дело касается «язычников». Несомненно, если про-видению было угодно заставить женщин расплачиваться за грехопадение Евы, тогда оно так же, наверняка, пожелало, чтобы человек, родившийся язычником, следовал своему предопределению. Неужели миссионеры считают себя мудрее своего Бога, если пытаются исправлять его ошибки; и разве они тоже не восстают против предначертаний Господних и неиспо¬ведимости его путей? Но оставим в стороне вопросы, трудноразрешимые как для них, так и для нас, и рассмотрим «прозелитизм», так сказать, с практической стороны. Мы заявляем, что тот, кто, руководствуясь сомнительным принципом считать истинное для себя истинным для других, трудится над обращением ближних в свою веру, попросту во¬влечен в отвратительный процесс селекции и взращивания будущих каинов.
Действительно, наша «любовь к людям» должна быть довольно сильной и достаточно интуитивной, чтобы быть способной задуть огонь эгоизма, являющегося главной движущей силой желания навязать ближним наши собственные религиозные взгляды и пристрастия, которые мы «считаем (в данное время) истинными». Великая вещь иметь достойный идеал, но еще лучше жить в соответствии с ним; и где тот мудрый и непогрешимый человек, который может указать, не боясь ошибиться, другому человеку, что или кого ему следует принять за идеал?
Если, как уверяют нас теисты, «Бог — это все во всем», тогда он должен присутствовать в каждом идеале, какова бы ни была его природа, если только он не идет вразрез с общепринятой моралью и не приводит к отрицательным результатам. Таким образом, будет ли этим идеалом Бог, поиск истины, все человечество или, как красноречиво доказал Джон Стюарт Милль, просто наша собственная страна, и если во имя этого идеала человек не только рабо¬тает, но и сам становится лучше, подавая другим пример высокой нравственности, какая разница для окружающих, что стало источником его воодушевления: химерическая утопия, абстрактная идея или даже неодушевленный предмет в виде идола или куска глины?
Давайте не будем влиять на естественные склонности религиозного и нерелигиозного мышления чело¬века, как мы воздерживаемся от вторжения в его личные мысли, иначе мы создадим ему больше неприятностей, чем блага и навлечем на себя его проклятия. Если бы религии были так же безобидны и невинны, как цветы, с которыми сравнивает их автор, то мы не возразили бы ни единым словом. Пусть каждый «садовник» ухаживает за своими собственными растениями и не пересаживает их без спроса в чужую почву, и тогда все будут довольны. Принято считать, что теизм, несомненно, имеет свою неповторимую прелесть и может также претендовать на роль «самого благоухающего цветка на клумбе религий», по мнению ревностного теиста. В глазах же атеиста, он, возможно, ничем не отличается от колючего репейника, и теист не имеет права упрекать атеиста за расхождение во взглядах, равно как и атеист не должен винить своего оппонента за страх перед атеизмом. Несмотря на красоту розы, скрещивание ее с чертополохом будет неблагодарным занятием, ибо в девяти случаях из десяти роза потеряет свой запах, а оба растения — свою форму, и в результате получится безобразный гибрид. Природа опре¬делила каждому свое место, особое предназначение и одинаковые потенциальные возможности совершения как добра, так и зла различных степеней, наше дело только не вмешиваться в естественный ход вещей. Самая ароматная роза часто имеет самые остр¬ые шипы, и раны от них лучше всего залечиваются мазью, приготовленной из высушенных цветков чертополоха.
По нашему скромному мнению, единственными «существенными положениями» религии человечества являются: добродетель, нравственность, братская любовь и сострадание к каждому живому существу, будь то человек или животное.
Вот общая платформа, на которой наше Общество приглашает всех собраться; самые фундаментальные различия, существующие между религиями и сектами, превратятся в незначительные расхождения перед лицом величественной задачи объединить челове¬чество, собрать все расы в единую семью и привести их к осмыслению настоятельной необходимости культивировать чувства братского милосердия и терпимости, а еще лучше, истинной любви в этой юдоли страданий.
Руководствуясь девизом: «В главных вопросах — единство, во второстепенных — полная свобода; во всех делах — милосердие», мы говорим всем вместе и каждому в отдельности: «Брат, придерживайся религии своих предков, какой бы она ни была, если испытываешь к ней влечение; думай собственными мозгами, если они у тебя есть; будь всегда самим собой, кем бы ты ни был, если только ты не является действительно порочным человеком. И твердо запомни, что волк в своем собственном обличье неизмеримо честнее этого же животного, но в овечьей шкуре».
Политеизм вовсе не исчерпывается своей внешней стороной. По существу, он как бы разделен завесой, скрывающей за собой единую Истину, подобно покрывалу саисской богини. Эта Истина открыта лишь немногим, для большинства же она недоступна.
Для благочестивого профана эта завеса скрывает за собой некий небесный мир, заполненный вся¬кими божествами — карликами и великанами, добрыми и злыми силами, напоминающими в лучшем случае гротескные карикатуры на человека. На самом же деле (если говорить об истинном состоянии человеческого разума) эта завеса остается для большинства людей абсолютно непроницаемой; и только те, кто обладает «третьим глазом» (глазом Ши¬вы), могут различать в непроглядной тьме и хаосе свет, в ослепительном сиянии которого исчезают все формы, порожденные человеческим восприятием, и остается лишь всепроникающее божественное присутствие, которое можно чувствовать, но нельзя увидеть; можно воспринимать, но нельзя передать словами.
Эту мысль замечательно иллюстрирует нижеследующая восхитительная аллегория, заимствованная и переведенная из древней санскритской рукописи.
