Даже в источнике Р арабы не совсем ровня израильтянам. Сразу же после добрых слов об Измаиле Бог говорит: «Но завет Мой я поставлю с Исааком, которого родит тебе Сарра в сие самое время на другой год». Следовательно, Исаак, прародитель израильтян, а не Измаил, отец арабов, служит промежуточным звеном в завете с Богом. И все-таки даже если арабы не вполне израильтяне, эти два народа близки. Прежде всего, завет требовал, чтобы народ Бога, потомки Авраама, были обрезаны, если они мужского пола. И Измаил, согласно источнику Р, подвергся обрезанию, да еще в один день с Авраамом[1003].
Изображая Измаила любимым сыном Авраама, источник Р подал Мухаммаду мысль, которую можно было развернуть и усилить. В тексте Мухаммада Авраам и Измаил каким-то образом очутились вдвоем в Мекке, где воздвигли и очистили Каабу, чтобы там можно было поклоняться Богу Авраама. Более того, эту часть своего «завета» Бог заключил с Измаилом и Авраамом[1004].
Вот вам и великое объединяющее повествование! Сделав Авраама одним из создателей Каабы, Мухаммад взял древнейшую священную фигуру иудейской и христианской традиции и показал, что она связана с главной святыней арабских политеистов. Практически каждая религиозная традиция, представленная по соседству с Мухаммадом, могла найти для себя пробный камень в религии, которую он создавал. Это был изобретательный способ привести все народы региона под одну крышу.
Тем не менее каждый из них просил пожертвовать частью его наследия ради разрешения укрыться под этой крышей. Да, политеистам оставалась их святыня, но из нее требовалось изгнать всех богов, кроме единственного. Да, христиане и иудеи могли и впредь считаться потомками Авраама, но должны были признать, что отступили от чистой авраамической традиции, заложенной еще во времена Исаака и Измаила. В Коране приводится подобающий ответ людям, которые сказали: «Обратитесь в иудаизм или христианство, и вы последуете прямым путем»: «Нет, в религию Ибрахима (Авраама), который был человеком чистой веры»[1005] (У Кулиева — «который был ханифом и не был одним из многобожников». — Прим. пер.)
Было ли название у этой «чистой веры»? В Коране содержатся слова Авраама: «О сыновья мои! Аллах избрал для вас религию. И умирайте не иначе, как повинуясь Богу». Слово, переведенное как «повинуясь» — то же самое, от которого произошли «ислам» и «мусульманин». И действительно, иногда эти слова переводят как «умирайте не иначе, как в вере ислама» или «не иначе, как будучи мусульманами» (так у Кулиева — Прим. пер.). Так и с кораническими строками: «Ибрахим (Авраам) не был ни иудеем, ни христианином. Он был честным человеком, повинующимся Богу». Иногда эти слова переводят как «Ибрахим (Авраам) не был ни иудеем, ни христианином. Он был ханифом, мусульманином и не был из числа многобожников»[1006].
В свете вышесказанного периодические вспышки враждебности Корана по отношению к иудеям и христианам неудивительны. Мухаммад просил их примириться с серьезными поправками: продвижением Измаила относительно Исаака и понижением Иисуса в звании относительно Бога. Отказ вполне объясним. И если Мухаммад был убежден, что его предначертанная свыше миссия — привести всех жителей Медины к общим представлениям об отношениях с Богом, нет ничего странного в том, что их отпор он воспринял как основание для вражды.
По крайней мере, так выглядит ситуация, если рассматривать религиозные убеждения как основную движущую силу: логическая несовместимость веры приводит к социальной и политической несовместимости верующих. А если рассмотреть причинно-следственную связь в обратном направлении, принять за основную движущую силу факты? Рассмотрим кораническую характеристику христиан и иудеев, предпочтительно высказанную после того, как провал экуменической миссии Мухаммада был уже очевиден: «О те, которые уверовали! Не считайте иудеев и христиан своими помощниками и друзьями, поскольку они помогают друг другу»[1007]. Мухаммад рекомендует враждебность, или, по крайней мере, холодную сдержанность как отношение, приличествующее при общении с христианами и иудеями, но причина, которую он называет, заключается не в их теологических заблуждениях. Скорее, причина в том, что они не друзья, а люди, с которыми лучше не иметь дела. Подразумевается, что если бы христиане и иудеи были более дружелюбны к мусульманам, дружба с ними была бы в порядке вещей, хоть они и не приверженцы ислама.
Почему же христиане и иудеи недружелюбны? Если основная движущая сила — вера, ответ прост: мусульмане просили христиан и иудеев принять религию, которую те не хотели принимать. Но вспомним: религия, которую предлагал им принять Мухаммад, была отражением силовой структуры, которую им также следовало признать. Мухаммад хотел быть их политическим лидером, а чтобы выразить преданность ему, они должны были согласиться с тем, что он и есть избранный представитель единственного истинного бога. Возможно, этой комплексной сделке они сопротивлялись в меньшей степени из-за теологической составляющей и в большей — из-за политической. Или просто оценили Мухаммада и решили, что не доверяют ему в решении повседневных вопросов или что его политические цели не совпадают с их целями.
Рассмотрим известный «разрыв с иудеями». Согласно исламской традиции, Мухаммад последовательно изгнал из Медины три еврейских племени (для третьего «изгнал» — это эвфемизм: он казнил всех взрослых мужчин). Обстоятельства туманны, но во всех трех случаях наиболее убедительные объяснения имеют отношение к фактам, указывающим на явные политические трения.
