мне явил такую милость –
к пришелице, чужой в твоей стране»?
Вооз ответил: «Сказано мне было,
что сделала ты, как себя вела,
когда свекровь на родину ушла,
оставив мужа и сынов в могилах.
Одна ты с ней была.
Ты для неё покинула отчизну,
родню, отца и мать.
Ты в Вифлеем явилась, к новой жизни,
которую здесь стала познавать.
Воздаст тебе Господь за дело это!
Наш Бог, к которому сама пришла,
раскинет над тобой свои крыла
и оградит тебя от тягот света,
«О, господин, – Воозу Руфь сказала, –
Утешил ты меня.
Из сердца моего ты вынул жало,
с души моей истаяла броня.
Меж тем твоей рабыни я не стою!
Да не лишусь я милости твоей.
Ты самый справедливый из людей»!
Вооз ответил: «От тебя не скрою,
что до последних дней
Грущу, что нет в живых Елимелеха.
Ведь был он мне, как брат.
В Моаме не добился он успеха.
И сам, быть может, в этом виноват».
Однако подошло к обеду время,
и ей сказал Вооз: «Садись сюда.
Вот хлеб и уксус – славная еда. 2
Макай хлеб в уксус, ешь его со всеми,
а чистая вода
вам жажду утолит на солнцепёке,
и можно продолжать».
Наелась Руфь и снова одиноко
пошла к жнецам колосья подбирать.
Вооз же дал приказ: «Пусть подбирает.
Её не задевать, не обижать.
Назавтра пусть приходит к нам опять.
И Бог того жестоко покарает,
кто станет ей мешать.
И снова Руфь колосья подбирала
на поле до темна.
Всё смолотила, что за день набрала.
Ячменя с ефу выбила она. 3
И принесла домой к своей свекрови
зерно и хлеб, оставшийся при ней,
и вынула из пазухи своей,
и есть дала с тоскою и любовью
голодной много дней.
Сама она сыта ещё с обеда,
утешила свекровь.
Ноеминь вопросила: «Дочка, где ты
была сегодня и где завтра вновь
ты станешь собирать? Господь поможет
принявшему тебя. Да будет он
благословен и Богом награждён.
Но, как зовут того, кто чтит, как может,
И Руфь сказала: «Имя человека –
хозяина полей,
Вооз. И я не видела от века
ни одного радушней и добрей»
«Благословен от Господа за то он, –
снохе своей Ноеминь говорит, –
что милостью своею он дарит
живых и мёртвых. Сердце успокоил
он тем, что здесь вершит.
Так знай же, Руфь, кто муж сей благодатный:
ведь родственник он нам»!
А Руфь в ответ: «До окончанья жатвы
с служанками велел мне быть он сам»!
«Прекрасно, дочь моя, что будешь в поле
ты вместе со служанками его.
Там можешь не боятся никого.
Никто не оскорбит тебя на воле,
не тронет твоего»!
И снова Руфь колосья подбирала,
Ни оскорблений, ни обид не знала
и с хлебом возвращалась в дом всегда.
Жила она спокойно у свекрови,
делилась с ней добытою едой.
И жатвы дни тянулись чередой:
до ночи – в поле, сон под мирным кровом
в кромешной тьме ночной. 4
***
Примечания:
1. Руфь спешит помочь тяжелому положению, в котором оказались обе женщины по прибытии в Вифлеем. Древнееврейский обычай, санкционированный законом (Лев 19:9-10; 23:22; Втор 24:19), предоставлял в пользу бедных известную часть нивы, оставляемую недожатой, забытые снопы и упавшие при сборе колосья. Руфь пользуется этим правом, может быть, не зная его законной санкции, а просто надеясь на человеческую доброту жнецов и хозяев;
2. Характерно изображение трапезы восточного простолюдина. Обед состоит из кусков хлеба, обмакиваемых в уксус (евр. chomez — питье, употребляемое на Востоке в знойное время и теперь;
3. Ефа – мера объёма жидкостей и сыпучих тел, равная 24 литрам;
4. В течение всей жатвы (ячменя и затем через недели 2-3 пшеницы), т. е. около 3-х месяцев (Мидраш. S. 44), Руфь работала на полях Вооза, живя у Ноемини.
