Свидетельствам пуран и «Махаванши», которые он также считает безнадежно запутанными и противоречивыми (хотя историк сэр Эмерсон Теннент с большой теплотой отзывается об исключительной точности этого цейлонского исторического произведения), он противопоставляет греческих классиков и их хро¬нологию. Для него существуют только «нашествие Александра», «завоевание» и «посланец Селевка-Победителя — Мегастен», несмотря на то, что в брахманских летописях нет ни малейшего намека на это «завоевание»; и, хотя в любой надписи Пиядаси упоминаются имена Антиоха, Птолемея, Мага, Антигона и даже самого Александра Великого в качестве вассалов царя Пиядаси, этого македонца упорно величают «завоеватель Индии». Другими словами, если каждое случайное упоминание об Индии, встречающееся у любого малоизвестного греческого автора, надо принимать безоговорочно, то все индийские свидетельства, литературные или археологические, следует рассматривать в самую последнюю очередь. Пока они не будут проверены оселком эллинистической непогрешимости, по мнению профессора Вебера, их надо воспринимать как «всего лишь безусловно пустое бахвальство». Ох уж это неподражаемое западное чувство справедливости!
Оккультные анналы свидетельствуют об обратном. В них сказано (и пусть докажут, что это не так), что Александр Великий никогда не вторгался в Индию далее Таксилы, которая даже не вполне соответствует современному Аттоку. Ропот в войсках Александра Македонского начался именно в этом месте, а не в Hyphasis, как утверждается. Поскольку он никогда не ходил на Гидасп, или Джелам, поэтому не мог оказаться и на Сатледже . Точно так же Александр никогда не основывал сатрапий, или греческих колоний, в Пенджабе. Единственные поселения, оставшиеся после него и известные брахманам, насчитывающие несколько десятков покалеченных солдат и туземок, насильственно взятых ими в жены, были разбросаны вдоль Кармании и Дран¬джиана, тогдашних естественных границ Индии. И если не считать колонистами многие тысячи убитых и тех, кто навеки остался под раскаленными песками Гедрозии, там не было никаких иных, кроме существовавших в богатом воображении греческих историков. Хваленое «покорение Индии» ограничивалось районами, расположенными между Карманией и Аттоком на востоке и западе и Белуджистаном и Гиндукушем — на юге и севере, то есть странами, которые в представлении тогдашних греков составляли всю Индию. Построенные им на Гидаспе флоты — фикция; а его «победоносное шествие через всю сражавшуюся армию Индии» — еще од¬на выдумка. Однако речь сейчас пойдет не о «мировом завое¬вателе», а скорее о мнимой точности и даже недостоверности сообщений его военачальников и соотечественников, чьи смутные воспоминания, использованные классическими писателями, причислены ныне к категории безупречных доказательств, по которым сверяют хронологию раннего буддизма и древнеиндийской истории.
