распевал,
и в Гиву поспешил, к Ионафану.
«Чем согрешил я? – другу он сказал. –
Чем пред отцом твоим я провинился,
что хочет смерти он душе моей?
Не тем ли, что в сраженьях отличился
и жизнью рисковал не раз своей»?
«О.нет! – Ионафан ему сказал, –
когда бы было так, то я бы знал!
Ни малых дел, ни замысла большого
отец не делал, не сказавши мне.
О, нет! Не будет ничего плохого!
Меня б он не оставил в стороне»!
Давид ему в ответ: «Отец твой знает,
что я благоволение нашёл
в глазах твоих. И просто не желает
чтоб ты слезами горя изошёл.
Ты твёрдо знаешь: я царю не враг.
Но между мной и смертью только шаг»!
Спросил Ионафан: «Чего желает
Давид ответил: «В доме каждый знает,
что завтра праздник – новая луна.
А в новомесячье сидеть я должен.
с отцом твоим за праздничным столом.
Ты отпусти меня. Тогда мы сможем
узнать всю правду и решать потом.
Я скроюсь в поле на три долгих дня.
Услышишь, что он скажет про меня.
Когда он спросит, должен ты ответить,
что в Вифлеем Давида отпустил.
Мол, всё своё родство он должен встретить
и отпустить для встречи попросил.
И если «хорошо» на это скажет,
то мир и радость твоему рабу.
А если разъярится в гневном раже,
то знай, что царь решил мою судьбу.
Задумал злое, хочет погубить.
А это значит – мне при нём не жить.
И ты, Ионафан, мне сделай милость.
В завет Господень принял ты меня.
Но коль на мне теперь вина открылась,
то умертви раба средь бела дня».
Ионафан ответил: «Нет, с тобою
такого не свершится никогда.
Неужто я, узнав, что дело злое
отец задумал, что грозит беда,
тебя о том тотчас не извещу?
Да я себе такого не прощу»!
«Кто известит меня, когда сурово
отец ответит, сидя за столом,
услышав о моём уходе слово,
и снова станет гневаться потом»?
Сказал Ионафан: «Идём на волю.
Чтоб нашу речь никто не услыхал».
И оба мужа тут же вышли в поле.
Давиду так Ионафан сказал:
«Всё видит Бог! Я верен до конца.
И выпытаю правду у отца.
И, если царь к Давиду благосклонен,
и я тебе о том не сообщу,
пусть Бог меня накажет неуклонно,
себе я промедленья не прощу.
А, если царь замыслил сделать злое,
тогда я с миром отпущу тебя.
И да пребудет наш Господь с тобою.
Известие получишь от меня.
И терпеливо жди его три дня.
Но ты и мне воздай Господню милость
в том случае, когда останусь жив.
Не отними её, чтоб не случилось.
Умру – мой дом заботой окружи».
Так царский сын вошёл в завет с Давидом
«Да взыщет Бог с Давидовых врагов!
сказал Ионафан, – Он правду видит!
Ни клятв не нужно Господу, ни слов!
известий жди у камня за горой.
Я выйду пострелять из лука в поле.
И, будто в цель, отправлю три стрелы.
И отрока возьму с собой на волю.
Ему я стану громко говорить:
«Пойди, скажу, – найди мои ты стрелы.
Возьми их. Позади они тебя.
И это значит – возвращайся смело –
Царь ждёт, о всём содеянном скорбя.
Он злобы в сердце больше не таит
и ждёт, когда вернётся зять Давид.
Но, если отроку я громко крикну:
«Вот стрелы впереди тебя легли!
То это значит – можешь ты погибнуть,
и должен скрыться от царя вдали.
Тому, о чём с тобой мы говорили,
Господь свидетель. Он ведь слышит всё.
Завет меж нами вечно будет в силе,
Тепло не потеряет он своё».
На том ушёл Давид в леса от бед.
Там были Авенир с Ионафаном,
но не было Давида за столом.
Саул смолчал. Ни поздно и не рано
ни слова он не вымолвил о нём.
Подумал, что наверно не успел он
очистится, и был ещё нечист.
Но в день второй в нём злоба закипела.
Обычно молчаливый, стал речист:
«Где Иессеев сын? Его здесь нет!
Скажи Ионафан, куда он скрылся?
День новомесячья не для него?
