к Фоме? Матфей называет себя здесь “мытарем” и так делает, может быть, действительно по скромности, хотя и не ясно, почему это воспоминание о прежней деятельности было именно уместно в настоящем случае. Может быть, Матфей хотел выразить здесь ту мысль, что он, мытарь, человек, прежде считавшийся всеми совершенно недостойным и отверженным, теперь однако удостоился столь великой чести, сделавшись не только учеником Спасителя, но и будучи послан им на такое великое дело, как проповедь о наступлении Царства Божия. В рассматриваемом месте Матфей ясно отожествляет себя с лицом, упомянутым им же в 9:9. Он был писателем Евангелия, которое издревле носило его имя. Некоторые предполагали, что он был брат Фомы – они и были именно близнецы. Но положительного об этом ничего сказать невозможно.
Относительно Иакова Алфеева прежде всего заметим, что в агиологии, принятой в нашей церкви (см. Полный Месяцеслов Востока, ?рх. Сергия, 2-е изд. 1901 г.), три Иакова, о которых упоминается в Новом Завете, принимаются за три разных лица, а именно: Иаков Зеведеев (30 апр., 30 июня), Иаков Алфеев (9 окт.) и Иаков, брат Господень (23 окт.).
Что Иаков Зеведеев, упомянутый во 2-м ст., не тожествен с Иаковом Алфеевым, об этом едва ли нужно говорить в виду того, что сами евангелисты ясно различают этих лиц, и, конечно, в целях этого именно различения прибавляют Зеведеев и Алфеев. Что же касается отношения Иакова Алфеева к Иакову, брату Господню, то предания и мнения об этом предмете так неопределенны и запутаны, что решительно нет возможности сказать или установить что-либо точное об этих апостолах. Некоторые средневековые писатели принимали, что этот Иаков (т.е. Алфеев) был брат Господень и он же упоминается в посланиях 1 Кор. 9:5; 15:7; и к Галатам 1:18-19; 2:9, 12; потому что Мария (Мк. 15:40), жена Алфея, была сестрою Марии, матери Господа, а евангелист Иоанн (19:25) назвал жену Алфея Марией Клеоповой; может быть, он одинаково назывался и Клеопой (Клофа) и Алфеем. Или та же Мария по смерти Алфея и после рождения Иакова вышла замуж за Клеопу. Но что Мария Клеопова была сестрою Богоматери, это ничем не подтверждается. Обстоятельство, что две сестры (Богоматерь и Мария Клеопова) назывались одним именем, маловероятно. Мнение о тождестве Иакова Алфеева и Иакова, брата Господня, поэтому в настоящее время можно считать совершенно оставленным. Иоанн Златоуст и Феофилакт различают двух Иаковов, Иакова Зеведеева и Иакова Алфеева, двух Иуд – Фаддея и Иуду предателя, трех Симонов – Петра, Кананита, который также, по словам Феофилакта, назывался Симоном. Но об Иакове, брате Господнем, в толкованиях рассматриваемого места Евангелия Матфея, не упоминают. Этот Алфей, отец Иакова, не был тот же Алфей, который был отец Матфея, Мк. 2:14. У Алфея от Марии родились Иаков и Иуда. Иаков называется Малый или Меньший (?????? – Мк. 15:40), т.е. возрастом, как желают некоторые, или, может быть, по времени призвания он был моложе Иакова Большого, брата Иоанна. По словам Цана, о втором Иакове существует большое разнообразие текстуального предания, которое, по-видимому, возникло вследствие стремления изгладить разноречия между евангелистами. Рядом с очень натянутыми примирениями и комбинациями, которые уже вследствие одной своей недостаточности и невероятности оставляются без рассмотрения, подозрительны и гармонические тексты, где у Матфея и Марка имеются одинаковые имена.
Если мы встречаемся с таким разнообразием мнений относительно Иакова Алфеева, то предания о следующем апостоле, упоминаемом евангелистом, Леввее, еще более запутаны. Иоанн Златоуст различает Иуду Искариота и Иуду Леввея, прозванного Фаддеем; его Лука называет Иаковлевым, говоря: Иуда Иаковлев. Августин думает, что один и тот же апостол назывался тремя именами, т.е. Фаддеем, Леввеем и Иудой, “потому что кто запрещал когда-нибудь называться кому-нибудь двумя или тремя именами?” Исторически ничего нельзя возразить против того, что один апостол назывался тремя именами. В средние века вообще установилось мнение, что Фаддей был тот, которого Лука называет Иудой Иаковлевым, т.е. братом Иакова – писатель послания Иуды. По Венгелю Фаддей и Леввей (тад и леб) суть синонимы и оба эти названия означают человека сердечного. Высказывалось мнение, что Фаддей было именем, несколько соблазнительным для апостола, потому что арамейское слово тад означает собственно женскую грудь. Поэтому название его было заменено соответствующим Леввей, которое сходно с первым, потому что означает сердце, но было более, так сказать, прилично апостолу. Слова Луки, что кроме предателя еще один апостол назывался Иудой, сильно, по словам Цана, подтверждаются Ин. 14:22, и этим одним удовлетворительно объясняется упорное наименование предателя Искариотом.
4. Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его.
(Мк. 3:19; Лк. 6:16). Иероним производит имя Кананит от Каны Галилейской, а разноречие у Луки, который называет Апостола Симона Зилотом (6:15), примиряет тем, что самое слово Кана означает ревность. Так толкуют это слово и некоторые другие экзегеты.