Против буддийской и китайской хронологий используются показания таких классиков, как Флавий Арриан . Никто не должен сомневаться в личных свидетельствах этого добросовестного автора, как если бы он сам был очевидцем всего происходившего, а не Мегастен. Но когда стало известно, что он создавал летописи по не дошедшим до нас работам Аристобула и Птолемея, а они использовали в своих описаниях тексты, составленные другими авторами, которые и в глаза не видали произведений Мегастена или Неарха ; и когда знающим обо всем этом западные историки сообщают, что среди работ Арриана книга VII из «Anabasis of Alexander» является «главным авторитетным источником по вопросу покорения Индии (к сожалению, в ней есть пробел в 12-й главе», становится понятным, как ненадежны эти авторитетные свидетельства, которые Запад использует для построения индийской хронологии. Арриан жил спустя более чем 600 лет после смерти Будды; Страбон — через 500 лет; Диодор Сицилийский , вполне заслуживающий доверия составитель! — примерно в I веке; Плутарх — более 700 лет Anno Buddhae , а Квинт Курций — спустя тысячу лет! И когда в довершение ко всей этой армии очевидцев, выступающих против буддийских анналов, наши олимпийские критики сообщают читателям, что работы последнего из названных авторов — самого ошибочного (в географическом, хронологическом и историческом смысле) из когда-либо живших — «наряду с греческой историей Арриана представляют со¬бою самый ценный источник сведений о военной деятельности Александра Великого», тогда непонятно, каким чудом его биографы не изобразили его, подобно Леониду, защитником Фермопильских перевалов в Гиндукуше против нашествия первых ведических брахманов «с Амударьи». К тому же буддийские даты либо отвергаются, либо принимаются pro tempore. Индусы могут также негодовать против предпочтения, отдаваемого показаниям греков (по крайней мере тех, кто отмечен в индийской истории в основном как поставщики в Джамбу-двипу всех греческих и римских пророков, известных или неизвестных там дотоле), противоречащим их собственным летописям и истории. «Греческое влияние» в Индии действительно чувствуется, но в этом и только в этом отношении. Греческие девицы, упомянутые как предмет торговли, интенсивно ввозимый в Индию, персидские и греческие явани, стали праматерями современных профессиональных тан¬цовщиц, которые до того времени были непорочными девственницами внутренних храмов. Союз с Антиохами и Селевками-Победителями породил плод ничем не лучше гнилого яблока Содома. Паталипутра (как и пророчествовал Гаутама Будда) нашла свою судьбу в водах Ганги, будучи дважды до этого почти разрушенной небесным огнем, подобно Содому.
Но вернемся к нашей главной теме. «Противо¬речия» между цейлонскими и китайско-тибетскими хронологиями в действительности ничего не дока¬зывают. Если в китайских анналах Сю ошибочно расшифровывалось в пользу Китая вместо Тибета пророчество нашего Господа о том, что «через тысячу лет после того, как Он погрузится в нирвану, Его доктрины достигнут севера», то эта неточность бы¬ла исправлена в большинстве храмовых хронологий после XI столетия эры Цинь. Помимо того, что теперь оно может быть отнесено к другим событиям, связанным с буддизмом, о которых Европе ничего не известно, следует учитывать то обстоятельство, что Китай, или Tzina, датирует появление своего нынешнего названия только 296 годом буддийской эры (согласно распространенной хронологии, это первый Huang династии Цинь): следовательно, Татхагата в своем общеизвестном пророчестве не мог указать под этим названием Китай. Это заблуждение присуще даже некоторым буддийским комментаторам, хотя истинный его смысл сохранен ближайшими учениками Будды. Под Прославленной под¬разумевается страна, простирающаяся на большое расстояние от озера Манасаровара, далеко за пре¬делами того района Химавата , где с незапамятных времен обитали великие «учителя Снежной гряды». Это были великие Шрамана-ачарьи , предшество¬вавшие Ему и обучавшие Его; их скромные последователи по сей день пытаются постичь и Его, и их учение. Это пророчество сбылось с точностью до дня и подтверждается математическими расчетами и тибет¬ской исторической хронологией так же, как и ки¬тайской. Архат Кашьяпа из династии Мориа, осно¬ванной одним из Чандрагупт близ Паталипутры, покинул монастырь Панч-Куккутарама с миссионерской целью после видения нашего Господа в 683 году эры Цинь (436 год по западному лето¬счислению) и в том же году достиг великого озера Бод-юл. Именно в этот период истекал предсказанный тысячелетний срок. Этот Архат принес с собою пятую статую Шакьямуни из числа семи золотых скульптур, сделанных после его физической смерти по приказу первого Совета, и закопал ее в землю в том самом месте, где семью годами позднее был построен первый гомпа (монастырь), в котором жили самые первые буддийские ламы. И хотя обращение всей страны в новую веру произошло только в нача¬ле VII века (западного летосчисления), тем не менее благой Закон достиг севера в предуказанное время и никак не раньше. Поскольку первая из золотых статуй была украдена у бхикшу Сали Сюки грабителями и переплавлена в годы правления Дхармашоки, который отправил миссионеров за пределы Непала. Вторую постигла аналогичная судьба еще до того, как она достигла озера Бод-юл. Третья была отнята примерно в 423 году буддийской эры (120 год до Р.Х.) у варварского племени бон китайским военачальником, который преследовал его до пус¬тыни Шамо. Четвертая утонула в III ве¬ке христианской эры вместе с кораблем, перевозившим ее из Магадхи в направлении взгорья Чанг-чен-дзонга. А пятая была доставлена как раз вовремя к месту назначения Архатом Кашьяпой. Так же как и две по¬след-ние…
С другой стороны, южные буддисты, во главе с цейлонскими, начинают свои летописи со следующего события.