В конце пралайи (промежуточного периода между двумя «творениями» или эволюциями нашей феноменальной вселенной) великое Оно — Единст¬венное, что покоится в вечности и бесконечности, — отделило свое отражение, распространив его на весь безграничный Космос, и пожелало сделаться познаваемым для существ, возникающих из этой тени. Отражение приняло форму махараджи (великого царя). Желая продемонстрировать людям свое существование, махараджа воздвиг, используя присущие ему качества, дворец, в котором спрятался от людей, полагая, что им достаточно будет созерцать внешнюю форму его жилища. Но когда маленькие люди смотрели в сторону дворца, стена которого простиралась вправо и влево, уходя в бесконечность, они ничего не видели. Дворец был слишком большим для того, чтобы они могли его заметить; и потому, глядя на него, люди видели перед собой пустоту. Тогда махараджа придумал другое средст¬во. Он решил явить себя маленьким людям, которых жалел, не полностью, но отчасти. Он разобрал свой дворец, воздвигнутый благодаря способно¬сти к проявлению, по кирпичикам и начал бросать кирпичи на землю один за другим. На земле каждый кирпич превращался в идола: красные кирпичи стали богами, серые — богинями; в них вошли и одухотворили их Дэваты и Дэвати — свойства и качества Невидимого.
Эта аллегория показывает политеизм в его истинном свете, как производное Изначального Единства (что можно сказать и обо всем остальном). Между Dii majores и Dii minores нет, по сути дела, никакой разницы. Просто первые являются прямыми, а вторые — отраженными или преломленными лучами одного и того же светила. Что представляют собою Брахма, Вишну и Шива как не триединый луч, исходящий непосредственно из Мирового Света? Три Бога со своими Богинями составляют три двойственных отображения Пуруши (духа) и Пракрити (материи); всех шестерых синтезирует Сваямбху — самосущее, непроявленное Божество. Они — только символы, персонифицирующие Незримое Присутствие в каждом феномене природы.
В некоторых странах был поднят вопрос о неэффективности пантеизма (под этим термином подразумеваются эзотерический буддизм, адвайта-веданта и другие аналогичные религиозные системы) в деле создания прочных основ нравственности.
Утверждается, что философская ассимиляция понятий meum и teum на практике неизбежно породит их смешение, что в результате приведет к одобрению воровства, грабежа и так далее. Однако такая аргументация указывает самым безошибочным образом на то, что в голове критиков мирно уживаются отрицание и полное незнание самого предмета отрицания, что будет доказано по ходу статьи.
Как известно, первопричина защиты морали кроется в желании добиться счастья и избежать страданий. Но многочисленные этические школы по-разному оценивают категорию счастья. Экзотерические религии строят свою мораль на ожидании вознаграждения и на страхе наказания, творимых руками Всемогущего Правителя Вселенной, в виде воздаяния за соблюдение или нарушение законов, которые Он из прихоти придумал для своих беспомощных созданий. Однако в некоторых более поздних религиозных учениях нравственность поставлена в зависимость от чувства благодарности этому Правителю за полученные блага. Бесполезность, чтобы не сказать вред, по¬добных моральных кодексов почти самоочевидна.
В качестве образчика морали, построенной на надежде и страхе, возьмем цитату из христианской Библии: «Тот, кто дает бедным, одалживает Господу». Обязанность поддерживать неимущих поставлена здесь в зависимость от благовидного расчета на получение воздаяния в будущем, когда «помогающий беднякам» не сможет заботиться о себе сам. А в «Махабха¬рате» говорится, что «тот, кто помышляет о вознаграждении за свои добрые дела, лишается всех за-слуг; он уподобляется торговцу, обменивающему товар». Под тяжестью столь преступного эгоизма истин¬ная пружина добродетели утрачивает свою эластичность, и все чистые и альтруистические натуры с отвращением отворачиваются от такой купли-продажи.
Во избежание подобных последствий некоторые современные религиозные реформаторы предпри¬няли попытку создать нравственные системы, базирую¬щиеся на чувстве благодарности Богу. Но даже при поверхностном анализе видно, что их старания сдвинуть основы морали лишили ее всякого фундамента. Человек вынужден делать то, что считается «угодным Богу», в благодарность за множество щедрот, которыми тот его осыпает. Но фактически он об-наруживает, что Господь наряду с благословением ниспосылает ему и проклятия. Предполагается, что беспомощный сирота должен возблагодарить Создателя, лишившего его жизненной опоры, его родителей, поскольку в утешение ему сказано, что такое несчастье только с виду кажется злом, а в действительности Всемилостивый сокрыл в его недрах величайшие возможности добра. С тем же успехом проповедник мести, Ариман, может убеждать людей, что под очевидными благословениями «милосердного» От¬ца свернулся дракон зла.
В учениях современных утилитаристов, несмотря на узость их мировоззрения, обнаруживается больше здравого смысла. То, что направлено на достижение человеческого счастья, является добром и достойно следования, а его противоположности надо избегать как зла. Пока что все нормально. Но практическое применение этой доктрины чревато бедами. Зажатая вульгарным материализмом в тесные рамки, ограниченные с одной стороны рождением, а с другой — смертью, утилитаристская теория счастья явля¬ется по своей сути деформированной статуей, лишенной сходства с прекрасной богиней нашего поклонения.
Единственно научную основу нравственности следует искать в душеспасительных доктринах Господа Будды и Шри Шанкарачарьи. Отправной точкой «пантеистической» (мы употребляем это слово за неимением лучшего) морали является четкое осознание общности единой энергетической системы, действующей в проявленном Космосе, и того огромного конечного результата, который она непрерывно старается произвести, а также ясное понимание родственной связи бессмертного человеческого духа, вкупе с его скрытыми возможностями, с энергией этой единой жизни и его способности сотрудничать с нею в достижении ее могущественной цели.
Нынешние адвайтисты
