все с распространенной тенденции делать обобщающие выводы на основании фрагментарной информации и провозглашать себя затем оракулами, не освободившись предварительно от действия наиболее отупляющего из всех психических анестетиков — невежества.
ПОСВЯЩЕНИЯ
В тайной книге, посвященной мистериям и ритуалам посвящения и снабженной довольно грубыми, но точными изображениями священных поз и предписываемых каждому кандидату испытаний, обнаруживаем следующие подробности:
Неофит — в образе Солнца — «сахасра-ки¬рана» («тысяча лучей») — стоит на коленях перед иеро¬фан¬том. Последний срезает с головы неофита семь локо¬нов его длинных волос ; а на следующей — 2) иллю¬страции мы видим, что сияющий венец из золотых лучей, некогда украшавший голову кандидата, отброшен прочь и его заменил венок из острых и длинных шипов, символизирующий потерю . Этот ритуал совершался в Индии. Но и в трансгималайских областях он выглядел точно так же.
Для того чтобы стать «совершенным», сакрада¬гамин (дословно — «желающий обрести новое рождение») должен, помимо всех прочих испытаний, спуститься в Паталу — «нижний мир». Только после этого он может надеяться, что ему удастся стать анагамином — «тем, кто не будет более перерождаться». Прошедшему полное посвящение предоставляется выбор: либо сразу же пройти этот второй Путь, вернувшись в мир людей в образе человека; либо отдохнуть сперва в мире богов (дэвакхан посвященных), а уже затем снова родиться на нашей Земле. Таким образом, следующая стадия изображает кандидата в момент подготовки к этому путешествию.
3) Его будут подстерегать на этом пути разного рода искушения, перечислять и описывать которые мы не вправе. И если он сумеет их преодолеть, его ждет новое посвящение, еше более высокого порядка; но если он поддастся им, очередное посвящение откладывается или даже вовсе становится для него недосягаемым.
Эти ритуалы совершаются на протяжении семи дней.
СИГНАЛ ОПАСНОСТИ
Посвященные, конечно же, ходят вместе с богами.
Сократ, в диалоге Платона «Федон»
В первом выпуске «La Revue Theosophique», в самом начале текста увлекательнейшей лекции, сочиненной нашим братом и коллегой, высокообразованным ответственным секретарем Герметической Ложи Теософского Общества, находим примечание (примечание 2, с. 23), гласящее:
Мы называем посвященным каждого искателя, облада¬ющего хотя бы элементарными познаниями в области оккультных наук. Только не следует смешивать это слово с понятием адепт, означающим наивысшую ступень, которой может достичь посвященный. В Европе много посвященных, но не думаю, что здесь есть адепты, аналогичные восточным.
Не зная всех тонкостей французского и не имея под рукою даже этимологического словаря, я не могу сказать точно, насколько оправдано подобное определение двух упомянутых терминов для фран¬цузского языка (оставляя в стороне терминологию франк¬масонов). Но в английском языке, следуя то¬му значению, которое придают им теософы и индийские оккультисты, оба эти термина имеют абсолютно иное значение, нежели то, которое приписывает им цитируемый нами автор; я бы сказала даже, что определение, данное месье Папюсом слову адепт, скорее подошло бы к слову Посвященный, и на¬оборот.
Я бы не стала указывать на это недоразумение (во всяком случае, не стала бы заострять на нем внимание теософов), если бы не та прискорбная путаница, которую оно, как мне кажется, может создать в умах подписчиков нашего журнала.
Если вкладывать в эти два определяющих понятия совершенно противоположный смысл, нежели тот, который придают им масоны и месье Папюс (а получается, что многие мои коллеги и лично я поступаем именно так), то неизбежно возникнет непонимание, которого нам следует ста¬раться избежать. Мы должны сперва понять друг друга, если хотим, чтобы нас понимали наши читатели.
Нам надлежит договориться относительно постоянного согласованного определения для обоих тер¬минов, и пусть это будут определения, которые дает им теософия; ибо в противном случае, вместо ясности и упорядоченности, мы внесем в хаос идей непосвященного мира еще большую сумятицу.
