хочет, очевидно, стать выше современных ему книжников и увеличивает количество прощений почти вдвое – до семи.
22. Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз.
Спаситель опровергает мысль Петра сначала кратким замечанием. Если Петр думал, что нужно прощать ближнему до семи раз, – может быть – каждый день в течение целой недели, – то Господь говорит, что прощать нужно до седмижды семидесяти (??? ????). Что значит это последнее выражение? Тертуллиан и Иероним поставляли в связь это выражение с Быт. 4:24, где Ламех говорит, что “если за Каина отметится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро.” Поэтому думают, что в Евангелии “определенный намек на рассказ в книге Бытия весьма вероятен” и что евангельское выражение образовано на подобной же фразе в указанном месте книги Бытия. Справедливо замечают, что точный счет здесь не имеет важного значения. Как видно из последующей притчи, Иисус Христос хотел указать только, что мы должны прощать братьям личные оскорбления неограниченное число раз.
23. Притча о жестоком рабе.
23. Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими;
Об см. прим. к 13:24. Царство “подобно” царю – особенность речи в притчах Спасителя. Царь называется “человеком,” указывается на какое-нибудь событие в человеческой жизни, тогдашней или прошлой. Выражение “сосчитаться с рабами своими,” употребленное еще в 25:19, считают латинизмом – rationes conferre. Чистое греческое выражение было бы иное – ?????? ???? ????. Под рабами здесь обыкновенно не имеют ввиду простых, низких рабов, но придворных – министров, казначеев, домоправителей. Они наываются рабами по восточному обычаю; по отношению к восточным деспотам они имели столько же прав, сколько и обыкновенные рабы по отношению к своим владельцами. Поэтому евангельское выражение отличается полной точностью и картинно рисует отношения, свойственные тогдашнему времени и вполне понятные тогдашним слушателям Христа. Рассказанное в притче, как и везде в других случаях, служит образом людских отношений к Богу и ближним. Под царем-человеком здесь разумеется Бог, который считается с людьми (Ис. 1:18). “Бог начинает считаться, когда посредством скорбей и немощей приводит людей к одру и смерти.” Это, впрочем, не окончательный рассчет и, следовательно, не тождественный с тем, о котором говорится Мф. 25:19; 2 Кор. 5:10; Откр. 20:11, 12, но скорее сходный с Лк. 16:2 и сл. (Тренч).
24. когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов;
Огромная сумма долга[155] показывает что этот раб занимал при царе высшую должность, был у царя высшим чиновником. О том, что человек, если перенести эти физические ценности на духовные, может быть таким неоплатным должником пред Богом, не может быть и речи. Положа руку на сердце, каждый скажет, что он совершает много поступков, за которые обличает его совесть, противных нравственному закону, и совершает каждый день; сколько же он совершает их в каждую неделю, каждый год и наконец в течение всей своей жизни? Ко многим делам мы так привыкли, что перестали вовсе и замечать, чтобы они были нравственными преступлениями, оскорбительными для правды Божией.
25. а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить;
Права римских граждан известны были под техническим названием caput. Раб был лишен этих прав, и это означалось технической формулой nullum habet caput. “Раб был практически лишен всяких прав; то, чем он, по-видимому, обладал, было его собственностью больше из милости, чем по праву. Он был имуществом, и не мог быть субъектом, а только объектом права.” “Права господина были практически абсолютны. Так как имущество раба, его жена и дети считались также собственностью господина, то последний мог поступать с ними, как хотел” (Тренч). По иудейским законам рабы находились в несколько лучшем положении (Лев. 25:39-55; см. также 4 Цар. 4:1[156] и проч.).
26. тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и всё тебе заплачу.
В словах “потерпи на мне, и все тебе заплачу” справедливо усматривают самомнение раба, который обещает заплатить долг, которого он не мог заплатить.
27. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему.
Долг раба не только облегчается, но и совсем прощается. Несправедливо мнение, что в притче не говорится, на каком основании был прощен долг. Главным основанием для этого было милосердие (??????) царя, а потом, как нужно подразумевать, и большое его богатство, потому что огромная растрата, очевидно, не приносит ему никакого ущерба и беспокойства. Ни о каком посредничестве, ходатайстве или поручительстве за раба в притче не говорится.
28. Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен.
Слово “выйдя” показывает, что прежние действия происходили в самых чертогах или во дворце царя. В духовном смысле здесь, может быть, имелся ввиду храм. То, что изображается в 28 стихе, не могло, конечно, быть во дворце, в самом присутствии царя и его слуг (ст. 24). “Нашел” указывает на случайность. Товарищ прощенного раба (??) должен был ему незначительную сумму, всего сто динариев (если динарий равен 20 копейкам, то сто динариев равны 20 рублям).
29. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и всё отдам тебе.
30. Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга.
31. Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему всё бывшее.
32. Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня;
33. не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?