Вчера исчез, сегодня не явился, –
пытал Саул у сына своего.
Ионафан Саулу так ответил:
«Отец, он отпросился в Вифлеем.
чтоб дома, вместе с братьями отметить
семейный праздник. У него их семь.
Он повидаться с братьями хотел
и возвратиться для военных дел».
Саул, услышав это, рассердился.
И в бешенстве он сыну закричал:
«Негодный сын! Я знаю, подружился
и сыну Иессееву отдал
свою ты душу, неслух непокорный,
И правде не внимаешь ты упорно.
Но знает правду всякий из людей:
покуда ходит по земле Давид,
ни ты, ни царский дом не устоит»!
И приказал он привести Давида.
«Сын Иессеев обречён на смерть! –
Саул промолвил не таясь, открыто, –
Ионафан спросил: «Но, что он сделал?
За что его ты хочешь умертвить»?
Тогда Саул вскочил и оголтело
метнул копьё, чтоб сына поразить.
Ионафан ушёл, невзвидя свет.
И понял: «Всё, теперь спасенья нет»!
Наутро он собравшись, вышел в поле.
И лук и стрелы, малый отрок с ним.
Здесь в это время ждёт Давид на воле
за камнем Азель, так любимом им..
«Беги вперёд и находи мне стрелы, –
Ионафан помощнику велел.
И за стрелой стрелу рукой умелой
пускал вперёд, чтоб отрок не поспел.
И он кричал, страдая и любя:
«Стрела упала впереди тебя»!
И вновь, и вновь стрелял он вдаль из лука.
И всё кричал, что стрелы впереди.
И думал, что с Давидом ждёт разлука,
что очень скоро будет друг в пути.
Оруженосец юный господину
собрал все стрелы и к нему принёс.
Не ведал он стрельбы такой причину.
Царевичу служил как верный пёс.
И лук и стрелы тот ему отдал
и с ним оружье в город отослал.
Давид тотчас же вышел из укрытья,
пред сыном царским он на землю пал.
Ионафан Давиду, как в забытье,
слова прощанья горестно сказал:
«Господь да будет вечно между нами
и между нашим семенем в веках»!
Последний раз обнялись со слезами.
«Теперь иди. Дорога нелегка, –
сказал Ионафан, – за всё прости».
И разошлись надолго их пути.
Давид и Ионафан
Первая Книга Царств, гл.21
Священник Ахимелех помогает Давиду и его людям, отдав им хлебы предложения, а также, меч Голиафа; Давид убежал к царю Гефскому, но спасся, притворившись безумным.
И вот пришёл Давид к Ахимелеху —
священнику, что в Номве жил тогда. 1
Здесь, в городе священном, без помехи,
и кров, и хлеб невинным был всегда.
Ахимелех при встрече удивился:
«Зачем один сюда ты завернул»?
Давида он увидел и смутился:
ведь знал — его преследует Саул.
«И почему один ты здесь, сын мой?
Людей твоих не вижу я с тобой»?
Давид сказал: «Дал царь мне порученье,
велел он, чтоб о том никто не знал.
А по сему людей моих явленья
здесь в городе святом, я не желал.
Но нет у нас с собой хлебов и пищи.
Итак, что под рукой, мне дай для них.
Все очень голодны, неси, что сыщешь.
В известном месте я оставил их.
Чтоб бодрость возвратить и дух поднять,
достаточно хлебов хотя бы пять».
Сказал священник: «Хлеба нет простого
Один лишь хлеб священный на столе.
Я дам его для гостя дорогого»!
Но думал сам: «Лишь уходи скорей»!
А вслух сказал: «Но есть одно условье:
от женщин воздержаться в эти дни».
Давид сказал: «Ни женщин нет, ни крови
В дороге мы три дня уже одни.
Сосуды наших отроков чисты –
хлеб, не колеблясь выдать можешь ты.
останется в сосудах чистым хлеб.
Напрасны все сомненья и тревоги –
Ты знаешь правду и душой не слеп»
Тогда отринув все свои сомненья,
Ахимелех Давиду предложил
пять освящённых хлебов предложенья 2
и из дому Давида проводил.
«А нет ли у тебя, – спросил Давид, –
меча, что от врагов нас защитит?
.
