на горе, если он разговаривает, отчего же не пустить к нему всех евреев? Пусть бы они разок на него взглянули, поразились его величием, услышали бы его голос. Но как раз этого-то и боялся библейский герой Моисей, этого-то и боятся все попы, и все это сочинено. Сказка эта в свою очередь должна была служить средством укрепить в народе почтение к жрецам (попам), как к особой породе людей, с которой бог изволит разговаривать, не то что с простым смертным.

Но библейский автор идет дальше. Чтобы массы поверили, будто на горе обитает господь бог, надо было их запугать сначала. И Моисей это проделывает. Он говорит евреям: мне сам бог велел вам сказать, что если вы будете его слушаться, если исполните его законы (а каковы эти законы, мы еще посмотрим), то он вас озолотит. А если не исполните, отомстит вам.

«…И воззвал к нему господь с горы, говоря: так скажи дому Иаковлеву и возвести сынам Израилевым:

…Итак, если вы будете слушаться гласа моего и соблюдать завет мой (если будете пай-мальчиками, будете слушать папу и маму, дам вам пряника. — Ем. Я.), то будете моим уделом из всех народов, ибо моя вся земля; а вы будете у меня царством священников и народом святым» (Исход, XIX, 3, 5–6).

Ну, конечно, народу это понравилось. Что могли евреи ответить на такое предложение? Конечно, согласились, раз Моисей им всю землю может пообещать от имени бога.

«И весь народ отвечал единогласно, говоря: все, что сказал господь (а мы пока еще от него ничего не слыхали, кроме обещаний. — Ем. Я.), исполним» (XIX, 8).

Моисей опять на гору лезет: дескать, пойду передам ваши слова богу.

Вот комедия-то! Ведь бог-то этот — всемогущий и всезнающий. Он бы должен знать, что евреи не будут соблюдать его заповеди. Но библейский бог на каждом шагу обманывается, потому что он выдуман.

Походивши по горе, Моисей опять следует к евреям и говорит: «Через три дня бог сойдет перед вашими глазами (значит, можно его видеть?) на гору». Ну, конечно, евреям очень захотелось взлезть на гору. Тогда они увидали бы, что бога там нет. Поэтому Моисей старается запугать евреев. Он объявляет, что бог запретил подходить даже к подошве горы. Бог будто бы сказал:

«И проведи для народа черту со всех сторон и скажи: берегитесь восходить на гору и прикасаться к подошве ее: всякий, кто прикоснется к горе, предан будет смерти. Рука да не прикоснется к нему, а пусть побьют его камнями или застрелят стрелою (если б тогда были револьверы или пулеметы, винтовки, бог бы, наверно, сказал: пусть его застрелят из маузера, браунинга или пулемета или винтовки; а то ведь стреляли только стрелами, как дикари, да камнями дрались. — Ем. Я.), скот ли то (даже скотов боялся!) или человек, — да не останется в живых» (XIX, 12–13).

Вот как строго! За что же смерть? Даже скотине? А так надо было попам, чтобы держать народ в страхе. Вы, говорит, должны вымыться, одежды чистые надеть и не прикасаться к женам. (Эта жеребячья порода считает ведь женщину «сосудом дьявола», существом нечистым. Прикосновение к ней оскверняет, по мнению попов.) Заметьте противоречие: в стихе 13-м говорится:

«Во время протяжного трубного звука могут они взойти на гору».

Что же мы узнаем через несколько строк, когда раздался этот трубный звук?

«И звук трубный становился сильнее и сильнее. Моисей говорил, а бог отвечал ему голосом» (XIX, 19).

Как еще можно говорить было, если не голосом, понять трудно. Конечно не пальцами, как глухонемые разговаривают. Но что же сказал этот бог?

«Сойди и подтверди народу, чтобы он не порывался к господу видеть его и чтобы не пали многие из него; священники же, приближающиеся к господу, должны освятить себя, чтобы не поразил их господь» (XIX, 21–22).

Так, значит, и во время трубного звука тоже нельзя всходить народу на гору? Бог вторично предупреждает, что ни один простой смертный не должен всходить на гору, иначе обман народа будет раскрыт. Пугает смертью смельчака. Но священникам как будто можно все-таки взойти, если они освятят себя, — люди ведь свои!

Но через строчку уже забыл об этом и говорит:

«Пойди сойди, потом взойди ты и с тобой Аарон; а священники и народ да не порываются восходить к господу, чтобы господь не поразил их» (XIX, 24).

Раздумал, значит, господь и насчет священников, без свидетелей-то лучше — околпачивать спокойней. А ну вдруг какой-нибудь поп и правду скажет? Хоть редко, а все-таки бывает такой грех.

Но все-таки Аарона-то он велел привести с собой. Однако мы видим в главах XX, XXI и XXIII, что Моисей один разговаривает с богом, без Аарона. Значит, совсем без свидетелей! Так-то спокойней.

Составители библии как бы предвидели, что это будет вызывать сомнение. Поэтому в главе XXIV бог опять обращается к Моисею:

«И Моисею сказал он (а кому же он говорил до этого? — Ем. Я.): взойди к господу ты и Аарон, Надав и Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых и поклонитесь (господу) издали. Моисей пусть один приблизится к господу, а они пусть не приближаются, и народ пусть не восходит к ним».

