это даже его няня. Если набраться терпения, то в один прекрасный день мы увидим, как большинство профессоров перейдут на сторону таких ученых, как Хэр, Де Морган, Фламмарион, Крукс, Уоллес, Цёльнер, Вебер, Вагнер и Бутлеров, и тогда, хотя «чудеса» будут слыть таким же абсурдом, как и ныне, оккультные феномены должным образом войдут в сферу точной науки и человечество станет мудрее.
* * *
Даже наука, некогда служившая спасению Истины, уже перестала быть храмом голого Факта. Почти все нынешние ученые заинтересованы лишь в том, чтобы навязать своим коллегам и широкой публике собственные идеи и пристрастия: какие-нибудь новомодные теории, призванные содействовать прежде всего прославлению и росту авторитета своих авторов.
Современный ученый готов отвергать и замалчивать всякое свидетельство, идущее вразрез с господствующими ныне научными ги-потезами, точно так же, как миссионер, дейст¬вующий среди язычников, или же наш домашний проповедник готовы убеждать свою паству в том, что современная геология — ложь, а эволюция — суета и бесполезное смущение духа.
Таково действительное положение вещей на 1888 год н.э. И при этом некоторые газеты критикуют нас за то, что мы рассматриваем этот год в чересчур мрачных тонах!
* * *
По всей вероятности, наш корреспондент имеет в виду «оккультные феномены». Желаемого эффекта они и не возымели, но все же их ни в коем случае не следует считать «чудесами». Мы надеялись, что люди интеллигентные по крайней мере признают факт существования новой и в высшей степени интересной области для научных исследований, когда увидят производимые волевым воздействием физические эффекты, которые они не смогут объяснить. Предполагалось также, что теологи с энтузиазмом воспримут столь необходимое им в наши агностиче¬ские времена подтверждение того, что душа и дух — не порождения их собственной фантазии, обусловленные незнанием физического строения человека, но такие же реальные сущности, как и физическое тело, и даже более важные, чем оно. Однако и эти наши ожидания не оправдались. Как предназначение, так и природа феноменов оказались неправильно понятыми и превратно истолкованными.
С учетом новых взглядов на материю, нетрудно понять, в чем причина столь неблагоприятного для нас исхода. Ни наука, ни религия не признают существования оккультного — в том смысле, в каком это понятие трактуем мы, теософы, то есть как сверхматериального, но не сверхъестественного ми¬ра, управляемого особыми законами. Они не признают также никаких скрытых сил и способностей в человеке. Любое незапланированное изменение в рутинной жизни материального мира приписывается вмешательству свободной воли доброго или злого самодержца, обитающего в сверхъестественной сфере, недоступной для человека, и неподвластного никаким законам ни в своем строении, ни в своих действиях. А познание мыслей и желаний этого самодержца объявляется возможным для простых смертных только через специально избранного для этой цели посланника. Способность производить так называемые чудеса всегда считалась верным и надежным удостоверением личности такого небесного посланника, и привычка рассматривать оккультные си¬лы в подобном свете до сих пор настолько сильна, что любое проявление этих сил считается «чудесным» либо претендующим на звание чуда. Нет нужды говорить, что подобное восприятие всех необъяснимых явлений противоречит научному духу нашего сто¬летия и совершенно не устраи¬вает интеллигентную часть современного человечества. Теперь, когда люди видят чудеса, они испытывают уже не благоговейный страх, но любопытство.
Именно с расчетом на пробуждение и использование этого духа любопытства была предпринята демонстрация феноменов. Мы полагали, что проявление природных сил, лежащих под поверхно¬стью — той самой поверхностью вещей, которую с таким усердием и гордостью клюют и царапают современные ученые, сможет стимулировать изучение характера и способа действия этих сил, неизвестных науке, но хорошо известных оккультизму. Феномены действительно пробудили любопытство в умах очевидцев, как мы и ожидали, но, увы, это было большей частью праздное любопытство. У многих очевидцев пробудился ненасытный аппетит на феномены, но только ради самих фено¬менов; лишь очень немногие задумались над не¬обходи¬мостью приобщиться к той философии или науке, в свете которой эти феномены являются вполне обычными действиями, пригодными разве что для постижения азов ее практического применения. Можно пересчитать по пальцам те случаи, когда любопытство вызывало серьезное желание изучать саму философию и науку, объясняющие природу феноменов, изучать из любви к истине, а не к «чудесам».
У науки, как и у римской церкви, есть собственные чудеса. Но коль скоро наука считает, что по¬следнее слово в изучении законов природы всегда остается за ней и производство чудес в ней свя¬зано с использованием хитроумных приборов, то вряд ли от нее можно ожидать благосклонного отношения к «чудесам», которые не только не нуждаются ни в каких технических приспособлениях, но и связаны, по слухам, с какими-то силами и за¬конами, о которых наука не имеет ни малейшего представления. Более того, в изучении оккультизма современная наука сталкивается с затруднениями не менее курьезными, нежели религия; ибо если религия не желает распространять действие естественных законов на сверхчувственную вселенную, то наука просто отрицает возможность существо¬вания какой-либо сверхчувственной вселенной, к которой эти законы могли бы быть применены. Да и существование какого-либо иного состояния сознания, помимо нашего земного, она тоже не признает. Вот почему не приходится надеяться на то, что наука возьмется за работу, к которой ее призывали с таким искренним энтузиазмом; и действительно, она относится к феноменам оккультизма, судя по всему, так же прене¬брежительно, как и к церковным чу¬десам. На феномены она взирает с высокомерным равнодушием, а когда ей все-таки приходится высказывать свое мнение, без колебаний и без сколь-нибудь серьезного изучения, но на основе одних лишь слухов, объявляет их жульничеством — с замаскированными веревочками, потайными дверцами и так далее.
