• Сатанинские аяты

У Мухаммада много общего с Моисеем. Обоих возмущала несправедливость: Моисея — обращение египтян с евреями, Мухаммада — отношение богатых арабов к бедным. Оба в знак протеста возвысили голос. Оба столкнулись с сопротивлением властей. Оба решили сменить место пребывания. Просуществовав десять лет отверженным уличным пророком в Мекке, Мухаммад перебрался в соседний город Медина, в землю обетованную, где и началось процветание ислама.

Еще до своего исхода Мухаммад воспринимал параллели между собственной жизнью и жизнью Моисея как библейское подтверждение его миссии. «Дошел ли до тебя рассказ о Мусе (Моисее)?» — спрашивал он слушателей в Мекке. Он часто рассказывал эту историю, в которой евреи, последователи Моисея, преуспели, в отличие от сомневающихся в нем египтян, особенно в попытках перейти Чермное море. Чтобы никто из жителей Мекки не упустил суть вопроса, Мухаммад добавлял: «Воистину, в этом было назидание для тех, кто богобоязнен»[944].

МУХАММАД ВОСПРИНИМАЛ ПАРАЛЛЕЛИ МЕЖДУ СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНЬЮ И ЖИЗНЬЮ МОИСЕЯ КАК БИБЛЕЙСКОЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ЕГО МИССИИ

Кроме того, Мухаммад, по-видимому, замечал параллели между самим собой и Иисусом. В Коране молодой Иисус у него говорит: «Я — раб Аллаха/Бога. Он даровал мне Писание и сделал меня пророком»[945]. Но параллели между этими двумя выходят за рамки их миссий, затрагивают политические обстоятельства и прием, которого оба удостоились. Упомянутый в евангелиях враждебный прием Иисуса в Назарете — «никакой пророк не принимается в своем отечестве» — применим и к годам, проведенным Мухаммадом в Мекке.

Не стоит удивляться тому, что на этой параллели Мухаммад не делал акцента. Прежде всего, он, видимо, не имел доступа к евангелиям в письменном виде. (Согласно мусульманской традиции, он был неграмотным, во всяком случае, его версия истории Иисуса примечательна отступлениями от библейской.) Кроме того, тема отверженного Иисуса, как мы уже видели, в евангелиях замалчивается, и со временем все активнее; к моменту написания Евангелия от Иоанна, более чем через полвека после казни на кресте и за столетия до откровений Мухаммада, Иисус поражает толпы народа, воскрешая мертвых.

В отличие от этого, в Коране не предпринято никаких попыток скрыть «неудобную» истину, касающуюся главного персонажа. Здесь пророк неоднократно терпит поражение в попытках убедить людей, мнение которых имеет значение. На протяжении всех лет, проведенных в Мекке, то есть в период, соответствующий большей части Корана, история Мухаммада — это история неприятия.

С этого неприятия начинается путь к пониманию нравственных колебаний Корана. Мухаммад то призывает мусульман убивать неверных, то превращается в светоч религиозной терпимости. Эти два Мухаммада поначалу кажутся несовместимыми, но на самом деле это всего лишь один человек, приспосабливающийся к обстоятельствам.

Судный день

Как мы уже видели, один из наиболее убедительных фрагментов евангелий — провозглашение Иисусом после возвращения из пустыни, что Царство Божье грядет. Уже близок Судный день — время, когда грешникам предстоит раскаяться и утвердиться в вере в единственного истинного Бога. С самого начала своего служения Мухаммад, по-видимому, пытался донести до слушателей ту же мысль. Приближается апокалипсис, и когда он настанет, всем придется отвечать за свои поступки. Мухаммад набрасывает картину этого кульминационного момента истории, не жалея красочных подробностей:

Когда небо расколется,

когда тела небесные осыплются,

когда моря перельются и смешаются (или высохнут),

когда могилы перевернутся,

тогда каждая душа узнает, что она совершила

и что оставила после себя.

О человек! Что ввело тебя в заблуждение

относительно твоего Великодушного Господа,

Который сотворил тебя и сделал облик твой

совершенным и соразмеренным?

Он сложил тебя в том облике, в каком пожелал.

Но нет! Вы же считаете ложью воздаяние[946].

