а не велико; учитесь не увлекаться одним поражающим, эффектным, блестящим, ярким. Все истинное и великое – просто и скромно; оно целомудренно стыдится своего достоинства, как красота целомудренно стыдится наготы своей, и оттого делается еще прекраснее. Истину, благо и красоту надо любить для них самих, а не для нас самих, – как внутренно драгоценное само по себе, а не как пышный наряд, возбуждающий к тому, кто щеголяет в нем, удивление и зависть толпы. Человек сильный, могущественный, огромный – еще не всегда в то же время и великий человек. Нет спора, что как воитель Наполеон не имеет себе соперников в истории человечества; но, в глазах истинно мудрых, простой, скромный, неблестящий Вашингтон в тысячу раз более всех возможных Наполеонов имеет право на имя великого человека. Только невежественная толпа, тупая чернь и жалкое суемудрие преклоняют колени и обожествляют гнетущую ее наглую силу, отражающуюся на бессовестности, обмане, вероломстве и злодействе… Покажите дикарю фольгу и золото: он бросится на фольгу, потому что она ярко блестит; покажите невежде белый мрамор Аполлона Бельведерского и раскрашенную восковую куклу: он удивится кукле, не обратив внимания на Аполлона. Увы! сколько таких дикарей и невежд между так называемыми умными, учеными, образованными и талантливыми людьми! Бойтесь, любезный поэт, попасть в число этих людей, – и, чтоб избежать такого несчастия, отвращайтесь всего эффектного, натянутого, ложного, призрачного! Будьте просты и скромны, радость предпочитайте горю, веселие – грусти, наслаждение – страданию. Сносите все горькое мужественно и благородно, когда горе посетит вас, но не желайте, не ищите горя, подобно этим романтическим совам, которые боятся унизить свое достоинство глубоких и высших натур, перестав хоть на минуту морщиться и хныкать и предавшись веселому влечению минуты. Смотрите на жизнь, как на наслаждение, и умейте наслаждаться ею разумно: тогда увидите вы, как прекрасна она, как много в ней счастия и упоения и как жалки слепые романтические клеветники жизни, которые всё смотрят куда-то туда, сами не зная куда[5]… И пусть руководят вами на пути жизни любовь, которая все прощает, все очищает, все облагороживает и освящает, – и смелый, свободный разум, который не боится мук сомнения и, многим рискуя, много завоевывает для счастия… Тогда вы увидите, что можно хорошо прожить и без врагов и без завистников и что без борьбы с ними вам будет чем наполнить свою жизнь, не дать очерстветь чувству, погаснуть уму… Тогда, если вы будете поэтом, песни ваши будут не только прекрасны, но и живительны, плодородны; а если и не будете поэтом – что ж! вы будете человеком, а это, право, стоит всякого поэта…

Комментарии

1 Курсив здесь и в одной из следующих цитат принадлежит Белинскому.

2 Ср. в стихотворении Лермонтова «Не верь себе» о вдохновении:

В нем признака небес напрасно не ищи —

То кровь кипит, то сил избыток!

3 См. народную пословицу: «В тесноте люди живут, а на простор навоз вывозят».

4 См. примеч. 28 к статье «Русская литература в 1844 году».

5 Обычная у Белинского насмешка над романтическими натурами. Ср. рефрен в «Песне Миньоны» Гете: «Dahin, dahin…» («Туда, туда…»).