Мне ничего не известно о причинах, побудивших нашего ученого коллегу изменить смысл вышеупомянутых терминов, а потому я намерена ограни¬читься заочной полемикой с «сыновьями вдовы», традиционно вкладывающими в них смысл, диаметрально противоположный реальному.
Общеизвестно, что слово «Адепт» происходит от латинского Adeptus. Этот термин образован двумя составляющими: ad — к, и apisci — достигать (в санскрите — an). Таким образом, адепт есть тот, кто тем или иным образом достиг вершин мастерства в какой-нибудь науке или искусстве. И следовательно, этот термин применим к представителям самых разных профессий. Можно стать адептом в астрономии или в искусстве приготовления pates de foies gras. «Адептом» может быть сапожник или парфюмер, если первый преуспеет в искусстве изго¬товления обуви, а второй — в химии.
С термином Посвященный дело обстоит несколько иначе. Каждый Посвященный должен быть адептом оккультизма, причем стать таковым до своего посвящения в Великие Мистерии. Но не всякий адепт является Посвященным. Известно, что иллюминаты называли словом Adeptus самих себя, используя его как общее наименование; и в точно таком же смысле оно применялось по отношению к тем, кто занимал седьмую ступень в Ордене Ритуала Циннендорфа. Опять же, на седьмой ступени Шведского Ритуала использовались термины Adoptatus и Adeptus Coronatus; а на седьмой ступени Розового Креста — Adeptus Exemptus. Однако все это уже средневековые новшества. Ни один настоящий Посвященный в Великие (или даже Малые) Мистерии не называется в классических сочине¬ниях словом Adeptus, но только Initiatus на латыни и Epoptes, ™popthj, по-гречески. Сами иллюминаты присваивали титул Посвященных только тем своим братьям, которые лучше прочих разбирались в таинствах их собственного Общества. Прочие доволь¬ствовались в лучшем случае титулами мистов и адептов, что свидетельствовало о менее высокой степени их просветления.
Перейдем теперь к значению слова «посвященный».
Прежде всего следует отметить, что между глагольной и субстантивной формой этого слова су¬ществует большая разница. Профессор посвящает свое¬го студента в основы той или иной науки, в кото¬рой последний сам со временем может стать адептом, то есть знатоком. И напротив, адепта оккультизма сперва наставляют в религиозных мистериях, а уже потом он становится Посвященным, если, конечно, выдержит ужасные посвятительные испытания. Лучшие переводчики классических со¬чинений неизменно переводят греческое слово ™po¬pthj как «Посвященный в Великие Мистерии», так как оно является синонимом понятия Иерофант, ѓero¬fЈnthj, «тот, кто объ¬ясняет священные мистерии». Понятие Initiatus у римлян было эквивалентно греческому Mystagogos, и оба они связывались исключительно с теми, кто прошел посвящение в Храме в высочайшие мистерии. Метафорически оно означало вселенского Творца. Никто не произносил этого слова перед профанами. «Ini¬tiatus» всегда сидел с восточной стороны, его шею украшала подвеска в виде золотого яблока. Франк¬масоны попытались воспроизвести этого Иерофанта-Initiatus’а в лице своих «достопочтенных» и грос¬смейстеров лож.
Но разве ряса делает человека монахом?
Увы, одной только этой профанацией масоны не ограничились.
Существительное «инициация» (посвящение) про¬исходит от латинского слова initium, начало; потому масоны, отдающие предпочтение не животворящему духу, но мертвой букве, которая, как известно, убива¬ет, стали обозначать словом «ini¬tiate» (по¬священный) всех своих неофитов и претендентов, начинающих, распространив это понятие на все степени масонства — от самых высоких до низких.
А ведь они лучше, чем кто-либо другой, знали, что термин Initiatus относился к пятой, наиболее высокой ступени Ордена Храмовников; что титул Посвященного в мистерии занимал 21-ю строку в списке иереев во Франции; а титул Посвященного в глу¬бинные мистерии — 62-ю строку этого же самого списка. Зная все это, они тем не менее присвоили этот священный титул, пришедший к ним из глубины веков, простым претендентам, новичкам среди «сыновей вдовы». Но если страсть к нововведениям и разного рода реформам подтолкнула масонов к тому, что вос¬точный оккультист назвал бы явным святотатством, то разве это достаточное основание для того, чтобы теософы перенимали их неточную терминологию?
Что касается нас — последователей Учителей Востока, то мы не имеем ничего общего с современным масонством. Подлинные секреты символического масонства теперь утеряны, о чем, кстати говоря, убедительно свидетельствует сам Рагон. После того как были ликвидированы последние мистерии, центральный, краеугольный камень чертога, возведенного первыми, десятикратно доисторическими царскими династиями Посвященных, вскоре расшатался и выпал. Работу по его разрушению, состоявшую в удушении и подавлении тайного знания, начали Цезари, а завершили отцы церкви, окончательно изгнавшие дух мистерий из Европы. А когда священный камень был снова привнесен в Европу из святилищ Востока, он очень быстро потрескался и, в конечном счете, рассыпался на тысячу осколков.
Кого же нам винить в этом преступлении?
Может, франкмасонов, и особенно храмовников, коих преследовали и казнили и чьи анналы и письменные статуты безжалостно уничтожались? Или же церковь, которая, присвоив себе догмы и ритуалы раннего масонства, решила выдать свои позаимствованные псевдооткровения за единственную Истину и потому принялась избавляться ото всех конкурентов?
Как бы то ни было, масоны перестали быть хранителями всей истины — виноват ли в этом Рим или же насекомое Шерма из знаменитого храма Соломона, ставшее, по утверждениям современных масонов, основой и фундаментом их Ордена.
Десятки тысяч лет генеалогическое дерево священной науки, ветви которого охватывают все ра¬сы, оставалось неизменным, ибо у этой науки был Единый Храм, возведенный на незыблемой скале первичной истины. Но масоны последних двух столетий предпочли отделиться от него. В очередной раз, и теперь уже в большей степени на практике, нежели в теории, они раздробили куб, который распался затем на двенадцать частей. Они променяли настоящий камень на фальшивый; и, как бы они ни обра-щались потом с первым — настоящим крае¬угольным камнем, они руководствовались при этом не духом, который живит, но мертвой буквой, которая убивает.
Неужели тот самый червь Самис (или иначе — «насекомое Шерма»), чьи следы на отвергнутом камне ввели «строителей Храма» в заблуждение, начал подтачивать им же самим созданное строение? Значит, то, что было сделано, было сделано сознательно, потому что строителям, безусловно, была хорошо изве¬стна общая сумма — тринадцать линий и пять граней.
Но что это меняет? Что касается нас, стойких приверженцев Востока, то мы предпочитаем всем этим камням один, не имеющий ничего общего с маскарадом масонских степеней.
Мы будем придерживаться эбен Шетиййя (на санскрите он называется по-другому), совершен¬ного куба, который содержит в себе дельту, или тре-угольник, и заменяет имя каббалистического Тетра¬грамматона символом невыразимого имени.
Мы намеренно оставляем масонам их «насекомое» и ради них же самих надеемся, что современная символистика, ныне продвигающаяся вперед семимильными шагами, не сможет в ближайшее время установить идентичность червя Шерма-Самиса с Хирамом Абифом, так как это поставило бы всех в неловкое положение.
Но, по зрелому размышлению, подобное открытие было бы в некотором смысле полезным, а также не лишенным определенного шарма. Мысль о том, что в основе масонской генеалогии покоится червь, являющийся к тому же архитектором пер¬вого масон¬ского храма, можно развить и далее, отождест¬вив этого червя также и с масонским «отцом Адамом», что значительно повысило бы авторитет «сыновей вдовы» в глазах дарвинистов, поскольку приблизило бы масонство к современной науке, нуждающейся в естественных подтверждениях геккелевской теории
