поскольку само их существование представляется ему невозможным.
Мудрец. Эта точка зрения вполне естественна для нашего времени. Настолько сильной материализации подверглось человеческое мышление; и подлинно на¬учный подход блестящих умов, занимающих ведущие позиции в различных областях человеческого знания, настолько превратно понимается теми, кто всерьез полагает, будто следует примеру корифеев от науки, что большинство людей на Западе просто боится признать реальность чего-либо, выходящего за рамки пяти человече¬ских чувств. Человек, которого вы упомянули, при¬надлежит к неизменно многочисленному классу, принимающему за окончательную и неизменную истину те общие законы, которые время от времени предлагают миру маститые ученые, всякий раз забывая о том, что последние постоянно изменяют свою точку зрения по мере расширения собственных познаний.
Ученик. Значит, вы полагаете, что когда-нибудь научный мир признает истинность многих оккультных знаний?
Мудрец. Да, так и будет. Настоящий ученый всег¬да готов воспринять новое знание, если его истинность удастся доказать. Временами он может казаться вам упрямым и даже слепым, однако на самом деле он медленно движется к истине. Возможно, это продвижение покажется вам слишком медленным, но оно все-таки происходит, коль скоро настоящий ученый не претендует на всезнайство. В то время как какой-нибудь благонамеренный ученый клянется на опубликованных ре¬зультатах трудов выдающихся авторитетов, называя их послед¬ним словом науки, эти самые авторитеты уже готовят новые теории, направленные на расширение и корректировку этих «по¬следних слов». Только когда догматизм священника, поддержи-ваемый законом, объявляет какое-либо открытие противоречащим слову его бога, у нас появляется повод для беспокойства, но, к счастью, эти времена уже прошли, и нам не приходится ожидать повторения сцен вроде той, в которой пришлось участвовать Галилею. Однако среди материалистических умов, упомянутых вами, все еще силен этот сред¬невеко-вый дух, только место «слова Божьего» ныне за¬нимают вердикты ученых авторитетов.
Ученик. Даже за последнюю четверть столетия тому было немало примеров. Примерно десять лет назад именитые ученые поднимали на смех всякого, кто признавал реальность экстраординарных способностей месмеристов; а сейчас они признаны практически всеми, только называются уже не месмеризмом, а «гипнотизмом». Но в то время как научные светила все отвергали, французские доктора сопо¬ставляли результаты многочисленных и системати¬зированных экспериментов. Впоследст¬вии старый термин, объявленный антинаучным, был заменен новым, но вряд ли это меняет суть дела: то, что практически всеми раньше отрицалось, теперь получило такое же всеобщее признание. Но что вы можете сказать о самих материалистических исследователях? Не руководит ли их собственными действиями какой-то неведомый, но непреложный закон?
Мудрец. Так и есть. Они находятся на переднем крае ментального (но не духовного) прогресса нашего времени, и их увлекают все дальше вперед силы, о которых они сами даже не догадываются. Учителя нередко оказывают им помощь: ничего не упуская из виду, они постоянно следят за тем, чтобы эти люди продвигались в верном направлении. Ведь и вы сами тоже получаете от Учителей не только духовную, но и ментальную поддержку. Таким образом, предназначение ученых-материали¬стов состоит в том, чтобы выявлять новые факты и открывать на их основе новые законы или же давать новые названия старым, уточняя и корректируя их. И от этого им никуда не деться.
Ученик. Что же должны в таком случае делать мы, изучающие истину? Должны ли мы выступать в роли реформаторов науки или же нет?
Мудрец. Вам не следует пытаться реформировать научные школы или переубеждать их руководителей, поскольку ваши усилия на этом поприще заранее обречены на провал. Наука способна сама о себе позаботиться, а вы просто будете бесполезно метать бисер, который немедленно окажется попранным тяжелой пятою научных стереотипов. Удовлетворитесь лучше тем, что все, к чему современная наука уже подготовлена, она непременно откроет, изучит и признает. А попытка обратить ученых в собственную веру может быть только следствием вашего тщеславия и любви к восхвалениям. Вы не сможете им ничего навязать, так же как я не могу заставить вас признать непонятный и пока непостижимый для вас закон. В этом случае вы просто сочли бы меня неразумным и несправедливым: во-первых, потому что я говорю вам о вещах, которые вы не в состоянии воспринять; а во-вторых, потому что я заставляю вас признать их истинность. И даже если вы из уважения скажете мне: «Это и в самом деле так», хотя и не поймете ничего из услышанного, это не сделает вас ни на йоту мудрее, поскольку вы просто подчинитесь моему авторитету.
Ученик. Но ведь это не значит, что мы не должны обращать никакого внимания на науку и ограничиться только этикой?
Мудрец. Ни в коем случае. Никакое знание не может быть лишним. Изучайте все, что можете. Критически оценивая выводы всех научных школ, возьмите от них все, что можно, но в то же время учите, проповедуйте и, разумеется, собственным примером пропагандируйте ту жизнь, в основе которой лежит подлинное понимание братства. Вот истинный путь. Большинство людей вообще не имеет никакого отношения к науке. Но их тоже следует просвещать, дабы научные открытия, не озаренные светом духа, не оказались бы в услужении у черной магии.
Мудрец. …В основе большинства великих открытий, сделанных учеными, лежит именно под¬со¬зна¬тельный телепатический обмен мыслями. Причем нередко источником мудрых мыслей служит совершенно безвестный и невежественный (с точки зрения образованных людей) человек, которому эти мысли кажутся совершенно естественными и очевидными; но, будучи телепатически «присвоенными» человеком ученым, они приносят последнему мировую известность именно благодаря его способности грамотно и обос¬нованно их излагать.