Представители первого племени, бану Кайнука, были ремесленниками и торговцами, поэтому, как указывал Фред Доннер, поддерживали добрые отношения с Меккой, что не соответствовало растущей враждебности Мухаммада к ней[1008]. Представители второго, бану ан-Надир, оспаривали лидерство Мухаммада в Медине после того, как он потерпел поражение в войне против Мекки[1009]. Третье племя, бану Курайза, подозревали в тайном обращении за помощью к жителям Мекки во время битвы, которую, к сожалению для Курайза, Мухаммад в конце концов выиграл. Ни в одном случае религия сама по себе не представляла проблемы.
Суть в том, что несовместимость ислама с иудаизмом и христианством на обрядовом и теологическом уровне может и не быть интеллектуальной неизбежностью. Экуменический проект Мухаммада вполне мог бы оказаться успешным, если бы его политическая составляющая, особенно предусматривающая принятие лидерства Мухаммада, понравилась большему числу христиан и иудеев.
Этого мы, вероятно, никогда не узнаем, в том числе и по той причине, что никогда не выясним точно, каким изначально был экуменический проект Мухаммада. Его элементы — обряды и теологию, принятые Мухаммадом, его вариант предания об Аврааме — я собрал из сур мединского периода. Но мединские суры накапливались на протяжении десятилетия, у нас нет достаточно четкого представления о точном порядке, в котором они создавались. Например, мы на самом деле не знаем, действительно ли именно этот вариант предания об Аврааме он предлагал христианам и иудеям, или же известный нам вариант возник лишь после того, как Мухаммад отчаялся обратить их и решил заверить мусульман в их авраамическом главенстве.
Если уж на то пошло, мы не знаем даже, насколько высокое место в его списке приоритетов занимало обращение христиан и иудеев. Если, как подразумевает Мединская конституция, Мухаммад действительно поначалу собирался возглавить разнообразное сообщество и смириться с религиозной независимостью еврейских племен, возможно, неудача на этом поприще удержала его от серьезных стремлений к более масштабной цели, внутриавраамической коалиции.
В одной мединской суре есть свидетельства того, что его честолюбивые замыслы были пресечены. Бог велит Мухаммаду отказаться от попытки объединения народов на ритуальном уровне: «Для каждой общины мы установили обряды, которые они отправляют, и пусть они не спорят с тобой по этому поводу. Призывай же к своему Господу. Воистину, ты — на прямом пути»[1010]. Пока Мухаммад направлял людей к единственному истинному богу, этого было достаточно, — или, по крайней мере, это было все, на что он мог надеяться.
А был ли на самом деле «разрыв с иудеями»?
Есть еще одно обстоятельство, которого мы не знаем, и вопрос о нем в буквальном смысле никогда не поднимался: действительно ли произошел разрыв Мухаммада с иудеями, и если да, был ли он на самом деле настолько впечатляющим, как принято считать.
Согласно общепринятым представлениям, (а) иудеи сопротивлялись теологическим идеям Мухаммада, замечая противоречия между своим Писанием и его учениями; (б) Мухаммад в конце концов отказался от мысли об обращении иудеев и возвестил об этом резким изменением ритуальной стороны: если раньше мусульмане в Медине молились, повернувшись лицом к Иерусалиму, то теперь — лицом к Мекке; (в) одно за другим он изгоняет еврейские племена из Медины, причем последнее «изгнание» оказывается настолько кровопролитным, что больше напоминает истребление.
Но во многом это повествование опирается на исламскую устную традицию, развившуюся уже после смерти Мухаммада; ссылки в Коране выглядят туманно. Ключевой аят, который устная традиция связывает с последним насильственным конфликтом, повествует о неких «людях Писания», которые помогали врагам, в итоге «одну часть их вы [Мухаммад] убили, а другую взяли в плен. Он [Бог] дал вам в наследство их землю»[1011].
Этот фрагмент действительно мог, как широко принято считать, относиться к конкретному инциденту с участием иудеев, но мог также иметь отношение к христианам, поскольку термин «люди Писания» применяют и к тем, и к другим. Во всяком случае, исламская традиция известна творческим подходом к ассоциированию загадочных коранических строк с конкретными историческими событиями. Иногда единственный аят несколько мусульманских мыслителей с уверенностью приписывают совершенно разным наборам обстоятельств[1012]. Может быть, принятая интерпретация этого отрывка — пример такого творчества?
Веская причина подозревать это появилась бы, если бы через несколько десятилетий после смерти Мухаммада нашлись влиятельные мусульмане, которым была бы выгодна идея вражды пророка и иудеев. Одним таким мусульманином мог быть Умар ибн аль-Хаттаб, который стал лидером исламского государства в 634 году, через два года после смерти пророка.
В 638 году Умар завоевал Иерусалим. В трудах по истории так прямо и говорится: мусульмане отвоевали Иерусалим у христианской Византийской империи и сделали его оплотом своей веры, а через несколько десятилетий построили мечеть Купол Скалы над руинами иудейского храма, который римляне разрушили за пятьсот лет до того. Но эти исторические свидетельства также частично опираются на устную традицию, поэтому не следует полностью принимать их на веру. Есть древние документы, написанные людьми, не принадлежащими к исламской традиции, и эти документы свидетельствуют о совсем ином.
Древнейший из документов, содержащий связный рассказ о раннем исламе, — армянские летописи 660-х годов, приписываемые историку и священнику Себеосу. Он называет Мухаммада «измаильским» купцом и проповедником, которому известна история Моисея и который представляется иудеям как человек, действующий «по повелению Бога». В этом отчете ему удается убедить иудеев. Они объединяются с арабами «под властью одного человека». Затем Мухаммад уговаривает их отвоевать общую родину, Землю Обетованную. «Идите и возьмите страну, которую Бог даровал вашему отцу Аврааму, и никто
