существование и церковной паствы, и самой церкви как собирательного предмета. Конкретные вопросы, без ответа на которые Беркли нечего было и надеяться убедить читателей в правоте своей философии, были таковы: каким образом существуют вещи, не воспринимаемые данным субъектом? Что делается с ними, когда их временно перестает воспринимать (например, во время сна) данный человек?

Напрасно Беркли пытается прибегнуть то к восприятиям других лиц, то к понятию «возможности восприятия» (esse est posse percipi), проходя тот самый круг поисков, который впоследствии, спустя почти два века, повторили, но уже в карикатурной форме махисты, не придумавшие для спасения объективности ничего лучше пресловутого «потенциального центрального члена принципиальной координации», в возможности восприятия которого существует будто бы весь объективный мир, когда нет актуально существующих или воспринимающих субъектов [15]. Ссылка на то, что вещи, не воспринимаемые данным субъектом, существуют в это время в восприятиях других лиц, не разрешает, а лишь временно отодвигает проблему, поскольку число таких лиц не беспредельно, а каждое из них и все они вместе не вездесущи. Апелляция к «возможности восприятия», как и к восприятию в «воображении» (in imaginatio), разрушает всю теорию познания Беркли, так как вводит в нее совершенно чуждое ей понятие потенции. Придется допустить, что вещи «существуют непредстав-ляемые и немыслимые, что, очевидно, противоречиво» [16]. Но это противоречиво прежде всего для сознания тех, кто принимает положения гносеологии и онтологии Беркли за истину. Однако сам Беркли, как и его немногочисленные последователи, предпочитал блуждать в противоречиях своей доктрины, чем признать ее несостоятельность. Непоследовательность взглядов Беркли выявилась, когда, поставив глубокий вопрос о смысле термина «существовать» (быть), Беркли стал отвечать на другой вопрос — какие именно объекты существуют. Определив ряд видов «существования», Беркли затем запутался в соотношениях между ними.

15 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, с. 72 и 78.

16 Наст. изд., с. 147.

509

Перед лицом всех этих принципиальных трудностей Беркли бежит под сень религии. Он утверждает, что не ощущаемые никем предметы продолжают непрерывно существовать в «божественном сознании» (in the mind of god), т. е. в высшем разуме [17]. Перед нами встает древняя тень Августина, истолковавшего «идеи» Платона как мысли бога о том мире, который он создает. Беркли не обошелся и без самого Платона, и свидетельство этому — содержание «Сейриса…», в котором особенно сильно подчеркнуты платоновские мотивы неполноценности мира, причастного чувственности и высшей ценности мира сверхчувственных истин [18]. В «Сейрисе…» усиливаются мотивы объективного идеализма и рационализма.

Последнее философское произведение Беркли представляет собой не отступление от его прежней теоретической концепции, как полагают комментаторы его творчества, но развитие тех моментов, которые в той или иной мере были присущи ей прежде. В определенной степени прав комментатор Т. Джессоп: в «Сейрисе…» несколько изменились акценты, но не доктрина. Именно основной доктрине соответствует и явное здесь «намерение Беркли подделаться под реализм» [19], и хорошо заметное тесное соединение субъективно-идеалистической теории познания и объективно-идеалистической теории бытия. «Выводя «идеи» из воздействия божества на ум человека, Беркли подходит таким образом к объективному идеализму…» [20] В «Сейрисе…» вместо термина «идея» часто фигурирует «феномен», но это не меняет существа дела: согласно онтологии Беркли, абсолютно существует только бог, души существуют только относительно бога, ощущения — только относительно душ, а вещественные объекты — только относительно ощущений. Очевидно, что роль ощущений в этой четырехэтажной пирамиде далеко не главенствующая.

17 The Works of George Berkeley…, vol. 5, p. 134.

18 См. наст., изд., с. 458 и др.

19 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, о. 21.

20 Там же, с. 24.

