друг хирург, рассказавший мне о симптомах глаукомы, нашёл глазные яблоки жёсткими, как орехи. Он предложил довести их эластичность до нормы, как у меня самого. Я сделал это к третьему дню простыми пассами и фиксированием моих больших пальцев с «месмерическим намерением», то есть с концентрацией воли, нацеленной на ранее не видящие глазные яблоки. Это исцеление, естественно, повлекло за собой множество обсуждений, поскольку у пациента были письменные свидетельства о его болезни, объявленной высочайшими медицинскими профессионалами неизлечимой; кроме того, его слепота была известна всему обществу Бхагалпора. Два медика, дипломированные специалисты из медицинского колледжа Калькутты, исследовали глаза при помощи офтальмоскопа и написали отчёт об этом в «Индиэн Миррор»[5], откуда, я думаю, он и был перепечатан в «Теософисте». Продолжение лечения было исключительно интересным и даже поразительным. Его зрение дважды постепенно пропадало, и было дважды мною восстановлено; в первый раз после того, как оно сохранялось шесть месяцев, и во второй раз после целого года. В каждом случае, полагая его полностью слепым, я восстанавливал зрение путём получасового лечения. Чтобы выздоровление стало окончательным, я должен был возить его с собой для ежедневной процедуры, пока остатки глаукомы не были полностью искоренены.
Так или иначе, мне чрезвычайно легко удавалось лечить глухоту. Интересный пациент пришёл ко мне 8-го марта. Его брат был (и сейчас остаётся) высокопоставленным чиновником в «Телеграфе», а он сам был настолько глух, что нужно было кричать в ухо, чтобы он что-либо услышал. После утренних сеансов лечения в течение двух дней подряд я проверял его на дистанции от места, где лежал мой дневник до меня. Я произносил слова: «в соответствии с книгой» – и он мог слышать меня, хотя я говорил в тоне обычного разговора на расстоянии в 52 фута 8 дюймов, притом он удалялся от меня, так что я знал, что он «не читает по губам».
Приведу ещё один случай, свидетелем которого я был во время рассматриваемого Калькуттского визита, и он будет последним, поскольку нужно отдать должное и другим записям. Однажды мой славный коллега Норендро Натх Сен обратился ко мне с просьбой, чтобы я посетил индусскую леди, страдающую от тяжёлой болезни, и вынес своё заключение. Муж леди привёл меня в свой дом в его женскую половину, где я увидел его миловидную молодую супругу, лежащую на полу, на матраце в истерическом припадке.
Она лежала в таком положении по шесть-восемь часов ежедневно; глаза были закрыты, глазные яблоки – обращены внутрь, челюсти судорожно сжаты. Она была не в состоянии что-либо произнести. Произошло перемещение зрительного восприятия: она могла читать книгу кончиками пальцев, и воспроизведение строк на грифельной доске подтверждало её необычную способность. Я вспомнил эксперименты, выполненные д-ром Джеймсом Эсдейлом из округа Санджэн, и официально зарегистрированные здесь же, в Калькутте сорок лет назад, и я повторил их. Я убедился, что больная могла читать не только кончиками пальцев, но также и своим локтем и маленьким пальцем одной ноги, но не другой. Она не могла читать ни подложечной ямкой, ни затылком, что, как мне известно, делали другие пациенты, и о чём писали прочие авторы, свидетельствовавшие о месмеризме, но она могла слышать пупком, в то время как я плотно зажимал ей своими пальцами уши, а её муж говорил с нею шёпотом. Болезнь была, конечно, излечима месмеризмом, но я отказался от этого, поскольку уезжал из Калькутты через два дня, а курс лечения требовал, возможно, нескольких дней, если не недель.
Этот случай представляет, как можно заметить, особенно глубокий интерес для психолога, потому что такая вещь, как перемещение способности зрения и слуха в точки тела, отдалённые от надлежащих органов, – факт, не подлежащий объяснению никакой разумной гипотезой материалистического характера. Здесь был ум, функционирующий на периферии нервной системы путём расширения, на самом деле, способностей её органа, мозга. От этого до чуда ясновидения, или интеллектуального исследования фактов на больших расстояниях от тела наблюдателя, всего лишь один шаг.
Позвольте мыслительной способности переместиться из её надлежащего места к одной или нескольким точкам в пределах тела мыслителя, и тогда не будет никакого логического барьера для расширения активного сознания за пределы тела, которое освободит от ограничений конечного с целью осознания Бесконечного.
Пер. с англ. С. Зелинского
У. К. Джадж
САМОУБИЙСТВО – НЕ СМЕРТЬ
Как изучающий теософию и природу человека, я заинтересовался дискуссией о самоубийстве, для которой The World предоставил место на своих страницах. Полковник Инджерсол, обладающий красноречием агностик, изложил свои взгляды на смерть, ничего не предложив несчастному самоубийце за пределами его могилы, что могло бы как-то оправдать этот акт, за исключением возможности трусливо сбежать от ответственности или боли. Те же, кто, как Ним Кринкл, не согласны с полковником Инджерсолом, считают достаточным простого утверждения, что это грех – убивать тело, которое дано Богом. Ни одно из этих представлений не является ни удовлетворительным, ни научным.