По этому толкованию Симон Кананей (так следует читать, а не Кананит, – см. Шюрер, Gesch. d. Jud. Volkes, I, 486, прим. 138) назывался так исключительно потому, что жил в Кане Галилейской. В новое время это толкование совершенно оставлено, потому что совершенно неизвестно, был ли Симон жителем Каны. Объясняют название апостола не от города Каны, и не от слова Канавой, т.е. житель Ханаана, а просто от еврейского кана – ревновать или каниа – ревность, которые соответствуют греческим ????? (ревновать) или ? (ревнитель). Таким образом, название апостола указывает не на жизнь его в Кане Галилейской и не на происхождение из этого города, а только на принадлежность его к партии, которая тогда только еще зародилась в Палестине, именно зилотов. В качестве основания, почему это имя не может быть произведено от Каны, указывают на то, что тогда апостол назывался бы не ??, а ?, примеры чего встречаются у классических писателей (жители ????? в Эолиде, Страб. 13:1). Партия зилотов постепенно довела Иерусалим до падения. Они фанатически ненавидели римлян. Иосиф Флавий называет их “разбойниками,” но это не были простые разбойники, а мстители, расправлявшиеся при помощи войны и грабежей со своим политическим врагам. Римский прокуратор Феликс захватил главу этой партии Елеазара, и, вместе с его сообщниками, отослал в Рим. А многочисленные другие “разбойники” были Феликсом распяты на крестах. Но так как они были врагами Рима, то пользовались большими симпатиями еврейского народа.
Что Иуда Искариот был единственным учеником, который не происходил из Галилеи, этого, по мнению Мейера, нельзя доказать. Что касается самой формы прозвища Иуды Искариот, то пытались объяснить его разными способами, большею частью неудовлетворительными. Предполагали, например, что это слово эквивалентно еврейскому искариот (от эшкар, купля, товар); но если было бы действительно так, то удивительно, почему эта форма осталась в Евангелиях непереведенной. Мнение, что Иуда происходил из находившейся в колене Иудином деревни Кариот или Кериот, почему и назывался Искариотом, представляется до настоящего времени лучшим. Подтверждение для него находят в словах Иосифа Флавия, который называет одного человека, происходившего из Това, “Истовость,” т.е. “человек из Това.” Таким образом, можно думать, что и Иуда был “человек из Кариота.” Далее, в некоторых кодексах, также в сирийском и армянском переводах, пишется не Искариот, а Кариот или Скариот. Селение Кериот (Кириаф) упоминается в книге Иисуса Навина 15:25. Но может быть Иуда происходил и из одного селения в колене Ефремовом, называвшего Кериот, о котором говорит Иероним в толковании на Ис. 1:9.
Гораздо интереснее и важнее вопрос, почему Спаситель допустил в круг Своих ближайших учеников такого человека, каким был Иуда. Отвечая на этот вопрос, Амвросий говорит, что “Спаситель избирает и Иуду не вследствие неблагоразумия, но вследствие предусмотрительности, т.е. от него Христос хотел быть преданным, чтобы и ты, если тебя оставит друг, если будешь им предан, о своей ошибке и о тщете твоего расположения к нему судил умеренно.” Некоторые из позднейших экзегетов предлагали другие объяснения. Как в раю был змей, или как в ковчеге Ноя был Хам, так и в среде учеников Спасителя мог быть Иуда. Предлагать вопросы о том, почему он был избран в число учеников, – это то же, что предлагать вопросы о том, почему Бог создал не одних добрых духов – Ангелов, но и таких, которые после сделались злыми. Разве Бог не предвидел, что они могут злоупотребить своей свободой? Но надежнее всего, по-видимому, объяснять это дело так, что Иуда при первых встречах со Спасителем обнаруживал искренность и нелицемерную к Нему преданность. Действительною же целью такой искренности и преданности были широкие блага или даже деньги. Если посмотреть на все это прямо, то едва ли можно думать, что Иуда был какою-нибудь выдающеюся личностью из тысяч других лиц, для которых религия служит предметом спекуляции. Из Евангелий известно, что истинно идеальных отношений ко Христу не имели и другие ученики, кроме Иуды, по крайней мере все, что в эти отношения примешивались и другие интересы, за которые учеников и обличал Спаситель.
Что касается вопроса, почему Спаситель избрал именно 12 учеников, то обычное объяснение заключается в том, что это соответствовало числу 12 колен Израилевых. Один католический средневековый богослов приводит даже целый ряд цитат, из которых видно, каким образом в Ветхом Завете было “предзнаменовано” это новозаветное событие – избрание 12 апостолов. Кроме 12 колен, было 12 сыновей Иакова, 12 глав сынов Израиля (Чис. 1:16), 12 источников со свежей водой в Элиме (Исх. 15:27), 12 хлебов предложения, 12 соглядатаев, 12 камней, взятых и положенных в Иордане, 12 медных быков т. наз. медного моря в храме и проч. Но если обращать внимание только на числа, то можно спросить, во-первых, почему же Христос избрал и послал еще 70 учеников; а во-вторых, почему число учеников не было всегда ограничено точно 12-ю, но прибавился впоследствии еще Павел и другие, которые также назывались апостолами. По всей вероятности, число учеников определялось чисто практическими соображениями, – тем, что нашлось 12 человек, которые были пригодны для апостольской деятельности; но если бы их нашлось только 10, или 13, 14, 15, 16, то число соответственно уменьшилось бы или увеличилось. Мы не можем себе представить, чтобы Христос по каким-либо численным или только символическим соображениям отверг от Себя людей, которые пожелали бы быть Его учениками и оказались бы к этому совершенно способны. У Иоанна также были ученики; но числа их не указывается. Только уже после совпадения 12-ти с числами Ветхого Завета стало возможно рассуждать об их символическом значении; но на выбор Христа эти числа не влияли и не могли влиять, равно как и пример, данный раввинами, которые также набирали и имели
