после того, как стало известно о таинственном исчезновении.
Тень подозрения упала на Ивана. Предыдущим вечером хозяин ударил его, и он, как было известно, поклялся отомстить. Он сопровождал хозяина в пещеру, а во время обыска в его комнате под матрацем нашли шкатулку с фамильными драгоценностями, которая обычно хранилась в спальне господина Изверцова. Крепостной тщетно призывал Господа в свидетели, утверждая, что хозяин сам доверил ему шкатулку перед тем, как они пошли в пещеру, что хозяин собирался сменить оправу драгоценностей и сделать свадебный подарок невесте. Слуга клялся, что он охотно отдал бы свою жизнь за жизнь хозяина. Однако на его слова никто не обращал внимание, его арестовали и бросили в тюрьму, обвинив в убийстве. Там он и остался, поскольку по русскому закону преступник не может — или по крайней мере в те дни не мог — быть приговорен к наказанию, пока сам не сознается в совершенном, независимо от того, насколько убедительны доказательства его вины.
После недели бесплодных поисков семья погрузилась в глубокий траур, и поскольку старое завещание осталось без изменений, вся собственность перешла в руки племянника. Учитель музыки с дочерью перенесли такой крутой поворот с чисто германской флегматичностью. Старик уже собрался уезжать, засунув под мышку цитру и взяв Мюнхен за руку, когда племянник остановил их и предложил себя в мужья красивой девушке вместо своего покойного дяди. Он получил согласие на такую замену и без лишнего шума молодые люди поженились.
Прошло десять лет, и вот мы снова видим наше счастливое семейство в начале 1859 года. Красавица Мюнхен потолстела и подурнела. Со дня исчезновения старого дядюшки Николай стал угрюмым и скрытным. Многих удивила такая перемена в его характере. Теперь он никогда не улыбался, казалось, что единственной целью его жизни стало найти убийцу дядюшки или, по крайней мере заставить Ивана признаться в совершенном. Но последний по-прежнему настаивал на своей невиновности.
У молодой пары родился сын. И это был странный ребенок. Он был мал ростом, очень нежен и худ, часто болел и, казалось, будто его хрупкая жизнь висит на волоске. Когда лицо его было спокойно, он так походил на своего дядюшку, что члены семьи часто в ужасе отворачивались от него. На плечах маленького мальчика девяти лет отроду была голова с бледным, сморщенным лицом шестидесятилетнего старика. Никто не видел его смеющимся или играющим, но он очень часто сидел в высоком кресле, выпрямившись, с серьезным выражением на лице и сложив руки, точно также, как это делал покойный господин Изверцов. В этой позе он мог часами сидеть в полудреме и неподвижности. Няни крестились тайком, когда подходили к его постели ночью, и никто из них не соглашался остаться с ним один на один в детской. Отношение к нему его отца было еще более странным. Казалось, он страстно любил сына и в то же время яростно ненавидел его. Он редко обнимал или ласкал ребенка, но очень часто, побледнев, мог часами смотреть, как сын тихо сидит в своем углу в позе старика.
Ребенок никогда не покидал усадьбы и лишь немногие в округе знали о его существовании.
Примерно в середине июля в город П. приехал с Севера высокий, стройный венгр-путешественник. Говорили, что на Севере он прожил несколько лет. Слухи о его эксцентричности, богатстве и о таинственных силах, которыми он владел, далеко опережали его. Путешественник поселился в маленьком городке в сопровождении шамана или южно-сибирского колдуна, на котором он, как говорили, проводил месмерические опыты. Он давал обеды и устраивал вечера, где всегда развлекал гостей своим шаманом, которым очень гордился. Однажды знаменитости городка П. совершили неожиданный набег во владения Николая Изверцова и попросили у него разрешения устроить в пещере вечер. Николай согласился с большой неохотой и только после долгих уговоров пообещал присоединиться к своим гостям.
Первая пещера и площадка перед озером сверкали в свете сотен мерцающих свечей и пылающих факелов, торчавших из трещин в скалах. Все вокруг было ярко освещено, и тени не могли укрыться даже в укромных, покрытых мхом уголках, в которые годами не проникали солнечные лучи. Сталактиты у стен ярко искрились, и спящее эхо то и дело пробуждалось, подхватывая веселую смесь смеха и разговора. Шаман, как обычно, находился в трансе под неусыпным наблюдением своего друга и покровителя. Он сидел на корточках на выступающей части скалы, расположенной примерно посредине между входом в пещеру и озером. Его лимонно-желтое морщинистое лицо, плоский нос и редкая бородка делали его больше похожим на уродливый каменный идол, чем на человека. Многие из присутствующих толпились вокруг него и получали точные ответы на свои вопросы, когда венгр весело устраивал своему загипнотизированному «субъекту» перекрестный допрос.
Неожиданно одна из дам заметила, что именно в этой пещере десять лет назад совершенно непонятным образом исчез старый господин Изверцов. Иностранца это, казалось, заинтересовало и он пожелал услышать подробности об обстоятельствах происшествия. В толпе нашли Николая и подвели его к внимательно слушавшим гостям. Он был хозяином и не счел возможным отказать им. Дрожащим голосом, побледнев, он рассказал печальную историю своего дядюшки. В глазах его блестели слезы. Все присутствующие были очень тронуты рассказом и стали шепотом обмениваться похвалами в адрес любящего племянника, который так чтит память своего дядюшки и благодетеля. Вдруг голос Николая оборвался, словно он внезапно стал задыхаться, глаза полезли из орбит и он со сдавленным стоном отшатнулся назад. Глаза всех присутствующих с любопытством проследили за его наполненным ужасом взглядом и увидели, что он, не отрываясь, смотрит на маленькое увядшее личико, выглядывающее из-за спины венгра.
— Откуда ты взялся? Кто привел тебя сюда, дитя? — выдохнул Николай, бледный, как сама смерть.
— Я был в постели, папа, этот человек пришел ко мне и принес меня сюда на руках,- просто ответил мальчик, показывая на шамана, который сидел рядом с ним на скале и, не открывая глаз, продолжал качаться взад и вперед, как живой маятник.
— Очень странно,- заметил один из гостей,- этот человек не покидал своего места.
— О, Господи! Какое невероятное сходство! — пробормотал старый житель городка, который знал покойного.
— Ты лжешь, дитя! — яростно вскричал отец.- Иди спать. Здесь тебе не место.
— Подождите, подождите,- вмешался венгр, обнимая худенькие плечи мальчика. Его лицо приняло странное выражение.- Малыш видел двойника моего шамана, который часто покидает его тело и отправляется погулять. Он принял призрака за человека. Пусть он останется с нами на некоторое время.
Услышав эти странные слова, гости переглянулись в немом удивлении, и некоторые из них набожно перекрестились и сплюнули через левое плечо, наверно надеясь попасть на дьявола или на его козни.
— А кстати,- проронил венгр со странно твердой интонацией, обращаясь скорее ко всем присутствующим, чем к кому-либо в отдельности,- почему бы нам не попробовать с помощью моего шамана раскрыть тайну трагедии? Подозреваемый до сих пор находится в тюрьме? Что? Он до сих пор не признался? Это очень странно, поверьте мне. Но сейчас мы узнаем правду. Прошу тишины!
Затем он приблизился к Техукчене и начал сеанс, даже не спросив согласия хозяина пещеры. Последний как будто прирос к земле, окаменев от ужаса и потеряв дар речи. Предложение венгра встретило одобрение всех присутствующих, кроме хозяина, а глава местной полиции, полковник С. больше всех хотел бы узнать результат сеанса.
— Дамы и господа,- мягким голосом сказал гипнотизер.- Позвольте мне на этот раз начать сеанс несколько иначе, не так, как я это делаю обычно. Я воспользуюсь восточной магией. Она больше подходит к этому дикому месту и к тому же, как вы сами убедитесь, она гораздо эффективней нашего европейского гипноза.
Не дожидаясь ответа, он вытащил из чемоданчика, с которым никогда не расставался, маленький барабан и два флакона — один из них был полон какой-то жидкости, другой — пуст. Он побрызгал содержимым первого флакона на шамана, и тот задрожал и закивал головой еще сильнее. По воздуху распространился пряный аромат, и сама атмосфера пещеры, казалось, стала прозрачней. Затем, к ужасу присутствующих, он приблизился к тибетцу, и, вынув из кармана миниатюрный кинжал, вонзил острую сталь в предплечье шамана, и, когда пошла кровь, он наполнил пустой флакон. Заполнив его на половину, он большим пальцем зажал рану и остановил кровь так же легко, как будто заткнул пробкой бутылку. Затем он побрызгал кровью на голову мальчика. После этого он повесил барабан себе на шею и, взяв в руки барабанные палочки из слоновой кости, покрытые магическими знаками и буквами, стал отбивать что-то вроде побудки, чтобы разбудить, по его словам, дух звуков.
Свидетели этих приготовлений, потрясенные и перепуганные неожиданностью происходящего, жадно окружили его и какие-то несколько мгновений в высокой пещере царила тишина. Николай по-прежнему стоял на месте, словно потеряв дар речи, лицо у него было бледное, как у покойника. Гипнотизер встал на площадке между озером и шаманом и начал медленно отбивать ритм. Первые звуки его были настолько глухи, что они тихо разносились по воздуху и даже эхо не могло подхватить их. Только шаман стал раскачиваться еще быстрее, а ребенок забеспокоился. Тогда барабанщик тихо запел медленную и торжественную песню.
Неизвестные слова потекли с губ певца, пламя свечей и факелов заколебалось и замерцало и постепенно стало мерцать и колебаться подчиняясь ритму песни. Из темных коридоров на противоположном берегу подземного озера подул холодный ветер, принеся с собой жалобное эхо. Затем какие-то туманные пары, которые словно потекли из скал пола и стен пещеры, собрались вокруг шамана и мальчика. Вокруг последнего возникла серебристая прозрачная аура. Однако, облако, окружавшее первого, стало багровым и зловещим. Приблизившись к краю выступа, маг забил в барабан еще громче и на этот раз эхо подхватило его с ужасающей силой. Барабанная дробь раскатами грома прокатилась под сводами пещеры, один вопль сменял другой, становясь все громче и громче, пока громоподобный рев не стал походить на хор голосов тысячи демонов, поднимающихся с бездонных глубин озера. И даже вода, которая была гладкой, как стекло, вдруг заволновалась, словно мощный порыв ветра пронесся над ее безмятежной поверхностью.
Послышалась другая песня, дробь барабана сменилась, и гора задрожала до самого основания от ударов грома, похожих на пушечные выстрелы, которые прокатывались по дальним темным коридорам. Тело шамана поднялось в воздух на два ярда и он, кивая и раскачиваясь, повис там, как привидение. Однако изменения, которые происходили с мальчиком, наполнили всех холодным ужасом. Все смотрели на него онемев. Серебряное облако, окружившее мальчика, тоже, казалось, поднимало его в воздух. Однако, в отличие от шамана,
