психометрического метода; эта честь принадлежит профессору Дж. Р. Баченену, доктору медицины, знаменитому американскому антропологу и члену нашего Общества. Огромным достоинством этой науки является то, что исследования проводятся без риска для «пациента» и без погружения его в состояние гипноза. В своей книге профессор Дентон пишет, что вначале
…сенситив, или психометрист, является в основном пассивным наблюдателем, типа зрителя, сидя рассматривающего панораму; но через определенное время он становится способным влиять на эти видения: быстро менять их или задерживать для более внимательного рассмотрения. Затем психометрист периодически попадает в тот исторический срез, который, кажется, имеет отношение к данному предмету… [Наконец он] порывает связь даже с изучаемым объектом. Усилием воли он покидает комнату, поднимается в воздух, смотрит вниз на город, обозревает землю под собой, как географическую карту, или, взмыв еще выше, созерцает земной шар, вращающийся между тьмой и светом. Он спускается на какой-нибудь остров или континент, наблюдает жизнь диких племен Африки, исследует центральную пустыню Австралии или решает проблему таинственных полюсов земли. Но и это не все: он становится повелителем времени. По его команде прошлое острова или континента выходит из бесконечной ночи вереницей призраков; и он видит, чем были эти участки земли, как образовались, какие формы их населяли, замечает первых человеческих пришельцев, лицезреет увеличение размеров континента и человечества; в течение неполного часа… едва ли остается какая-нибудь вселенская тайна, которая не предстала бы перед открытым взором (освобожденного духа)[72].
По оценкам профессора Дентона, психометрическими способностями обладают по меньшей мере одна из десяти белых женщин и один из двадцати мужчин. Несомненно, что у азиатов процентное соотношение этого показателя будет даже выше.
Как мы уже отмечали, психометристу не надо входить в гипнотический транс, чтобы начать проявлять свою силу. У него должны быть закрыты глаза для лучшей концентрации мыслей на объекте психического наблюдения. Как пишет профессор Дентон,
Иначе… он все это время будет находиться в совершенно обычном состоянии, легко переводя внимание на происходящее в комнате, часто откладывать в сторону изучаемый предмет, включаться в разговор или делать зарисовки увиденных объектов, а затем продолжать эксперимент. Если предмет покрыт пылью, то необходимо просто нанести ее на лоб в таком количестве, которое прилипнет к влажному пальцу; а когда обследуются небесные тела, то их лучи должны попадать на лоб сенситива[73].
Таким образом, имея перед собой книгу профессора Дентона, каждое отделение Теософского Общества располагает очень эффективной методикой проведения самых захватывающих и плодотворных исследований тех сфер, где находятся в полной сохранности секреты не только арийской истории, но и всей истории нашей планеты и ее переломных моментов. Профессор Дж. У. Дрейпер, один из одареннейших ученых и самый блестящий популяризатор науки, являющийся украшением нашего века, говорит следующее:
При падении тени на стену на ней остается постоянный след, который можно сделать видимым с помощью соответствующих приемов… На стенах наших самых частных жилищ, где, как мы думаем, мы скрылись от любопытных глаз и где наше уединение никогда не будет потревожено, существуют призраки всех наших поступков, фантомы всего, что мы делали[74].
Для того, кто совершил тайное преступление, будет убийственной мысль, что картины его деяний и даже эхо его слов могут быть увидены и услышаны через неограниченное число лет после того, как он покинет этот мир, оставшись «уважаемым человеком» в памяти своих потомков. Для членов нашего Общества эта идея должна иметь особую значимость, поскольку они живут, действуют, говорят и даже думают под наблюдением Учителей, для которых не существует неразрешимых загадок природы. Несколько наших товарищей самоперевоспиталисъ под влиянием одного только осознания этого факта, и если бы люди больше задумывались над возможностями психометрии, то такие случаи происходили бы чаше. Ибо доказано, что не только образы прошлого находятся в «нетленных галереях Акаши», но даже звуки прежних голосов, запахи архаичных цветов, засохших столетия назад, и аромат фруктов, которые росли на деревьях в те доисторические времена, когда человек еще был дикарем, лишенным речи; и полярные льды, в милю толщиной, покрывавшие те участки суши, где сейчас находятся процветающие тропические страны.
Если кто-либо в наши дни осмелится поделиться каким-нибудь сверхъестественным опытом или столь же малопонятным феноменом, два класса оппонентов постараются заткнуть ему рот одним и тем же кляпом. Ученый кричит: «Я распутал весь клубок Природы, и этого просто не может быть; это не век чудес!» Индусский фанатик говорит: «Это кали-юга, духовная ночь человечества; чудеса более невозможны». Так оба – один из тщеславия, другой из невежества – приходят к одному и тому же заключению: ничто отдающее сверхъестественным в наши дни невозможно. Однако индус верит, что некогда чудеса случались, в то время как ученый это отрицает. Что же касается фанатичных христиан, то, если судить по тому, что они говорят, сейчас не кали-юга, а золотая эра света, когда сияние Евангелия озаряет человечество и толкает его вперед, к вящим победам разума. И поскольку вся их вера зиждется на чудесах, они лицемерно заявляют, что чудеса сегодня, равно как и в стародавние времена, творят только Бог и Дева Мария, главным образом последняя. Наши собственные взгляды хорошо известны: мы не верим в «чудеса» ни прежние, ни будущие, но мы действительно верим, что необычные феномены, ошибочно названные сверхъестественными, на самом деле были, есть и будут иметь место до скончания времен; что они естественны и что, когда этот факт просочится в сознание скептиков-материалистов, наука сломя голову устремится к конечной Истине, которой она так долго доискивалась. Рассказывать о феноменах непознанного в природе – дело утомительное и безнадежное. Слишком часто улыбку недоверия сменяет оскорбительное сомнение в правдивости либо нападки на доброе имя исследователя. Выдвинут сотню невероятных теорий во избежание признания единственно правильной. Ваш мозг, должно быть, перевозбужден, нервная система галлюцинирует, на вас напустили «чары»… Если же феномен выявляет убедительное, ощутимое, неопровержимое доказательство, тогда скептик прибегает к последнему средству – тайному сговору, требующему средств, времени и усилий, совершенно несоразмерных с ожидаемым результатом, и все это, несмотря на отсутствие малейшего злого умысла.