Ученик. Распространяется ли это обстоятельство на деятельность Адептов, принадлежащих к светлым ложам?
Мудрец. Да. Им известны все истины, о которых может мечтать человек; но в то же время они способны скрывать их от тех пытливых умов, которые еще не готовы правильно их использовать. Однако при этом они все-таки демонстрируют упомянутым умам некоторые картины, связанные с объектами их поисков, что представляется обладателям оных умов, по собственному признанию многих из них, «вспыш¬кой» просветления, увенчивающей их размышления. Временно приостановив дальнейшие поиски, они спешат по¬ведать миру о своей находке, которая приносит им впоследствии славу великих мудрецов. Адепты постоянно оказывают исследователям подобного ро¬да помощь, но в то же время периодически «транслируют» на весь мир информацию о Природных истинах в гораздо более полном объеме, нежели даже в случае с Е.П.Блаватской.
«Беседы об оккультизме»
* * *
Теософия, как это периодически повторяют в пе¬чати и viva voce члены и должностные лица нашего Общества, придерживается методов, диаметрально противоположных церковным, и в то же время отри¬цает индуктивную научную методику, коль скоро она может привести только к грубому материализму. И все же de facto теософия является одновременно и «религией» и «наукой», поскольку представляет собой квинтэссенцию и той и другой. Именно из любви к этим двум божественным абстракциям, т.е. теософской религии и науке, на¬ше Общество стало добровольным обличителем как ортодоксальной религии, так и современной науки, безжалостной Немезидой для тех, кто извратил две благороднейших истины в угоду собственным интересам, а затем отшвырнул их прочь друг от друга на противоположные полюсы, хотя они должны идти рука об руку. И доказательство данного факта является еще одной целью настоящей статьи.
Современные материалисты настаивают на том, что между этими двумя существует непреодолимая пропасть, подчеркивая при этом, что «конфликт между религией и наукой» закончился поражением первой и триумфом последней. Напротив, совре¬менные теософы не видят между ними абсолютно никакой пропасти. Если церковь и наука в один голос утверждают, что каждая из них стремится к истине и не приемлет ничего кроме истины, значит, одна из них явно заблуждается, принимая за истину ложь, или же ошибаются обе. Любое другое препятствие на пути к их примирению следует признать надуманным и кажущимся. Но Истина едина, даже если вести ее поиск в двух противоположных направлениях. И потому теософия утверждает, что эти две кажущиеся противоположности можно примирить. Теософия исходит из того, что подлинно ду¬ховная, изначальная христиан¬ская религия, как и прочие великие и еще более древние философии, предшествовавшие ей, — это свет Истины, «жизнь и свет человеков».
Но точно таков же и истинный свет науки. Только затуманенный религиозными догмами и рассматриваемый сквозь темные очки предрассудков, искусственно созданных церквями, свет веры никак не мо-жет пробиться навстречу своему побратиму — свету науки, так же затененному и ослабленному парадоксами и материалистической софистикой нашего века. Из-за этого оба учения кажутся несовместимыми и никак не смогут прийти к согласию до тех пор, пока религиозная философия и наука о физической и внешней (в философии — ложной) природе не перестанут упрямо настаивать на истинности и непогрешимости своих «блуждаю¬щих огоньков». А сейчас оба источника света посылают в материю ложных умозаключений лучи одинаково ограниченной длины, которые при встрече могут лишь вза¬имно уничтожать друг друга, тем самым еще более усугубляя тьму. И все же их можно примирить при условии, что обе они очистят дома свои: одна — от нако¬пившихся за многие столетия человеческих на¬слоений, а другая — от ужасной опухоли современного материализма и атеизма. Но коль скоро обе они отказываются предпринимать такого рода шаги, то наиболее достойным и разумным в данном случае будет делать то, что способна делать и делает только одна теософия, а именно указывать невинным жертвам обоих этих придорожных разбойников (настоящих древних драконов, заглатывающих один — людские души, а другой — умы) на то, что якобы существующая между ними пропасть всего лишь обман зрения и что на самом деле это не пропасть, а, напротив, оборонительные валы, возведенные из мусора и отбросов обеими воюющими сторонами для защиты от взаимных нападений.
Даже если теософия ограничит свою деятельность исключительно тем, что будет указывать и привлекать внимание мировой общественности к тому факту, что предполагаемый конфликт между религией и наукой обусловлен, с одной стороны, тем, что образованные материалисты вполне обоснованно отпихивают от себя абсурдные человече¬ские догмы, а с другой — тем, что ослепленные фанатики и заин¬тересованные священники вместо того чтобы за¬щи¬щать человеческие души, бьются смертным боем исключительно за то, чтобы отстоять свою власть и свой кусок хлеба с маслом, — даже в этом случае теософия сможет считаться спасительницей человечества.
* * *
У каждой страны были свои Спасители. Ибо тот, кто рассеивает тьму невежества горящим факелом науки, озаряя его светом истину, заслуживает это имя как знак нашей благодарности точно так же, как тот, кто спасает нас от смерти, избавляя от болезни или опасности наши тела. Такой человек пробуждает в наших оцепеневших душах способность отличать истинное от ложного, возжигая в них божественное пламя, до сих пор едва тлевшее; это дает ему право на нашу почтительную благодарность, ибо он тоже становится нашим творцом.
Однако сама