4. Адвокаты берклианства

В наши дни среди буржуазных философов усилилась тенденция к истолкованию учения Беркли в виде чего-то среднего между позитивизмом и «реализмом» или в виде либо «реализма», либо позитивизма, т. е. учения, прокламирующего «возвышение» над противоположностью двух

510

основных направлений в философии. Беркли был предтечей позитивизма, и В. И. Ленин со всей убедительностью показал это в книге «Материализм и эмпириокритицизм». Но позитивистом сам Беркли еще не был. Аргументация в пользу последнего положения, которую нам приходится слышать и читать, ложна. Что касается изображения Беркли в качестве «реалиста», то одни — А. Уайт (White), А. Люс (Luce) и Д. Уорнок (Warnock), утверждают, будто положение Беркли о существовании «всех идей» только в «духе» (mind) означает лишь невинную тавтологию или констатацию очевидного факта данности ощущений ощущающему и сознающему свои ощущения человеку и ничего более того (если я буду смотреть и слушать, то увижу и услышу), а вопроса о том, есть ли у «идей» объективный источник и если да, то какой именно, философ просто-де не касался. Далее нас уверяют, что Беркли будто бы рассуждал так: «Ложно, что мы воспринимаем только наши собственные идеи. Ложно, что чувственные качества суть ощущения, но, как ни странно это звучит, необходимо истинно то, что чувственные вещи суть ощущения» [21]. Согласно этой интерпретации, Беркли раздумывал якобы всего лишь над невинной лингвистической проблемой: как лучше выразить в языке указанный выше тривиальный факт данности сознаваемых «идей» сознанию.

Другие буржуазные комментаторы, как, например, А. Фрейзер (Fraser) и Д. Лэйрд (Laird), заявляют, будто зрелый Беркли, автор «Трактата…», перестал быть «идеа-листом-имманентистом» (читай: субъективным идеалистом. — И. Н.), потому что термин «идеи» (ideas), равноценный у него термину «мысли» (thoughts), перестал обозначать ощущения как самодостаточные состояния чувственности и приобрел смысл «явления в сознании», после чего естественно признать существование вызывающей их внешней сущности. Ссылаются при этом на следующее не вполне отчетливое замечание Беркли: «… качества находятся в духе лишь постольку, поскольку они воспринимаются им, т. е. не в виде модуса или атрибута, а лишь в виде идеи…» [22] Еще более двусмысленно звучит его высказывание: «Тела существуют вне сознания, т. е. они не сознание (mind), но от него отличаются» [23]. Но из формулиро-

21 G. J. Warnock. Berkeley. London, 1953, p. 162; 11, 29, 56.

22 Наст. изд., с. 159.

23 Там же, с. 13.

511

вок Беркли нельзя извлечь того, чего хотелось бы некоторым комментаторам, потому что в них имеется в виду как раз недопустимость восприятия «идей» как проявлений атрибутов неких действительно существующих внешних вещей и утверждается возможность существования тел, т. е. комплексов «идей», в духе если не в человеческом, то в божественном. и совсем не говорит о якобы недуховности «идей» и об «отказе» Беркли от идеализма различение им «идей» и «душ» (духов): ведь это различение входит составной частью в уже известную нам его идеалистическую доктрину. «…Человеческое знание естественно разделяется на две области — знание идей и знание духов…* [24]

Когда система Беркли находилась в процессе формирования, он не проводил этого разделения, но, наоборот, склонялся к отождествлению духов (душ) с комплексами идей, т. е. ощущений [25], предвосхищая таким образом точку зрения Юма. Намечалось у него и понимание душ как совокупности актов восприятия. Но Беркли не решился на значительное расхождение с христианской ортодоксией, и в его учении утвердилась спиритуалистическая трактовка душ как духовных субстанций, отличающихся от идей, которые извне активно внедряются в души богом. В этом смысле сами души пассивны, но они же, как Беркли писал С. Джонсону 24 марта 1730 г., активны в том смысле, что переживают инертные и не способные к изменению своих состояний, а потому совершенно пассивные идеи. Это переживание есть мышление, нечто активное (active thing), — резюмирует Беркли.