Книга Руфь. Глава 3
Наученная Ноеминью, Руфь спит у ног Воза, который обещает исполнить обязанность родственника
И так Ноеминь Руфи говорила:
пристанище найти тебе, чтоб было
тебе в нём завтра лучше, чем вчера.
Смотри, Вооз, наш родственник, сегодня
ячмень исправно веет на гумне
и там же тёплой ночью по весне
ночует под копной, как ежегодно,
от тока в стороне.
Умойся же, помажься и оденься
И на гумно скользни ты лёгкой тенью
прохладною вечернею порой.
Воозу на глаза не попадайся.
Дождись, когда закончит ужин свой
и убедись, что не идёт домой.
Затем к его ночлегу приближайся
неслышною стопой.
У ног его откроешь и приляжешь.
И жди, что скажет он.
Его своим поступком ты обяжешь
подумать, что велит ему закон». 1
И Руфь сказала: «Сделаю всё точно,
что мне по доброте велела ты.
Я не страшусь ни зла, ни темноты.
Давно стою неполитым цветочком
у крайней я черты»
И на гумно пошла она под вечер.
И сделала всё так,
как наказала ей свекровь при встрече.
Настала ночь, окутал поле мрак.
И только звёзды дальние сияли.
Но вот взошла красавица – луна,
и золотом отделала она
скирды, поля… Темнеющие дали
в безмолвной власти сна.
А сам хозяин за день утомился,
отвеявши ячмень.
Поел, попил и Богу помолился,
и спать улёгся под скирдою в тень. 2
А Руфь пришла и прилегла тихонько,
откинув ткань, клубком в его ногах.
Лежит – не спит. Но тут Вооз спросонья
с вопросом на устах
поднялся ровно в полночь: «Кто здесь? Кто ты? –
спросил он у неё.
«Я Руфь, раба твоя, жива твоей заботой.
Простри же надо мной крыло твоё!
Ведь ты мне родственник, и ты не можешь
рабу твою оставить в нищете».
Вооз сказал: «Я вижу не из тех
ты, дочь моя, что жаждут мужа в ложе
для сладостных утех.
От Господа, ты Руфь, благословенна
за то, что здесь со мной
в души твоей порыве откровенном,
доверчиво ночуешь под луной.
За то, что не пошла по зову плоти
искать красивых, сильных, молодых
из бедных ли, богатых ли, иных.
Не бойся, в горьких дней круговороте
надейся на родных.
Я сделаю всё то, что ты сказала.
Ведь знает Вифлеем,
что добрых дел свершила ты немало,
и чистота твоя известна всем. 3
Я родственник тебе, но есть и ближе.
Сегодня для меня ты только дочь.
Переночуй спокойно эту ночь.
А завтра днём я родича увижу.
Возможно, что помочь
тебе захочет и тебя он примет.
Он молод и силён.
И восстановит он Махлона имя.
Он брат его, и брата помнит он.
Но если не захочет иль не сможет
тебя принять, то я тебя приму,
дивясь твоей отваге и уму.
Спокойно спи, и нам Господь поможет.
Да будет по сему»! 4
И так приятны ей слова привета.
И на душе покой.
Они, поспав, поднялись до рассвета,
и Руфь спешит отправиться домой.
Вооз сказал: «Пускай никто не знает,
что приходила женщина ко мне,
была всю ночь со мной наедине.
Лишь сплетни это знание питает
в бездумной болтовне.
Теперь подай мне верхнюю одежду
и подержи её.
Шесть мер ячменя я в неё отвешу –
пусть видят трудолюбие твоё». 5
И узел возложил он ей на плечи.
С ним Руфь пошла к Ноемини домой.
Вооз пошёл за нею стороной.
Свекровь поднялась дочери навстречу:
«Что сделал он с тобой»?
И Руфь ей рассказала всё, что было:
«Вооз был добр к рабе.
Шесть мер ячменя на гумне вручил он,
чтоб без подарка я не шла к тебе».
Тогда Ноеминь так снохе сказала:
«Ещё сегодня будешь знать ответ –
Вооза «да» есть «да», а «нет» есть «нет»!
Жди, дочь моя, довольно ты страдала,
уж близится рассвет!
Вооз таков: он не оставит дела,
не завершив его.
Твою судьбу ему вверяю смело –
забудешь вскоре ты своё вдовство»!