Последняя строчка — далеко не единственный коранический стих, отражающий неприятие идей Мухаммада. В сурах, относящихся к периоду Мекки, Мухаммадом вновь и вновь пренебрегают — как «лживым колдуном». Как и Иисуса, его обвиняют в подчинении демонам, одержимости «джинном». (И в отличие от Иисуса, Мухаммада обвиняют в том, что он «поэт». Звучит лестно, но это упоминание о красоте его стихов на арабском уничижительно по сравнению с его собственным объяснением — что Коран исходит от Бога через него, Мухаммада, как избранного посредника.)

Согласно одной суре, жители Мекки относились к служению Мухаммада как к шутке: «Грешники смеялись над теми, которые уверовали. Проходя мимо них, они подмигивали друг другу, возвращаясь к своим семьям, они возвращались радостными».

В другой суре описана реакция влиятельного жителя Мекки на проповеди Мухаммада: «Затем он задумался. Затем он нахмурился и насупился. Затем он повернулся спиной и возгордился»[947].

Иногда сомневающиеся не выдерживали: «Неверующие сказали: „Не слушайте этот Коран, а начинайте говорить вздор. Может быть, вы одержите верх“»[948]. Согласно исламской традиции, элита Мекки так стремилась заткнуть Мухаммаду рот, что покарала его клан не только экономическим, но и брачным бойкотом[949].

Все это поставило перед Мухаммадом задачу: как сохранить невредимым религиозное движение меньшинства, столкнувшееся с притеснениями при попустительстве самых влиятельных жителей города? К счастью для Мухаммада, авраамический бог не в первый раз столкнулся с такой проблемой. Элементы решения уже имелись в наличии.

Один из них был любезно предоставлен христианином, жившим четырьмя веками ранее. Епископ Лионский Ириней ближе к концу II века н. э. оказался в гораздо более стесненных обстоятельствах, чем Мухаммад. В Лионе христиане оставались в меньшинстве, их не только преследовали, но и порой убивали. Но как удержать верующих в рамках религии, если эти рамки серьезно осложняют жизнь? Например, нарисовать картину щедрых вознаграждений в загробной жизни. Если верить Иринею, там будет вволю зерна, изобилие разносолов и плодовитых женщин. И вдобавок никакой работы, да еще тела, не ведающие усталости[950]. Неясно, правда, что люди будут делать с имеющимся временем, но разумеется, им не придется страдать от нехватки вина. «Будут расти виноградные деревья, и на каждом будет по десяти тысяч лоз, на каждой лозе по 10 тысяч веток, на каждой ветке по 10 тысяч прутьев, на каждом пруте по 10 тысяч кистей и на каждой кисти по 10 тысяч ягод и каждая выжатая ягода даст по двадцати пяти метрет вина»[951].

КАК УДЕРЖАТЬ ВЕРУЮЩИХ В РАМКАХ РЕЛИГИИ, ЕСЛИ ЭТИ РАМКИ СЕРЬЕЗНО ОСЛОЖНЯЮТ ЖИЗНЬ? НАПРИМЕР, НАРИСОВАТЬ КАРТИНУ ЩЕДРЫХ ВОЗНАГРАЖДЕНИЙ В ЗАГРОБНОЙ ЖИЗНИ

Рай, нарисованный Иринеем, осудили бы христианские богословы аскетического толка, но не Мухаммад. Подобно Иринею, он столкнулся с обостряющимися проблемами мотивации и, как Ириней, решил предложить своим последователям обилие наград в перспективе. Воскреснув, жители пустыни окажутся «под бананами с висящими рядами плодами, в распростертой тени среди разлитых вод». Там будут «матрацы, выстланные снизу парчой», на которых можно возлежать в непосредственной близости от плодов «склоняющихся низко». Там будут «девы, потупляющие взоры», с которыми ни один мужчина «прежде не имел близости». Каким-то образом эти черноглазые красавицы будут оставаться «любящими девственницами». И никогда не постареют, как, впрочем, их супруги[952].

Но это лишь половина стимулирующей конструкции. Вторая половина совсем другая — туда попадают те, кто при жизни не был последователем Мухаммада. Если верующие в раю облачатся в «одеяния из атласа и парчи» и «серебряные браслеты», неверующим приготовлены «цепи, оковы и пламя». А если они запросят пощады, им дадут «воду, подобную расплавленному металлу, которая обжигает лицо»[953].