Я в спешке дома острый меч оставил,
когда по приказанию царя
в места иные ночью путь направил,
Увидел всё, когда взошла заря».
«Есть лишь один, давно тебе известный, –
сказал Авимелех, – тяжёлый меч.
Ты им тогда, в ущелье дуба тесном
сумел гиганту голову отсечь.
С ним Голиаф из Гефа воевал.
Хочу, чтоб ты теперь его забрал».
Давид сказал: «Меча не знаю лучше!
Послужит правде этот острый меч.
Как солнце он разгонит злые тучи,
и головы врагов снесёт он с плеч».
И вышел он из Номвы на просторы
Спасаясь от Саула, поспешил
в Геф, к Анхусу, через леса и горы,
где Голиаф ещё недавно жил.
Всё дело в том, что в Номве в этот день
был некто Доик, от Саула тень.
Пред Господом в тот день он находился.
Сауловым стадам он вёл учёт.
Увидев, что Давид сюда явился,
немедля до Саула доведёт.
И к Гефскому царю пришёл гонимый,
но узнан был он слугами царя.
«Не тот ли он, Саулов зять любимый,
не про него ли в песнях говорят:
«Саул в походах тысячи разит.
Десятки тысяч поразил Давид»?
Давид, услышав это, испугался.
больным он и безумным притворялся,
пришельцем из пустыни и лесов.
И Анхус молвил: «Это сумасшедший!
Зачем вы привели его ко мне?
У нас своих хватает, а пришедший
пусть остаётся где-то в стороне.
Пред нами он юродствует притом.
Неужто я впущу его в свой дом»? 3
*******************************
1.Номва — к северо-востоку от Иерусалима. Можно полагать, что здесь находилась в настоящее время скиния Господня.
2.Простого хлеба, однако, у священника не было – только священные хлебы предложения (Исх. 25:30), которые как бы теряли свою святость после того, как их заменяли свежеиспеченными хлебами (1Цар. 21:6; ср. Лев. 24:5-9). Эти хлебы можно было есть, как об этом скажет позднее Сам Иисус (Мат. 12:3-4). Но обычно их ели священники и члены их семей, а если кто из «посторонних», то уж, конечно, не оскверненные церемониально. То, что Давид и бывшие с ним воины ели хлебы, взятые в святилище, – пример «уступки», предусмотренной законом; обоснование такого рода уступки в том, что жизнь – более священна нежели жертва (см. Мат. 12:7-8).
3.Будучи узнан филистимлянами, Давид, чтобы спасти себе жизнь, притворился безумным (ст. 11-13). В древнем мире психически больных людей считали вместилищем злых духов и предпочитали не трогать их, дабы не навлечь на себя гнева «богов».
Первая Книга Царств, гл.22
В пещере Адолламской четыреста мужей Давидовых с другими беженцами присоединились к нему; Давид сокрыл отца своего и мать у царя Моавитского, а сам ушёл в землю Иудину; Доик Идумеянин донёс Саулу о помощи священника Ахимелеха, оказанной Давиду, и по приказу Саула поражает Ахимелха, весь его дом и Номву, город священников; спасся один только Авиафар — сын Ахимелеха, и убежал к Давиду, под нго защиту.
Давид из Гефа вышел в поле снова.
В местах пустынных, между острых скал,
в стране безлюдной, дикой и суровой
Он шёл на север, к Иерусалиму,
Он не прошёл большой пещеры мимо.
Заночевал, и жить остался там.
Пещера необъятна и длинна.
Людей немало может скрыть она.
В пещеру Адолламскую к Давиду
отец и мать, и братья собрались.
Гонимые надёжно здесь сокрыты.
И бедняки свою спасают жизнь.
Он сделался начальником над ними.
Четыреста здесь душ живёт при нём.
Питаются набегами лихими,
ночами согреваются огнём.
И жили здесь они из года в год.
И за Давида жизнь отдаст народ.
В Массифу Моавитскую 2 оттуда
пошёл Давид, и так сказал царю:
«Пускай отец мой с матерью побудут,
пока судьбу узнаю я свою,
у вас. Пусть поживут они доколе
не буду знать, что Бог со мной свершит.
До той поры придётся жить мне в поле,
до той поры темны мои пути»!
И он родителей оставил там,
а сам ушёл надолго в Адоллам.
Однажды, Гад –