Они утверждают на основании своей национальной хронологии, что Виджая — сын Синхабабы, правителя Лалы, небольшого царства или княжества, располагавшегося на р. Гандак в Магадхе, был вы¬слан своим отцом за буйство и разврат. Отправленный вместе с товарищами плыть в океане по воле волн (после того как они в знак покаяния обрили свои головы наголо на манер буддистов-бхикшу), он достиг берегов Ланки. Ступив на землю, он со своими приятелями легко завладел островом, населенным дикими племенами, известными под названием «якши». Это исторический факт (неважно, в какой год и в какую эпоху он произошел), и цейлонские летописи, независимо от буддийских хроник, указывают, что он имел место за 382 года до Душтагамани, то есть в 543 году до христианской эры). Итак, в священных буддийских анналах запечатлены слова нашего Господа, произнесенные Им незадолго до своей кончины. В «Махаванше» (VIII, 1—4) сказано, что Он обратился с ними к Сакре, когда, находясь в окружении большого количества Дэват (Дхиан Коганов) и пребывая уже «в возвышенном состоянии непрерываемой нирваны, сидел на троне, на котором она достигается». В наших текстах Татхагата адресовал их своим собравшимся ученикам и бхикшу через несколько дней после своего окончательного разво¬площения: «Один Виджая, сын Синхабабы, царя земли Лала, в сопровождении 700 человек только что высадился на берег Ланки. Господь Дхиан Будд (Дэв)! Мое учение будет распространено в Ланке. Защити его и Ланку!» Эта речь, как оказалось позднее, была пророческой. Феномен, известный сейчас как ясновидческое предвидение, объясняет вполне естественными причинами при¬роду пророческих изречений, не прибегая к антинаучной теории о чуде, поэтому смех некоторых востоковедов по этому поводу кажется неуместным. Можно провести параллель между опоэтизированными ре¬лигиозными приукрашиваниями в «Махаванше» и таковыми же в летописях каждой религии — в христианстве их не меньше, чем где бы то ни было. Непредвзятый ум сначала попытается постичь их истинный и не очень глубоко спрятанный смысл, прежде чем вы-смеивать и выражать презрительное недо¬верие. Кроме того, в упомянутых ранее тибетских Писаниях есть более уравновешенная запись этого предсказания, почтительно сделанная племянником царя Аджатасатру. Эти Писания, как сказано выше, находятся в распоряжении лам монастыря, построенного Архатом Кашьяпой, ибо представители дина¬стии Мориа и их потомки, будучи более прямыми, чем раджпуты Гаутамы, наследниками властителей Нагара (места, отождествляемого с Капилавасту ), имеют самые законные права на все им принадлежащее. Для буддиста-эзотерика эти пророческие слова все еще вибрируют в пространстве, и вместе с истинным обликом Сугаты , который их произнес, они присутствуют в ауре каждого атома Его реликвий. Это, спешим оговориться, не является доказательством только для психологов. Но есть другое свидетельство — историческое, то есть совокупные показания наших религиозных хроник. Филологи их не