Самоубийство могло бы быть санкционировано только в случае полной убеждённости, что человек – это только тело, которое следует освободить от страданий. Но отсюда всего лишь один шаг до того, чтобы оправдать убийство других людей, которые могут быть старыми или безумными, немощными или порочными. Поскольку, если скопление атомов, называемое телом, – это всё, что в нас есть, и если человека не отождествлять с духом, не рождённым и, по сути, бессмертным, тогда: что может быть плохого в разрушении того, что вам принадлежит, и разве нельзя в этом случае обосновать подобное отношение не только к себе, но и к другим людям? Священник осуждает самоубийство, но можно быть христианином и всё же придерживаться мнения, что быстрое освобождение от земных забот может на несколько лет приблизить вероятные небеса. Христианина удерживают от самоубийства не столько серьёзные основания, выдвинутые его религией, сколько его малодушие. Какой бы ни была смерть, естественной или насильственной, она всегда сопровождалась ужасом и называлась «королём ужасов». Хотя смутно представляемые небеса и предлагались с одной стороны, жизнь и смерть были так мало поняты, что люди предпочитали скорее иметь известные им неприятности, чем переходить к чему-то другому, возможно, ещё более неприятному.
Самоубийство, как и любое другое убийство, является грехом, потому что внезапно нарушает мировую гармонию. Оно является грехом, потому что разрушает естественное развитие. Естественное развитие существует ради души, а не для чего-то другого; оно, так сказать, запланировано, чтобы предоставить душе опыт и возможность достижения самосознания. Это может происходить только посредством тела, через которое душа приходит в соприкосновение с природой. Разрыв этой связи до момента её естественного прекращения приводит к необходимости восстановления процессов, оставшихся незаконченными. А поскольку те процессы должны продолжаться через душу, которая разрешила убийство, она получает в результате значительно больше страдания и боли.
Нарушение всеобщей гармонии – больший грех, чем думает основная масса человечества. Большинство людей считает своё существование изолированным, отдельным от всех, никак не связанным с другими людьми. Но, реально, они повсюду связаны во всём мире со всеми другими душами и умами. Тонкая, невидимая, но действенная сеть связывает их всех вместе, и если кто-то один из всех этих миллионов нарушает связь, вся масса чувствует это посредством своих душ и умов, и может возвратиться к нормальному состоянию только через болезненное урегулирование. Это урегулирование осуществляется на невидимом, но наиважнейшем плане существования, на котором обитает истинный человек. Таким образом, каждый, убивающий себя или кого-то другого, налагает на всё человечество незаконное бремя. От этого греха он не может избавиться, поскольку смерть его тела не отключает его от остальных; она только перемещает его, лишённого природных инструментов, в тиски законов, могущественных и безжалостных, непрерывающихся в своём действии и обязательных для исполнения.
Самоубийство – величайшая глупость, потому что оно помещает субъекта деяния в бесконечно худшее положение, чем когда он был в состоянии, из которого по недомыслию надеялся ускользнуть. Это не смерть. Это – всего лишь оставление одного известного дома в знакомой среде, чтобы перейти в новое место, где царствуют ужас и отчаяние. Это – всего лишь предварительная смерть, относящаяся к телу, которое помещается в «холодное объятие могилы», и оставляющая самого человека обнажённым и живым, но всего лишь вне земной жизни, а не на небесах или в аду.
Теософ знает, что человек – комплекс, обладающий силами и способностями, которые он использует, когда находится в теле на земле. Тело – только часть его одеяния; сам он живёт также и в других местах. Во сне он живёт в одном месте, просыпается – в другом, мыслит – в третьем. Он – тройственное существо, состоящее из тела, души и духа. И эта троица снова может быть разделена на жизненно необходимые семь элементов. И точно так же, как человек – тройственный, является тройственной и природа – материальная, психическая (или астральная) и духовная. Материальная часть природы управляет телом, психическая – влияет на душу, а дух живёт в духовной сфере; всё взаимосвязано. Были бы мы только телами, мы могли бы доверить их материальной природе и в могиле; однако, если мы разрушили себя материально, мы должны переместиться в психическую (или астральную) сферу. А поскольку вся природа действует систематично под управлением закона, мы знаем, что у каждой комбинации есть свой собственный срок жизни, по истечении которого происходит естественное и лёгкое разделение составляющих частей. Дерево, минерал или человек – это комбинация элементов, или частей, и у каждой имеется свой запланированный срок жизни. Если мы преждевременно отрываем их одну от другой, неизбежно должны иметь место определённые последствия. Каждая компонента требует своего собственного времени для распада. И самоубийство, являющееся насильственным разрушением первой компоненты – тела, оставляет две другие: душу и дух, без их естественного инструмента. Человек мёртв в таком случае всего лишь наполовину, и вынужден, согласно закону его собственного существования, ждать, пока не истечёт его естественный срок.
Судьба самоубийцы вообще ужасна. Он отключил себя от своего тела, используя механические средства, затронувшие только тело, но не подействовавшие на истинного человека. Тогда он переносится в астральный мир, поскольку должен где-нибудь жить. Там безжалостный закон, реально действующий для его же пользы, заставляет его ждать, пока он не сможет должным образом умереть. Естественно, он должен ждать, мёртвый только наполовину, месяцы или годы, которые должны были бы пройти, прежде чем дух, душа и тело могли бы нормально разделиться. Он становится тенью, и живёт в чистилище, названном теософами «страной желаний и страстей», или «кама-локой». Он полностью существует в астральном мире, постоянно терзаемый своими собственными мыслями. Всё время ярко и отчётливо перед ним проносятся мысли о его