Совершенно правильное рассуждение по всякой логике. Тот, кому прощается большой долг, тем самым обязывается простить и другим небольшие долги. Но люди злы и в погоне за житейскими благами часто поступают вопреки всякой логике и здравому смыслу. Поэтому то, что изображается в притче, встречается весьма часто в обыденной практической жизни.
34. И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга.
“Истязатели, подвергавшие пытке, представляют собой некоторое чужеземное учреждение и располагают нас думать, что действие притчи происходило в одной из восточных монархий, а не в Иудее” (Тренч). Раввинские законы относительно взыскания долгов были гораздо мягче, сравнительно с этим, очевидно, суровым (римским или иродианским) распоряжением о должнике. Если кто-нибудь был должен храму деньгами или натурой, то его имущество могло подвергнуться описи или аресту, но при этом должнику оставлялась часть его имущества, необходимая для его прожития. Так должно было происходить и между обыкновенными кредитором и должником (см. Эдершейм, The Life and Times of Jesus the Messiah, т. 2, с. 295, прим., изд. 1892 г.).
Римские католики стараются подтвердить свое учение о чистилище словами 34 стиха, “как будто они означают предел, далее которого кара не простирается; но выражение это – ходячая пословица, и оно означает лишь, что преступник должен теперь испытать крайнюю строгость закона, суд без милости, нескончаемый платеж вечного долга” (Тренч). В этом выражении Спасителя не содержится учения о чистилище. Но здесь есть некоторая трудность, нелегко разрешимая. Долг был царем уже прощен должнику, и потому предлагается вопрос: “utrum peccata semel dimissa redeant” (грехи, однажды отпущенные, не вменяются ли снова)? На это отвечают, что форма притчи определяется ее духовным смыслом. Кто удаляется из состояния благодати, тот вступает в состояние осуждения.
35. Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его.
Бессмертная по простоте, глубине, живости, наглядности притча заканчивается столь же бессмертным по своему достоинству практическим приложением в высшей области – к отношениям между Богом и человеком.
Глава 19.
1. Путешествие в Иерусалим.
1. Когда Иисус окончил слова сии, то вышел из Галилеи и пришел в пределы Иудейские, Заиорданскою стороною.
2. За Ним последовало много людей, и Он исцелил их там.
(Мк. 10:1; Лк. 9:51; Ин. 7:10). Могут ли, действительно, эти три места служить параллелями Мф. 19:1, это, конечно, служит только предметом догадок. Речь синоптиков отличается здесь такою краткостью, что трудно утверждать положительно, совпадают ли, в частности, их показания с Ин. 7:10. Но если такое совпадение может быть признано, то дело представится в следующем виде. Матфей пропускает рассказ Ин. 7:2-9 (приглашение Христа Его братьями идти в Иерусалим на праздник кущей). Первоначально Христос, по Иоанну, отказался от этого путешествия. Но когда братья Его ушли в Иерусалим, то и Он пришел туда на праздник (кущей) не явно, а как бы тайно. Думают, что об этом именно путешествии и говорит Мф. 19:1 и Мк. 10:1. Затем у Иоанна идет рассказ о самом пребывании Христа на праздник кущей (7:11 -53), женщине, уличенной в прелюбодеянии (8:1-11), бесед с иудеями (8:12-59), исцелении слепорожденного (9:1-41), добром пастыре (10:1-18), распре между иудеями относительно личности Христа и намерении их Его убить (10:19-39). Дальнейшие слова Иоанна “и пошел опять за Иордан, на то место, где прежде крестил Иоанн, и остался там” (10:40) могут совпадать с Мк. 10:1 ??? ????? ??? ? (буквально: “за Иордан”). Здесь Иоанн, так сказать, прервавши речь синоптиков 7:2-10:40, в свою очередь прерывается ими, и именно рассказом Лк. 9:51, с которым может совпадать последняя часть Мф. 19:1. У Лк. в 9:51-62 рассказывается о намерении Христа идти в Иерусалим через Самарию, отказе самарян принять Его и затем о двух просителях, желавших следовать за Ним; затем о посольстве 70 учеников и возвращении их (10:1-24), милосердном самарянине (10:25-37), посещении Марфы и Марии, и излагаются другие притчи и события (10:38-16:17) с небольшими вставками у Матфея, Марка и Иоанна (например, Ин. 11:1-16). Только затем уже начинается параллельный рассказ преимущественно двух первых евангелистов, опять прерываемый длинными вставками Лк. 14:18-18:1-14 и Ин. 11:17-54.
Из сказанного можно видеть, что Мф. 19:1 и 2 есть обозначение сложных событий весьма краткое и сжатое, и потому весьма неясное, прежде всего, по причине своей краткости. Слова “когда Иисус окончил слова сии, то вышел из Галилеи” хотя и не служат, как вообще у Матфея, точным обозначением времени, могут быть поставлены в ближайшее отношение к рассказанной в предыдущей главе притче о злом рабе. Что касается дальнейших выражений, помещенных в 1 стихе, то они настолько темны, что их трудно не только правильно истолковать, но даже правильно перевести. В греческом несколько иначе, чем в русском переводе, букв.: “пришел
