не может, и приведенные в пример ситуации, как правило, не возникают (если не брать в расчет суррогатную жизнь и сознание, пробуждаемые вследствие контактов с медиумами).
Мы встречаем тех, кого любили, только в дэвакхане – субъективном мире абсолютного блаженства, в который человек попадает из камалоки после разделения принципов. В дэвакхане осуществляются все наши нереализованные духовные желания, поскольку в этих субъективных царствах мы уже не скованы плотной материей. Там наши желания сбываются мгновенно, поскольку каждый человек сам для себя становится богом и творцом.
Камалоку можно сравнить с гримерной актера, где он сбрасывает костюм, в котором отыграл свою очередную роль, и снова становится самим собой – бессмертным Эго или пилигримом, странствующим по кругу своих воплощений. Будучи освобожденным в камалоке от низших, земных принципов со всеми свойственными им страстями и желаниями, Эго погружается в дэвакхан, унося с собою в это блаженное состояние лишь чисто духовные, нематериальные эмоции, привязанности и стремления. Однако этот процесс освобождения от низших – четвертого и частично пятого – принципов протекает неосознанно для всякого нормального человека. Лишь в очень редких, исключительных случаях возможно частичное возвращение сознания во время пребывания в камалоке; такое случается с крайне материалистическими, недуховными личностями, которым никак не удается войти в состояние абсолютного Покоя и Блаженства, поскольку у них нет необходимых для этого качеств.
«Письма»
* * *
Мы утверждаем, что для совершенно чистого «Я» после освобождения из физического тела не существует возможности остаться в земной атмосфере в его собственной личности, в которой он продвигался на земле. Из этого правила сделано только три исключения:
Святое побуждение, заставляющее бодхисаттву, шраваку или рахата помогать живущим в достижении блаженства; в таком случае он останется, дабы наставлять их – как изнутри, так и извне. Во-вторых, те, кто, как бы ни были они чисты, безвинны и сравнительно свободны от греха в течение своей жизни, были настолько поглощены какою-то определенной идеей, связанной с одной из человеческих майя, что умирают с этой всепоглощающей мыслью. И, в-третьих, люди, в которых сильная и святая любовь, такая, как любовь матери к своим осиротевшим детям, создает или порождает неукротимую волю, питаемую этой безграничною любовью, чтобы остаться среди живущих в их внутренних «Я».
Периоды, определенные для этих исключительных случаев, различны. В первом случае, благодаря знанию, приобретенному в состоянии Аннутара-самьяк-самбодхи – самого святого и просветленного сердца, бодхисаттва не имеет установленного предела. Привыкнув в течение жизни оставаться часами и днями в своей астральной форме, он после смерти обладает силой создавать вокруг себя собственное состояние, рассчитанное на сдерживание естественного стремления остальных принципов вновь воссоединиться с соответствующими элементами, и может спускаться на Землю и даже оставаться там целые века и тысячелетия. Во втором случае период будет длиться до тех пор, пока всепоглощающее магнетическое притяжение объекта мысли, сильно сконцентрированной в момент смерти, не ослабеет и постепенно не угаснет. В третьем случае притяжение разрушается либо смертью, либо нравственными недостатками любимого человека. Таким образом, оно не может длиться больше одной человеческой жизни.
Во всех иных случаях видений или каких бы то ни было взаимодействий «дух» оказывается злобным бхутом или, в лучшем случае, ролангом – бездушной оболочкой элементария.
«Тибетские доктрины»
* * *
Человек состоит из двух тел – внутреннего и внешнего, причем внутреннее является двойным, то есть имеет, в свою очередь, полуфизическую внешнюю оболочку, которая служит в качестве астрального существа только в течение жизни человека; разложение этой внешней оболочки может начаться, когда человек еще пребывает в кажущемся здравии. …В процессе и после разрушения «двойника»[65], когда темнота нашего человеческого неведения начинает рассеиваться, мы можем увидеть многие вещи. Среди них то, что сокрыто в будущем, ближайшие события которого, омрачающие очищенную душу, стали для нее как бы настоящим. «Прежнее Я» уступает место «подлинному Я», которое после окончательного разрушения и «двойника», и физического тела, в свою очередь, должно трансформироваться в «Вечное Эго».
