том, что оно было собрано

исключительно по патриотическому порыву и преследовало цели национального единения. Это не было достаточно оценено нашей печатью, не только

«социалистической», которая мертва к национальным мотивам, но и «буржуазной». Московское частное совещание не представляло собой никакой

политической комбинации, оно не было классовым объединением, оно стремилось создать национальный блок, в который могут войти представители всех

классов и социальных групп, поскольку они настроены патриотически и государственно. Нет никаких оснований отрицать, что в такое единение может

войти и разумно настроенное и сознательное крестьянство, что народный базис его может быть очень расширен. Такой национальный блок, или

патриотический союз, объединяющий различные партии и группы, должен быть устойчивым и длительным образованием. В нем должна найти себе поддержку

истинно национальная власть. И нужно сказать, что то течение русской общественности, которое объединилось на московском частном совещании, было

настроено патриотически и национально, на нем высказывались думы о спасении родины, а не того двусмысленного существа, которое у нас именуется

«революцией» и которое все более и более погружается в ложь и нравственное растление. И если можно в чем-либо упрекнуть московское совещание, то

в том, что его национальный характер был недостаточно сильно выражен, что слишком много было, по современной терминологии, «общенационального», а

не национально-русского. Есть три основные страсти, которые могут быть пробуждены в народе и могут стать двигателями его исторической судьбы, это

– страсть национально-классовая, страсть национальная и страсть религиозная. Бессовестные демагоги уже использовали самую низменную из этих

страстей – социально-классовую. Она отравила Россию, убила чувство правды в массе русских людей, образовала в душах нигилистическую

опустошенность. И лишь пробуждение страсти национальной и религиозной может спасти русский народ от полного разложения и растления. О страсти

религиозной сейчас не место говорить, это слишком великий вопрос, страсть же национальная не может быть «общенациональной» политической тактикой,

она есть пробуждение огненной народной стихии.

В России сейчас образовалось три течения: одно хочет безусловно, без торга и без расчета спасать родину, в которой видит вечную ценность, и

требует дисциплины в армии в целях патриотических и национальных; другое хочет спасать родину условно, и расчетливо договаривается о том, чтобы

родина была подчинена «революции» и «демократии», требует исключительно «революционной» дисциплины; третье безусловно предает родину и требует

истребления ее во имя всемирной революции. Характеристика этих трех течений как «буржуазного», «умеренно-социалистического» и «крайне-

социалистического» есть условная ложь и вздор. Пора перестать придавать значение терминологии черни, хотя бы она и мнила себя интеллигентной.

Только люди, одержимые ложной идеей или совершенно темные и ограниченные, могут видеть что-то «буржуазное» в безусловной защите родины и в

национальной настроенности, а социализмом называть условную защиту родины или безусловное ее предание. То, что у нас в течение полугода называют

«социалистическим» движением, представляет нестерпимую ложь и обман и является ширмой для самых низменных массовых инстинктов и для бесстыдного

демагогического им потворства. О социализме сейчас в России нельзя серьезно разговаривать, его совсем нет, есть лишь втаптывание в грязь

социалистической идеи. Русский революционный социализм есть явление совершенно реакционное, он есть лишь наследие процессов разложения старой

России. Нет у нас и никакого здорового, творческого демократического движения. Демократия понимается у нас столь извращенно, что напоминает

какой-то пасквиль и карикатуру. Демоническая одержимость идеей равенства не есть демократия, ибо истинная демократия есть лишь искание путей

подбора лучших, установление истинного неравенства. И можно подумать, что миссия русской революции – изобличение лжи, лежащей в основе

демократического принципа, не желающего подчинить себя высшей правде. Изолгавшаяся демократия и изолгавшийся социализм есть явление нравственно

безобразное. И мы более всего нуждаемся в нравственном оздоровлении нации, в духовном ее возрождении, в пробуждении веры в Бога правды. Русский

народ не может достойно воевать, потому что он потерял веру в святыни, превышающие всякие блага земные. Война во имя собственных интересов, во

имя «земли и воли» не может быть оправдана. Ужас войны не может быть принят во имя рассудочных и утилитарных соображений. Этот трагический ужас

может быть принят лишь теми, которые верят в цели жизни и святыни, лежащие выше данной эмпирической жизни с ее ограниченными интересами. Но вера

в божественный смысл жизни ослабела в русском народе, и он потерял силу в самую страшную минуту борьбы.

III

Трагические события, связанные с именем генерала Корнилова, говорят о том, что мы продолжаем жить в атмосфере двусмысленности и мути. В том, как

разыгрались последние события, чувствуется демоническое сцепление лжи и путаницы. Приходится думать, что темные силы действуют против России и не

позволяют ей найти выход из трагического положения. Ныне господствующие в русском государстве силы так же не терпят правды и света, как не

терпели их силы, господствовавшие в старом строе. Старая власть исключительно жила страхом революции: новая власть столь же исключительно живет

страхом контрреволюции. И то и другое состояние одинаково не творческое, одинаково унизительное, одинаково обрекающее на ложь и светобоязнь. Это

– путь болезненной мнительности, незаметно переходящей в злобную мстительность, и увенчивается он провокацией. Это – мрачное царство подполья, из

которого никак не может выйти наша несчастная родина. Мы и после переворота, который должен был освободить нас, продолжаем задыхаться в мутной

лжи. Свобода мысли, свобода слова у нас задавлены. Слишком ясно для честных людей, что в обвинениях против генерала Корнилова накопилась