Если мы решительно заявим, что все есть следствие взаимодействия силы и материи, наука это одобрит; но если мы пойдем дальше и скажем, что наблюдали феномены и можем объяснить их тем же самым законом, то самонадеянная наука, в глаза не видевшая вашего феномена, отвергнет как вашу предпосылку, так и заключение, осыпав вас бранными словами. Итак, все упирается в проблему личного доверия свидетелю, и ученый муж, пока счастливый случай не обратит его внимания на новый факт, уподобляется ребенку, вопящему при виде неясной фигуры, принимая ее за привидение, будь это даже его няня. Если набраться терпения, то в один прекрасный день мы увидим, как большинство профессоров перейдут на сторону таких ученых, как Хэр, Де Морган, Фламмарион, Крукс, Уоллес, Цёльнер, Вебер, Вагнер и Бутлеров, и тогда, хотя «чудеса» будут слыть таким же абсурдом, как и ныне, оккультные феномены должным образом войдут в сферу точной науки и человечество станет мудрее. Означенные преграды как раз сейчас энергично штурмуют в Санкт-Петербурге. Молодая девушка-медиум «шокирует» всезнаек Университета.
Вот уже несколько лет медиумизм в российской столице представлен лишь мимолетными визитами американских, английских и французских медиумов с огромными денежными запросами и, за исключением нью-йоркского медиума д-ра Слейда, с уже угасающими способностями. Вполне естественно, что представители науки всегда находили удобный предлог для отказа. Но отныне все отговорки тщетны. Неподалеку от Петербурга, в небольшой деревушке, состоящей из трех семей немецких колонистов, несколько лет назад вдова по имени Маргарита Бич взяла в услужение маленькую девочку из воспитательного дома. Все домашние сразу же полюбили маленькую Пелагею за ее добрый нрав, усердие и честность. Она была чрезвычайно счастлива в своем новом доме и в течение ряда лет ни от кого и никогда не слышала ни единого грубого слова. Со временем Пелагея превратилась в красивую семнадцатилетнюю девушку, но характер ее не изменился. Она нежно любила своих хозяев, и все в доме любили ее. Несмотря на ее миловидность и доброжелательность, ни один деревенский парень никогда не помышлял свататься к ней. Молодые парни говорили, что она «внушала им благоговейный страх». Они смотрели на нее так, как в здешних краях смотрят на образа святых. По крайней мере так пишут русские газеты, и среди них орган полиции – газета, из которой мы приводим доклад участкового пристава, посланного расследовать некоторые факты дьявольщины. Ибо это невинное юное создание пало жертвой «сверхъестественных проделок некой непостижимой, незримой силы», – говорится в докладе.
3 ноября 1880 года она вместе с другою служанкой спустилась в погреб за картошкой. Едва девушки открыли тяжелую дверь, как со всех сторон в них полетели картофелины. Полагая, что какой-то соседский мальчишка залез на широкую полку, где хранилась картошка, Пелагея, поставив корзину на голову, со смехом произнесла: «Кто бы ты ни был, помоги мне наполнить корзину картошкой!» Через секунду корзина была заполнена до краев. Тогда то же самое попробовала сделать и другая девушка, но картошка не тронулась с места. Взобравшись на полку, девушки, к своему изумлению, никого там не обнаружили. Когда они рассказали об этом странном происшествии вдове Бич, та пошла сама, но, открыв погреб, который обе служанки, уходя, заперли на ключ, никого там не нашла. Это событие было лишь предвестником многих других. В течение трех недель они сменяли друг друга с такою быстротой, что, если бы мы вздумали перевести официальный доклад целиком, он занял бы весь номер «Theosophist». Поэтому приведем лишь несколько примеров.
С того самого момента, как она вышла из погреба, невидимая «сила», наполнившая ее корзину картошкой, стала утверждать свое присутствие непрестанно и самыми разнообразными способами. Только Пелагея захочет положить дрова в печь, как в воздух поднимаются поленья и, словно живые, прыгают в камин; только она поднесет к ним спичку, как они уже полыхают, будто их зажгла незримая рука. Когда она приближается к колодцу, вода в нем начинает подниматься и, переливаясь через край, потоками льется к ее ногам; проходит ли она мимо ведра с водой – происходит то же самое. Едва она протянет руку взять с полки что-то нужное из посуды, как вся эта посудина, чашки, супницы, тарелки, словно вихрем сорванные с мест, начинают прыгать и дрожать, а затем с грохотом падают у ее ног. Стоит соседке-инвалиду присесть передохнуть на девушкину постель, как тяжелая кровать поднимается к самому потолку, переворачивается и сбрасывает непрошеную гостью; после чего спокойно занимает прежнее положение. Однажды вечером Пелагея пошла в хлев накормить скотину и, выполнив обычную работу,