А история научных изысканий свидетельствует, в свою очередь, что и ученые люди порою ведут себя ничуть не лучше людей невежественных, если под сомнение ставится истинность их собственных теорий.
«Судьба феноменов»
* * *
Ученик. Даже если с духовной точки зрения мы живем в темном веке, разве не оправдывают его, хо¬тя бы отчасти, многочисленные победы разума над материей, успехи науки в борьбе с болезнями, в том числе и их причинами, а также осуждение жестокости, нетерпимости, дурных законов и т.п.?
Мудрец. Да, все это несколько рассеивает тьму — так же, как лампа дает немного света, но не может превратить ночь в день. Наш век видел немало научных достижений, но практически все они ка¬сались только следствий, не устраняя причин зла. Большие успехи были достигнуты в искусстве и во врачевании болезней, но будущий расцвет цветка цивилизации принесет новые болезни и новые проблемы, которые возникнут из причин, сокрытых глубоко в человеческом разуме. И избавиться от них человек сможет, только начав жить духовной жизнью.
Ученик. Даже с учетом того, что вы сказали, разве не должны мы, теософы, приветствовать любое приближение к истине в какой бы то ни было сфере, особенно если эта истина уменьшает человече¬ские страдания или укрепляет моральное чувство?
Мудрец. Да, это наш долг. Каждая обнаруженная истина является частью истины Абсолютной и потому расширяет диапазон нашего внешнего знания. И хорошо, что никогда нет недостатка в людях, готовых собирать эти крупицы истины или облегчать человеческие страдания. Все они делают великое и нужное дело, которое каждый истинный теософ не только не должен игнорировать, но и должен содействовать ему по мере своих сил, поскольку теософия мертва, если не претворять ее в жизнь. Однако ни¬кто из нас не имеет права судить, много или мало делает тот или иной наш собрат в данном направлении. И если он делает то, что может, и знает, как это следует делать, значит, он справляется со своими обязанностями наилучшим образом.
Ученик. Я боюсь, что враждебное отношение уч謬телей оккультизма к современному научному миру и филантропии может вызвать предубежденное отношение к оккультизму и теософии и тем самым создать еще одно дополнительное препятствие на пути распространения Истины. Скажите, это возможно?
Мудрец. Настоящие Учителя оккультизма ничего не имеют против этих вещей. И если те, кто любит теософию и хочет способствовать ее распространению, будут приветствовать научный прогресс, они тем самым нисколько не разочаруют истинных Учителей, готовых работать со всеми общественными клас¬сами и сословиями и использовать любую возможность для помощи человечеству. Но в то же время мы заметили, что избыток технического и специального знания зачастую мешает людям воспринимать Истину.
Ученик. Похоже, что вы намеренно уклоняетесь от детального описания строения элементалов и образа их действия.
Мудрец. Да. Тому есть множество причин… Одна причина заключается в том, что открытие строения, а также сферы и методов деятельности элементалов неизбежно побудит многих любопытствующих искать контакты с элементальным миром, и они, несомненно, установят эти кон¬такты, что повлечет за собою неблагоприятные последствия как для них самих, так и для всего человечества в целом.
Ученик. Но почему обязательно неблагоприятные? Разве не благом является расширение диапазона человеческих познаний в какой бы то ни бы¬ло, даже самой малоизученной, области? Или опасность исходит опять-таки от злых элементалов?
Мудрец. Конечно, расширять познания о природе необходимо, но торопиться при этом не следует. Всякому знанию свое время. Ничто из того, что человек в состоянии понять, не останется тайным. Но некоторые знания нецелесообразно делать всеобщим достоянием прямо сейчас невзирая на обилие любопытствующих. В их число входят и знания об элементалах, все еще недоступные за¬падным ученым.
«Запрет» с этих знаний будет снят только тогда, когда моральные ориентиры этих ученых и их последователей существенным образом изменятся.
Ученик. Значит, когда-нибудь наши ученые смогут подчинить себе элементальные существа; и если да, то каким именно образом они будут их использовать? Будет ли доступ к миру элементалов открыт только для добрых и гуманных представителей человечества или же для всех желающих?
Мудрец. Да, смогут, и день этот уже не за горами. Однако ученым нынешнего типа не под силу воспринять это знание. Они всего лишь первопроходцы, которые сеют и жнут вслепую, не раз¬бирая, какие зерна кидают в землю и какие потом собирают всходы. Они слишком малы для того, чтобы подчинить себе могучие элементальные силы, и не слишком мудры, чтобы заметить, что их методы приводят к распространению черной магии, действие ко¬торой будет сказываться на протяжении столетий.
Ученик. Один материалист высказал мне свое мнение относительно мантр. Он заявил, что все разговоры о мантрах не более чем сентиментальное тео¬ретизирование; и если некоторые слова дей¬ст¬ви¬тельно могут влиять на людей, то лишь потому, что они передают идеи, приятные или, напротив, отвратительные для слушателя; но сами звуки никак не могут повлиять на человека и тем более на животное, на которое бессмысленно тратить не только звуки, но и слова. Разумеется, о влиянии звуков на элементалов он не сказал вообще ни слова,