Возобновляющаяся в Коране тема награды и наказания была не просто очередным кнутом и пряником. Видение ада, кнут, внушало страх, но служило не просто для устрашения. Оно вызывало ощущение карательного правосудия, уверяло последователей пророка, что жители Мекки, которые сейчас насмехаются над ними, когда-нибудь получат по заслугам. Помните человека, который отвернулся и «возгордился», послушав проповеди пророка? Бог обязательно «бросит его в Преисподнюю». Помните жителей Мекки, которые пытались заглушить чтение Корана? «Огонь! В нем будет их Вечная обитель»[954].

Положение последователей Мухаммада в обществе было таким, что все эти образы доставляли им особое удовольствие. Если ты небогат, в отличие от твоего врага, то грозящие ему неминуемые беды неизбежно вызывают злорадство. «Он думает, что богатство увековечит его. Но нет! Его непременно ввергнут в Огонь сокрушающий». Не бойтесь, уверял Мухаммад своих последователей: «Пусть они едят, пользуются благами и увлекаются чаяниями. Скоро они узнают. Неверующие непременно пожелают оказаться мусульманами»[955].

СКОРО ОНИ УЗНАЮТ. НЕВЕРУЮЩИЕ НЕПРЕМЕННО ПОЖЕЛАЮТ ОКАЗАТЬСЯ МУСУЛЬМАНАМИ

Это классическая риторика апокалипсиса. Мухаммад представляет себе день, когда униженные возвысятся, а имевшие власть будут унижены, когда последние станут первыми, а первые — последними. Подобно Второисайе, воображающему будущие страдания врагов Израиля, подобно автору Откровения, представляющему себе мучения римского императора-гонителя, Мухаммад не сомневается в том, что на его мучителей обрушатся беды. Видения возмездия в Коране не превосходят яркостью и насильственностью видения Второисайи или Откровения, однако в Коране их насчитывается гораздо больше, чем во всей Библии.

И это неудивительно, если вспомнить, что большая часть Корана была произнесена во время пребывания Мухаммада в Мекке, в попытках не дать разбежаться гонимой горстке его последователей. Их сплоченность зависела от веры в то, что когда-нибудь их посмеяние сменит полярность, и тогда верующие, наконец очутившиеся в раю, «на ложах» будут «смеяться над неверующими»[956].

Несомненно, мысли о божественном правосудии радовали и самого Мухаммада. В конце концов, это его называли лжецом и самозванцем — об этих обвинениях он часто вспоминал, пророчествуя об участи неверующих в Судный день. «Горе в тот день тем, кто считает истину ложью!» И «вкусите мучение в Огне, который вы считали ложью». И «это День различения, который вы считали ложью»[957]. И так далее.

В годы, проведенные в Мекке, эти образы наказания свыше были наиболее близким подобием возмездия, доступным мусульманам. Немногочисленные, занимающие низкое положение в обществе последователи пророка не имели возможности сами осуществить это возмездие. Когда критики решали применить силу, Мухаммад не мог ответить им тем же и был вынужден ждать конца времен. «Пусть он зовет свое сборище», — говорит Мухаммад об одном критике и добавляет, что «мы же позовем адских стражей». Сила, о которой Мухаммад просил своих последователей, заключалась в решимости, а не в агрессии. «Так нет! Не повинуйся ему, а пади ниц и приближайся к Аллаху»[958].

Такова нравственная ирония Корана. С одной стороны, он полон мстительных пассажей; люди, которые берутся читать его, наслушавшись приукрашенных отрывков, зачастую удивляются возобновляющейся теме возмездия. Однако большинство фрагментов, где говорится о возмездии, не приветствуют его: почти везде в них сказано, что неверующих должен карать Бог, а не кто-либо из мусульман. А в годы, проведенные в Мекке — которым соответствует большая часть Корана, — мусульман побуждали противостоять своим мстительным порывам. Встречая неверующих, гласит одна сура, «отвернись же от них и скажи: „Мир!“ Пусть Бог довершит остальное: „Скоро они узнают“». Еще одна сура периода Мекки подсказывает, как вести себя в случае конфликта с убежденным неверующим. Достаточно сказать: «Я не поклоняюсь так, как поклоняетесь вы, а вы не поклоняетесь так, как поклоняюсь я. У вас