чудовищная ложь, обман и путаница. И вся Россия должна прежде всего потребовать выяснения истины и правды, которыми нельзя пожертвовать ни во имя

чего на свете. Нельзя потерпеть, чтобы печать принудительного молчания была вновь наложена на наши уста. И если возмутительная ложь владеет нашей

жизнью, то она должна быть изобличена и о ней нужно кричать на всех перекрестках. Революционная власть так же не может освободиться от

большевизма, как власть дореволюционная не могла освободиться от черносотенства, и потому она не может быть национальной и патриотической. То,

что у нас революционная пошлость называет «развитием и углублением революции», питалось ядом большевизма, который лишь в более разреженном виде

присутствует и у социал-демократов меньшевиков, и у социалистов-революционеров. Большевистская бацилла имеет превосходную культуру в крови

русской революционной интеллигенции, это – лишь новая форма ее исконного социального максимализма, который есть лишь обратная сторона ее

исконного религиозного нигилизма. Радикальное освобождение от большевизма предполагает духовный переворот. До этого желанного духовного

переворота власть в руках русской интеллигенции никогда не будет патриотической и национальной.

Можно разно оценивать для данного момента роковое столкновение между генералом Корниловым и Временным правительством, но отрицать героический

патриотизм ген. Корнилова и его беззаветную преданность родине может лишь злая воля или корыстный расчет. Это должно быть признано по инстинкту

правдивости, независимо от принадлежности к той или иной партии. Политика с ее страстями и расчетами, с ее борьбой интересов и борьбой за власть,

не должна закрывать непосредственной жизненной правды. Всякая ложь должна быть низвергнута, и для этого должны объединиться все честные и

правдивые, все совестливые и любящие свет. Мятеж против лжи есть священное право и священная обязанность человека. Все политики и все социальные

интересы и социальные устроения – ничто по сравнению с вечным светом правды, с духовной жизнью человека. В непосредственном патриотическом порыве

есть непосредственная жизненная правда, которой может и не быть в политике. В России должно начаться организованное патриотическое движение и

требовать правды в политике. Атеистическая политика не может не быть ложью, она жертвует истиной и правдой во имя фиктивного блага людей,

превращая это благо в идол. Но выше корыстного блага людского должна быть поставлена правда духовной жизни, без которой нет человека, нет в нем

образа Божьего, нет народа с великой исторической судьбой.

«Народоправство», № 10, с. 2-4, 25 сентября 1917 г.

Россия и Великороссия

I

Ядро России – подверглось в процессе революции наибольшему разложению, оно стало очагом большевизма. Многие даже видят в большевизме характерно

великорусское явление. В великорусском племени есть метафизическая истеричность и склонность к болезненной одержимости. Это чувствовалось всегда

в великорусских сектах, в самосожигателях, в хлыстах, это гениально отразилось в творчестве Достоевского, это обнаруживается в неспособности

признать права относительного, в исключительной склонности к крайнему и предельному. Малороссы более рассудительны, в них сильнее инстинкт

самосохранения. В Малороссии не было того духовного напряжения, которое вызвано было татарским игом, и там всегда сильнее были западные влияния.

Нет национальности великорусской, как нет национальности малорусской, есть лишь русская национальность. Но существуют племенные особенности,

которых отрицать невозможно. И великорусские особенности оказались роковыми в ходе революции. Сила, собиравшая Великую Россию, уничтожила свое

собственное тысячелетнее создание. Русская революция существенно отличается от всех бывших в мире революций и более всего от революции

французской – она разложила Россию, единую и великую, и тяжело ранила русское национальное чувство. Россия – величайшее в мире государство –

рассыпалась в несколько месяцев, превратилась в кучу мусора. Дело всей русской истории, дело собирания России с Ивана Калиты, дело Петра

Великого, дело всей русской культуры – Пушкина и Достоевского – отменяется, истребляется, объявляется ненужным, злым делом. В русской революции

обнаружилась темная реакционная стихия, враждебная историческому прогрессу, враждебная всякой культуре большого стиля. Такого отречения от

собственной истории, такой измены великим историческим заветам не было еще никогда и нигде. Это – самоубийство народа, отказ его от великого

прошлого и великого будущего во имя корысти данного мгновения, из нигилизма, объявшего душу народную. Ныне живущее поколение русского народа не

выдержало исторического испытания, оно не пожелало нести жертвы, которых требуют великие задачи, оно размотало полученное от предков наследство,

принадлежащее не ему одному, но всем потомкам. Россия великая и единая, великое и единое русское государство, великая и единая русская культура

созданы не нашим поколением, за ними стоят подвиги, жертвы и усилия многих поколений, всего русского народа на протяжении тысячелетнего

существования. Русский народ имеет свою единую, неделимую судьбу, свой удел в мире, свою идею, которую он призван осуществлять, но которой может

изменить, которую может предать в силу присущей ему человеческой свободы. Распадение связи времен, полный разрыв между прошлым и будущим,

надругательство над великими могилами и памятниками прошлого, жажда истребления всего бывшего и отошедшего, а не воскресения его для вечности,

есть измена идее народа как великого целого, есть предательство ценностей, непреходящих по своему значению. Русский народ в самый ответственный

час своей истории отрекается от великого во имя малого, от далекого во имя близкого, от ценностей во имя благополучия призрачного и преходящего.

На место Петра возносится Ленин и Троцкий, на место Пушкина и Достоевского – Горький и безымянные люди.