Зачем это понадобилось? А для того, чтобы сказать: никто и не мог слышать, кроме Моисея, так как бог, под страхом смертной казни, запретил приближаться.

Между прочим, все эти делегаты (всего 74 человека) еврейского народа будто бы все-таки видели бога.

«И видели (место стояния) бога Израилева, и под ногами его (значит, у бога есть ноги) нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное. И он не простер руки своей на избранных из сынов Израилевых. Они видели (место) бога и ели и пили» (XXIV, 10–11).

Не совсем ясно: вместе ли они с богом закусывали и выпивали? Как будто вместе. Но, как только дело доходило до серьезного разговора, Моисей опять отсылал их подальше и принимался за разговоры о законодательстве.

А в это время Синайская гора будто бы дымилась, тряслась, и из нее шел дым, «как из печки» (XIX, 18). Должно быть, вулкан все-таки действовал, но так, что на его склонах были безопасные места (как это и теперь на склонах некоторых действующих вулканов бывает). Моисей сидел на горе (как видно, не без запаса пищи, иначе что ели бы и пили 74 человека? Запас-то, видно, был изрядный захвачен) и никого туда, на гору-то, не пускал. А потом спускался с горы и говорил: вот что бог мне велел вам сказать.

А может быть, и так: чтобы пострашней было (может быть, и извержения вулкана не было), развел кострище, гремел в барабан да дудел в трубу. Народ-то запуган ведь был насмерть. Стоял внизу и прикоснуться к горе не смел. Всему верил.

Так библейский сказочный Моисей пускал пыль и дым в глаза обманутому народу.

Попы разных вер уверяют, будто на горе Синайской евреи получили от самого бога закон через Моисея[61 — Ветхозаветный рассказ о синайском законодательстве — явная поповско-жреческая сказка, имевшая своим назначением придать характер божественной непогрешимости и святости, а отсюда и обязательности, бесчисленным статьям религиозного «закона», которым древнееврейские жрецы и современные раввины опутывали и опутывают темных верующих. Все эти «заповеди» используются эксплуататорскими классами для увековечения своего господства, сохранения своей собственности и власти. Попы каждой религии приписывают установление своих «заповедей» главным своим божествам и их «пророкам». Так, христианские попы приписывают свои заповеди сказочному Иисусу Христу, мусульмане — аллаху и пророку Магомету, древневавилоняне — верховному божеству Шамашу, буддисты — Будде и т. д. Еврейские попы проповедуют заповеди, якобы данные богом Моисею на горе Синае. Христианские попы перещеголяли их и «обрели» даже «каменные скрижали», на которых будто бы были написаны эти заповеди. Кусок от этих «скрижалей», заделанный в одну из икон, попы показывали до Октябрьской революции в московском Благовещенском соборе.]. Моисей был только стенографом, т. е. записывал под диктовку бога разными знаками так быстро, что в течение сорока дней бог ему успел продиктовать все законы. Должно быть, говорил при этом бог скороговоркой, иначе бы он не мог столько наболтать за такой короткий срок, а Моисей — записать. Мы уже объясняли в предыдущих главах, что все это — чистейший вздор, что и сами книги Моисеевы написаны вовсе не Моисеем, а разными лицами, жившими гораздо позже этого сказочного еврейского героя-законодателя. Затем в предыдущей главе читатели имели возможность познакомиться, как шарлатански обставляется в библии это самое законодательство. Моисей запрещает кому бы то ни было приблизиться к горе, и все эти фокусы-покусы с трубными звуками, с громом и дымом («как из печки») с вершины горы проделываются так, что и свидетелей-то никаких близко нет, а потом объявляют, что все это, дескать, бог устроил. Все это настолько сшито белыми нитками, что только слепой не видит здесь обмана. О том, каковы были первые законы (десять заповедей), читатели нашей «Библии» успели уже узнать. Оказывается, в одном месте говорится об одних законах, а в другом месте — о других, так что и здесь не спелись; о чем же бог, главным образом, говорил — то ли насчет почитания родителей, то ли насчет того, чтобы не пожелать жены ближнего и осла его, раба его, или не прелюбодействовать, то ли о том, чтобы приготовлять особым образом тесто и вообще исполнять некоторые поварские советы бога, так как в двух разных местах библии записаны два разных списка, разных текста десяти заповедей.

Но если мы обратимся теперь к законодательству, изложенному в книгах Исход, Левит, Числ и Второзаконие, то здесь мы увидим, что под именем «закона божия», или «Моисеева закона», составлен был в разное время целый кодекс (свод) законов, который время от времени пополнялся, видоизменялся, но в основном сохранил свой рабовладельческий характер. Повсюду подчеркивается: одни законы для богатых, а другие — для бедных; одни законы для господ, а другие — для рабов.

Мы остановимся отдельно на этих законах, а для примера только укажем сейчас же на то, что вслед за десятью заповедями начинается законодательство о рабах.

«И вот законы, которые ты объявишь им: если купишь раба-еврея, пусть он работает (тебе) шесть лет, а в седьмой (год) пусть выйдет на волю даром. Если он пришел один, пусть один и выйдет. А если он женатый, пусть выйдет с ним и жена его. Если же господин его дал ему жену, и она родила ему сынов или дочерей, то жена и дети ее пусть останутся у господина ее, а он выйдет один. Но если раб скажет: «Люблю господина моего, жену мою и детей