В целом конструкция онтологии у Беркли остается совершенно идеалистической: души переживают идеи как особые, но все же духовные образования и вместе с ними нацело замкнуты в собственно духовной сфере. Беркли никогда не употребляет термин «идея», так, как это делал Локк, т. е. прилагая его, в частности, к явлениям подлинно объективных объектов вне «душ», а тем более обозначая этим термином сами эти объекты [26]. Переделать идеалиста Беркли в какого-то «реалиста» и полуматериалиста невозможно. и напрасно С. Сарновский (в статье «Попытка

24 Наст. изд., с. 176.

25 The Works of George Berkeley…, vol. 1, p. 21.

26 H. Elsenberg. Domniemany immanentizm Berkeleya w Swiete analizy tekstow. — «Szkice filozoficzne Romanowi Ingardenowi w darze». Warszawa — Krakow, 1964, s. 37, 46.

512

реабилитации Беркли», содержание которой созвучцо идеям А. Люса и X. Эльзенберга) утверждает, будто бы Берклиев «имматериализм» имеет исключительно негативное содержание [27], отвергая лишь существование десигната для «материи вообще», но не отрицая существования материальных тел. При этом он неправомерно противопоставляет гносеологию Беркли, якобы отвергающую всякую «метафизику», религиозной метафизике, которую в духе объективного идеализма, как мы знаем, рьяно отстаивал Беркли [28].

О невозможности переделки Беркли в «реалиста» (в смысле материалистических убеждений не искушенных в философии людей) свидетельствует, между прочим, логический анализ структуры тезиса «esse est percipi». Будем ли мы понимать в этом тезисе «est» как тавтологию-тождество и как строгую эквивалентность или же, иначе, как эквивалентность формальную, означающую конъюнкцию двух формальных импликаций: «Если нечто существует, то оно воспринимаемо» и «если нечто воспринимаемо, то оно существует», мы остаемся в пределах субъективно-идеалистической позиции. Если Декарт в своем «cogito ergo sum» склонился к отождествлению всего духовного бытия с процессами мышления, то Беркли в своем «esse est percipi» отождествляет реальное бытие с содержанием субъективных актов чувственного восприятия. Было бы совершенно неверно, как это делает, например, полупозитивист К. Марк-Вогау, сводить эту формулу Беркли только к второй части вышеприведенной конъюнкции, а значит, к «невинному» утверждению способности всех вещей быть воспринимаемыми или же к еще более «безобидной» констатации истинности наших восприятий вещей [29].

27 S. Sarnowski. Proba rehabilitacji Berkeleya. — «Studia filozoficzne» (Warszawa), 1977, N 4, s. 65.

28 Ibid., s. 72.

29 K. Marc-Wogau. Berkeley’s Sensationalism and the esse est percipi-principle. — «Locke and Berkeley. A Collection of critical Essays>, ed. С. В. Martin a. D. M. Armstrong. N. Y., 1968, p. 328—329; «New Studies in Berkeley’s Philosophy», ed. W. Steinkraus. N. Y., 1966.

513

Усилия превратить Беркли в Анти-Беркли или хотя бы в He-Беркли не ослабевают, тем более что с ними связывают далеко идущий замысел — опровергнуть теоретические выводы «Материализма и эмпириокритицизма» Ленина о субъективно-идеалистической сущности махизма и берклианства.

Так, Э. Флю (Flew), например, утверждает, что Ленин, усматривая у Беркли идеализм, «ошибся» [30]. Основания для такого утверждения Флю видит в том, что у Беркли ощущения и их комплексы не зависимы от воли человеческих «душ», подобно тому как у Витгенштейна коллективные «чувственные данные» не зависят от восприятий и переживаний индивидуумов. и Флю считает даже возможным писать о каком-то мифическом «вкладе в материалистическую философию» [31], сделанном Беркли. Он забывает, что комплексы ощущений в философии Беркли зависят от божьей воли и порождены