Примечания:
1. Ноеминь намерена устроить брак Руфи с Воозом на основании закона родства — так называемый брак левиратный (ср. Втор 25:5-10), от которого, по ее мнению, Вооз не должен был отказываться (юридически) и не мог сделать этого (нравственно) ввиду известного обращения с Руфью (гл. 2). Мера для сближения с Воозом, указанная ею Руфи, всецело отвечает правовым и нравственным понятиям древнееврейского уклада жизни, санкционированным законом, и никоим образом не может быть оцениваема с точки зрения европейских христианских понятий;
2. При патриархальной простоте жизни богатство и именитость Вооза не мешали ему непосредственно участвовать в полевых и иных хозяйственных работах, а равно и самому же ночью сторожить на гумне хлеб в снопах и зерне;
3. Вооз со всею искренностью отзывается на доверчивое движение души бедной женщины; как отец дочь, благословляет он Руфь и восхваляет, находя, что эта решимость ее искать покровительства у престарелого Вооза (по Мидрашу, s. 47, Воозу в это время было 80 лет), минуя молодых людей, есть такое «доброе дело»), которое по достоинству превосходит «прежнее» доброе дело, т. е. самоотверженное оставление родного дома и родины ради любви к Ноемини;
4. Расположенный к Руфи и готовый вступить с ней в брак, зная, равным образом, что и она желает брака именно с ним, Вооз, однако, настаивает, что это несомненное право Руфи должно быть осуществлено законным, формальным путем, что необходимо всенародно предложить взятие Руфи ее более близкому родственнику, чем Вооз. Руфь должна была спать на гумне Вооза до утра, именно до наступления рассвета. Вооз не отослал ее тотчас же ночью, с одной стороны, чтобы не возбудить в ней подозрения в нежелании Вооза исполнить просьбу Руфи, с другой — предотвратить возможную опасность для Руфи при возвращении ночью, со стороны ночных сторожей. Рано же, до рассвета, Руфь должна была оставить гумно Вооза потому, что «благоразумие требовало остерегаться всяких сплетен, совершенно не имевших под собою основания» (Иосиф Флавий. Иуд. древн. V, 9, §3);
5. Мидраш понимает 6 мер ячменя, данных Воозом Руфи, аллегорически: речь идёт о шести или восьми потомках Руфи, наделенных 6-ю наивысшими качествами: Давиде, Езекии, Иосии, Анании, Азарии, Мисаиле, Данииле и Мессии (s. 52);
Книга Руфь. Глава 4
Вооз излагает своё намерение перед старейшинами Вифлеема и после отказа более близкого родственника покупает поле Ноемини; Руфь становится его женой и прабабушкой Давида.
И солнце утром город осветило.
У городских ворот
под сенью пальм, укрывшись от светила,
сидит Вооз и родственника ждёт. 1
И вот идёт Махлонов брат к воротам.
Его к себе в тень пальм позвал Вооз,
сказал ему: «Господь тебя принёс!
Оставил я и поле, и работу,
И пригласил старейшин Вифлеема.
И родичу поведал про Ноеминь:
«Я известить хочу тебя при всех:
она вернулась к нам с полей Моава
и в нашем городе сейчас живёт.
Свою она часть поля продаёт.
И если хочешь, выкупи по праву.
К тебе оно пойдёт.
Но, если выкупать не хочешь поле,
скажи об этом мне.
Никто тебя к покупке не неволит,
не хочешь – оставайся в стороне.
Ведь первым ты, как брат Елимелеха,
Но если ты не сделаешь сего,
то в деле этом я добьюсь успеха –
ведь с ним у нас родство.
Тот радостно сказал: «Я выкупаю»!
И вновь сказал Вооз:
«Я думаю, закон ты твёрдо знаешь
и к жизни ты относишься всерьёз.
Ведь если у Ноемини ты поле
решил купить, в удел его вернуть,
то Руфь Моавитянку не забудь.
Её участок ты по доброй воле
купи, не обессудь.
И должен ты по древнему закону
умершего почтить
принять вдову в свой дом, её взять в жёны,
чтоб имя брата тем восстановить».
«О нет! – воскликнул родственник, – не сетуй:
не взял бы, даже если б захотел,
чтоб не расстроить собственный удел.
Я не приму – прими ты, раз на это
желанье возымел».
При совершенье сделок был обычай,
один снимал сапог свой, и обычно
второму отдавал его при всех.
В Израиле так делали в то время.
И родственник сказал:
