важность и объективность наличия и той и другой функции в жизни организма? Следовательно, действие гомеопатических доз представляется совершенно приемлемым и возможным; и лечение болезней оккультными средствами — месмерическими пассами и микроскопическими дозами минеральных и растительных веществ — должно быть принято как установленный и хорошо проверенный факт для всех, кроме консервативных и неисправимых отрицателей.

Непредвзятому наблюдателю становится ясно, что обе стороны заслуживают упрека. Гомеопаты — за их полное неприятие аллопатических методов, а их оппоненты — за игнорирование фактов и непростительное отрицание a priori всего, что им заблагорассудится считать шарлатанством и обманом, не имея на то доказательств. Очевидно, что в недалеком будущем эти два метода найдут удачное совместное применение в медицинской практике.

В каждом организме происходят физические и химические процессы, последние же управляются нерв¬ной системой, за которой следует признать первенство в иерархии значимости. Только после принятия внутрь организма какого-то вещества в более или менее значительном количестве будет виден его непосредственный, грубый, механический или химический эффект; и тогда оно срабатывает быстро и непосредственно, принимая участие в том или ином процессе, действуя так же, как в лабораторной пробирке или как нож в руке хирурга. В большинстве случаев его воздействие на нервную систему сказывается опосредованно. Малейшая неосторожность в дозировании аллопатических лекарств наряду с упорядочением одной функции нарушает работу другой. Но существует иной способ воздействия на ход жизненных процессов; косвенный, но тем не менее очень мощный. Этот способ заключается в быстром не¬обычном влиянии на то, что играет главенствующую роль в управлении этими процессами, а именно на наши нервы.

Таким методом и является гомеопатия. Аллопаты сами часто вынуждены прибегать к средствам, основанным на гомеопатическом принципе, и в таких случаях признаются, что действовали чисто эмпирически. Гибкость подхода можно проиллюстрировать следующим примером: при частых приступах лихорадки хинин прописывают отнюдь не в гомеопатических дозах, ибо достаточное количество этого вещества должно быть принято для отравления крови до такой степени, чтобы убить микроорганизмы, возбуждающие симптомы малярийной лихорадки. Но во всех случаях, когда хинин принимается как тонизирующее средство, его укрепляющий эффект следует отнести скорее к гомеопатическому, нежели к аллопатическому влиянию. Тогда врачи пропишут дозу, являющуюся по сути гомеопатической, хотя и не будут готовы открыто это признать. Каким бы неполным и неточным в деталях ни оказался при строгой проверке приведенный пример, мы все же верим, что он доказывает, что упорное отрицание эффектов гомеопатического лечения вызвано не столь¬ко бескомпромиссностью, базирующейся на научных данных, сколько небрежным изучением этих данных методом аналогии.

Недавние и интересные эксперименты известного зоолога и физиолога из Штутгарта, уже упомянутого профессора Г.Яегера, дают блестящее и не-опровержимое подтверждение методов гомеопатии. По мнению автора, полученные им результаты, до¬ступные строгой математической проверке, «сразу же причисляют гомеопатию к разряду медицинской отрасли, основанной на точных физиологических данных и ни в чем не уступающей аллопатии». Профессор Яегер называет свой метод нейроанализом. В следую¬щем номере журнала мы поговорим об этом методе, описанном в брошюре Яегера с эпиграфом «цифры доказывают», и лучших отзывах ученых мужей.

III

Приведем краткое изложение различных точек зрения на нейроанализ д-ра Яегера применительно к гомеопатии.

Нейроанализ осуществляется с помощью прибора, известного физикам под названием хроноскоп, который регистрирует самые кратчайшие интервалы времени : стрелка делает от 5 до 10 круговых вращений в секунду. Пяти оборотов достаточно для проведения нейроаналитического эксперимента. Стрелка мгновенно приводится в движение при подаче гальванического тока и также мгновенно останавливается при его прекращении. Так велика чувствительность этого прибора, что хроноскоп с разрешающей способностью 10 оборотов в секунду может подсчитать и зарегистрировать время, за которое движущаяся револьверная пуля проходит расстояние 30 см. Этот инструмент устроен следующим образом: во время своего прохождения пуля (шарик), воздействуя на провод, прерывает ток, а переместившись вперед на 30 см, размыкает другой провод и таким образом полностью прекращает течение тока. За этот неправдоподобно короткий промежуток времени стрелка приводится в движение и проходит определенную часть своего круга.

Нейроанализ используется для измерения пара¬метра, имеющего в астрономии свой термин, который д-р Яегер назвал «нервным временем».

Если, следя за моментом появления какого-либо сигнала, наблюдающий должен зафиксировать этот момент каким-то условным знаком, скажем, сги¬банием пальца руки, тогда между появлением упомянутого сигнала и сгибанием пальца пройдет определенный промежуток времени, за который раздражение нервной ткани глаза достигнет зрительного нерва головного мозга, а оттуда по двигательным нервам поступит в мышцы пальца. Именно этот временной промежуток называется нервным временем. Чтобы вычислить его с помощью хроноскопа, надо внимательно следить за положением стрелки и, не выпуская ее из виду, выключить медленным взмахом руки гальванический ток и таким образом привести стрелку в движение. Как только замечено это движение, экспериментатор быстро останавливает его, возобновляя подачу тока, и вновь отмечает положение стрелки. Разница между двумя положениями даст точное «нервное время» в долях секунды. Длительность «нервного времени» зависит, во-первых, от состояния нервной и мышечной проводи¬мости в данное время — это условие совершенно не зависит от нашей воли. И во-вторых, от степени интенсивности внимания и силы волевого импульса у экспериментатора; чем энергичнее воля и желание, чем больше внимание, тем короче будет «нервное время». Чтобы упростить второе условие, необходимо сделать упражнение для развития навыка, извест¬ного в психологии как закон скоординированных движений, или почти одновременного действия. Тогда одного-единственного волевого импульса будет достаточно для совершения двух движений: прерывания и возобновления гальванического тока. Из обоих этих действий, которые вначале совершаются осознанно, второе после тренировки и приобретения навыка становится непроизвольным, так сказать, инстинктивным и будет следовать за первым самостоятельно. После приобретения рефлекса «нервное время», определенное по хроноскопу, становится почти не зависящим от воли и показывает главным образом скорость распространения возбуждения по нер¬вам и мышцам.

До настоящего времени брали во внимание в основ¬ном только среднюю величину «нервного времени», но д-р Яегер заметил, что она подвержена значительным колебаниям, быстро сменяющим друг друга. Например, сделав сто последовательных хроноскопических измерений «нервного времени» с короткими интервалами, скажем, в 10 или 20 секунд, мы получим ряд цифр, существенно отличающихся друг от друга, причем изменения в величине этих показателей, то есть отклонения в длительности нерв¬ного времени, будут очень характерными. Их можно изобразить графически с помощью кривой линии, которую д-р Яегер назвал «детальной кривой», поскольку она показывает результаты всех измерений в их последовательности. Кроме того, он строит другой график, отражающий средние значения каждого последовательного десятка результатов (всего десять таких величин), которые он назвал «показателями десятков».

Таким образом, нейроаналитическая кривая показывает в цифрах общую картину состояния нашего нервного аппарата в плане проводимости возбуждения и характерных отклонений этой проводимости. Такая методика изучения состояния нервной системы легко позволяет судить о том, каким путем и в какой мере нервная система подвержена воздействию определенных внешних и внутренних причин, и, поскольку их влияние остается неизменным при одинаковых условиях, тогда, vice versa, при характерном состоянии нервной проводимости могут быть сделаны очень точные выводы относительно природы этих влияний на нервы во время упомянутых хроноскопических замеров.

Эксперименты Яегера и его учеников показывают, что нейроскопические кривые, которые он назвал «психограммами», изменяются, с одной стороны, при каждом внешнем влиянии на организм и, с другой стороны — под воздействием внутренних факторов, таких, например, как чувство удовлетворения, гнев, страх, голод или жажда и т.д. Более того, были построены специфические характеристические кривые по каждому такому влиянию, или воздействию. С другой стороны, у одного и того же участника эксперимента при одинаковых прочих условиях при введении определенного вещества в организм каждый раз возникает идентичная психограмма. Самой интересной и важной особенностью нейроанализа является то, что способ введения различных веществ в человеческий организм не имеет никакого значения: любое летучее вещество при приеме внутрь дает такой же результат, что и при обычном вдыхании, независимо от того, имеет ли оно запах или нет.

Для получения сопоставимых данных крайне необходимо обратить особое внимание на то, что ест и пьет испытуемый, на его умственное и физиче¬ское состояние, а также на чистоту воздуха в помещении, где проходит эксперимент. «Кривые» сразу же покажут, находится ли пациет в таком же нейроаналитическом состоянии, что и во время предыдущих опытов. Ни один другой инструмент в мире не регистрирует так точно необыкновенную чувствительность человеческого организма. Так, например, как установлено д-ром Яегером, достаточно одной капли винного спирта, пролитого на полированный стол, чтобы запах лака, распространяющийся по комнате, заметно изменил показания психограммы и помешал ходу эксперимента.

Существует несколько видов психограмм; реги¬стрирующие обонятельные процессы он назвал осмограммами, от греческого слова осмос, разновид¬ности молекулярного насоса. Осмограммы представлют большую ценность с точки зрения большой точно¬сти и определенности результатов. «Даже металлы, — говорит Яегер, — проявляют себя как летучие вещества, как показывают самые внушительные осмограммы». Кроме того, если невозможно волевым усилием прекратить действие вещества, попавшего в желудок, то действие вдыхаемого вещества можно легко остановить. Количество вещества, необходимое для получения осмограммы, просто ничтожно, если даже не принимать во внимание многократные гомеопатические разбавления, и не имеет реального значения. Так, например, если надо вдыхать алкоголь, то для получения результата неважно, была ли поверхность испарения равна 1 кв. дециметру или огромной тарелке.

В следующем номере журнала мы расскажем об огромном значении открытий Яегера, сделанных с помощью нового применения хроноскопа, для освещения гомеопатии в целом и особенно для выяс¬нения эффективности бесконечно малых доз при многократном разбавлении.

ВОЙНА НА ОЛИМПЕ

Над холодным и ясным горизонтом точной науки собираются черные тучи, предвещая грозу. Между жрецами науки уже формируются два лагеря. Они враждуют между собой, временами осыпая друг друга бранью. Яблоком раздора в данном случае является спиритуализм. Каждый год он соблазняет все больше и больше знаменитостей, которые отходят от не-погрешимых столпов материалистического отрица¬ния и попадаются в ловушку исследований так назы¬ваемых спиритуалистических явлений. А мы все знаем, что, когда истинный ученый исследует их без предрассудков, он обычно заканчивает, как профессор Хэр, член Королевского общества м-р Уильям Крукс, еще один член Королевского общества, ве¬ликий Альфред Рассел Уоллес, а также многие дру¬гие известные ученые, то есть переходит на сторону врага…

Нам действительно любопытно узнать, какую тео¬рию выдвинут скептики в условиях современного кризиса науки и как они смогут объяснить недавнее отступничество нескольких знаменитых ученых. Из¬битые обвинения в non compos mentis и в «старческом слабоумии» уже больше не пройдут. Число выдающихся ренегатов растет столь стремительно, что ес¬ли обвинять в слабоумии всех, кто экспериментальным путем убеждается, что стол может разумно говорить, а медиумы — плыть по воздуху, то это может стать плохим предзнаменованием для науки, так как вскоре в научных обществах не останется никого, кроме умалишенных. Скептики,