Таким образом «истинное Я» может передавать свое знание в физический мозг человека, и мы можем услышать и увидеть, как точный час нашей смерти бьет на часах Вечности. Именно благодаря нашей душе по мере приближения к концу мы видим все яснее и яснее, и именно благодаря пульсациям нашего распада приближаются горизонты более обширного, глубокого сознания, прорываясь в наше ментальное зрение и становясь с каждым часом все отчетливее для нашего внутреннего взора. В противном случае как можно объяснить яркие вспышки памяти, пророческую способность предвидения, которые столь же часто приходят к ослабленному старцу, как и к уходящему юноше? Чем ближе человек к смерти, тем ярче становятся давно забытые воспоминания и более точными – предвидения. Раскрытие внутренних способностей происходит по мере того, как замирает источник жизненной силы.
«Факты и способность их распознавания»
_______________
ПАРАДОКСАЛЬНЫЙ МИР
Развесьте уши. К вам пришла Молва.
А кто из вас не ловит жадно слухов?
Я быстро мчусь с востока на закат,
И лошадью в пути мне служит ветер.
Во все концы земли я разношу
Известья о делах земного шара.
Чтоб ими лгать на всех наречьях мира.
Нет выдумки такой и клеветы,
Которой я б ушей не засорила.
Я говорю про мир в канун войны.
И я вооруженьями пугаю
В дни тишины, когда земля полна
Какой-нибудь совсем другой заботы…
Шекспир. Генрих IV
Что ж, я могу с улыбкой убивать,
Кричать: «Я рад!» – когда на сердце скорбь.
И увлажнять слезой притворной щеки
И принимать любое выраженье.
Шекспир. Генрих VI
Мы живем в век предрассудков, лицемерия и парадоксов, вынуждающий многих из нас беспомощно и бесцельно вертеться, подобно подхваченным вихрем сухим листьям, разрываясь между присущим нам чувством справедливости и страхом перед жестоким деспотом, имя которому общественное мнение. Да, жизнь наша похожа на водоворот, образованный двумя противоборствующими течениями, одно из которых несет нас вперед, а другое отбрасывает назад; одно побуждает нас вцепиться мертвой хваткой во все то, что мы считаем правильным и истинным, как в спасительную соломинку, которая только и может удержать нас на плаву, тогда как другое стремится опрокинуть нас, раздавить и в конце концов утопить, захлестнув безжалостной циклопической волной общепринятых приличий и тупого, капризного и вечно блуждающего общественного мнения, основанного на злобной клевете и праздных сплетнях. В наше время вовсе не нужно быть честным, искренним и праведным, чтобы выклянчить себе признание и лавры достойного человека. Для этого достаточно просто быть удачливым лицемером или каким-то загадочным и непонятным для самих счастливцев образом приобрести популярность. В наш век, по словам миссис Монтэгю, «всякий порок скрывается лицемерием, во всякой добродетели подозревают лицемерие… а подозрительность приравнивается к мудрости». И потому никто не знает, во что ему верить и что отвергать, а наилучшим способом стать образцом всех добродетелей в ослепленных восторженной верою глазах сограждан является, опять-таки, популярность.
Но как же можно приобрести эту самую популярность? На самом деле довольно просто. С волками жить – по-волчьи выть. Отдавай дань уважения распространенным в ваше время порокам, изображай восторг при упоминании популярных на текущий день посредственностей. Плотно закрывай глаза при виде всякой истины, если она чем-то не нравится общепризнанным пастырям человеческого стада, и не забывай вместе с ними нападать на несогласное меньшинство. Низко кланяйся перед господствующим хамством и приветствуй громоподобными аплодисментами любую попытку зарвавшегося осла лягнуть умирающего льва, ныне – падшего идола. Потакай распространенным предрассудкам, придерживайся общепринятых условностей и моды – и вскоре станешь популярным. Смотри же, твое время пришло. И не будет большой беды в том, если ты окажешься грабителем, а заодно и убийцей: все равно ты будешь возвеличен и окружен ореолом всевозможных добродетелей. К тому же перед тобою откроются еще более широкие перспективы безнаказанного злодейства, что красноречиво подтверждает трюизм, заключенный в турецкой поговорке «Непойманный вор честнее бея». Предположим, что человек, сочетающий в себе качества Сократа и Эпиктета, вместе взятых, вдруг стал непопулярен. И что от него тогда останется? Неясный разум госпожи Молвы уловит лишь курносый нос да истерзанное неутомимым бичом хозяина тело раба. Сестры-близнецы – Общественное Мнение и миссис Гранди[66] – вскоре позабудут все его классические труды. Их женский аспект, встав на сторону Ксантиппы[67], милосердно изыщет тысячу благовидных причин, оправдывающих все вылитые ею на бедную плешивую голову помои, и с не меньшим рвением примется выявлять всевозможные скрытые пороки этого греческого мудреца. А их мужской аспект разглядит своим мысленным взором лишь исхлестанное тело и вскоре присоединится к стройному хору публичной клеветы, преследующей души обоих философов даже после их физической смерти. Результат: наш Сократ-Эпиктет выйдет из этой душегубки черным, как смола, так что к нему будет даже страшно прикоснуться. И теперь, на многие зоны вперед, очерненный подобным образом человек будет обречен на непопулярность.
То же самое наблюдается и в искусстве, и в политике, и даже в литературе. «Проклятый святой и почтенный злодей» стали знамениями нашего времени. Истина и факт пришлись не ко двору и были изгнаны из общества, а тот, кто осмеливается защищать непопулярных людей или непопулярные веши, сам рискует стать anathema maranatha. Распространенный ныне образ жизни оскверняет всякого, кто приблизится к порогу цивилизованного общества, и если суровый приговор Лаватера справедлив, то в нашем мире действительно нет места для тех, кто не готов стать отпетым лицемером. Ибо «тот, кто по доброте душевной или из покладистости характера изображает радость при появлении нежеланного гостя, – в тысячу раз больший лицемер, чем тот, кто в глаза говорит нелицеприятную правду», – пишет этот знаменитый физиономист. Казалось бы, все это должно провести жирную разграничительную линию, навсегда отнимающую у Общества шанс быть преображенным в «Чертог Истины».
Из-за этого мир изнывает теперь от духовного голода. Тысячи и миллионы людей отворачиваются от антропоморфного ритуализма. Они не верят более в личностного пастыря, или Владыку, однако это никоим образом не мешает им присутствовать каждое воскресенье на «богослужении», а во все остальные дни недели разглагольствовать о своей непоколебимой верности собственной церкви. Другие миллионы ринулись, очертя голову, в спиритуализм, христианскую и ментальную науку и прочие аналогичные мистические занятия. Но лишь очень немногие из них решились бы открыто высказать свои взгляды в присутствии скептиков. Большинство образованных мужчин и женщин, исключая разве что самых рьяных материалистов, горят желанием познать тайны природы и даже таинства древних магов – неважно, подлинные они или мнимые. Даже наши ежедневные и еженедельные газеты признают факт существования в прошлом знания, ставшего ныне книгой за семью печатями практически для всех, за исключением очень и очень немногих. Но хватит ли какой-нибудь из них смелости без сарказма описать не пользующиеся признанием и популярностью феномены, известные под названием «спиритуалистических», или беспристрастно освещать вопросы
