многие проблемы тем, кто серьезно относится к ее изучению. И только те, которые, не будучи от природы мистиками, опрометчиво бросаются в изучение неисследованных психиче¬ских способностей, скрытых в каждом человеке (включая самого м-ра Брэдло), движимые амби-циозностью, любопытством или просто тще¬славием, как правило, терпят фиаско, а потом обвиняют Тео¬софское Общество в своем собственном провале.
Так что же, в таком случае, может помешать самому м-ру Брэдло вступить в Теософское Общество? Попробуем подробно проанализировать этот вопрос.
Возможно, м-р Брэдло не может симпатизировать возвышенной идее Вселенского Братства человечества потому, что он индивидуалист и анг¬лийский радикал старой школы? Но общеизвестная доброта его сердца, не вызывающее сомнений человеколюбие и его непрестанные усилия, направленные на помощь страждущим и угнетенным, свидетельствуют, что на практике он следует совершенно иным установкам, каковы бы ни были его теоретические воззрения на этот счет. Однако даже если он намерен стойко придерживаться этих теоретических убеждений, невзирая на собственную практику, то требовать от него немедленного признания первой цели Теософского Общества никто не станет. К сожалению, некоторые члены нашего Общества так же мало симпатизи¬руют этому высо¬кому, хотя и, возможно, несколько утопичному (для м-ра Брэдло) идеалу, как, предположительно, и он сам. Но никто никого не обязывает одинаково разделять все три наши цели: достаточно признавать одну из них и не иметь возражений против двух остальных, чтобы быть допущенным в Тео¬софское Общество.
Или же ему мешает то, что он атеист? Но начнем с того, что мы не согласны с цитируемым им по тексту словаря «новым значением» слова «теософ», определяющим последнего как претендента «на знание Бога». Никто не может утверждать, что знает «Бога» — абсолютный и непознаваемый универсальный Принцип, а в персонифицированного бога восточные теософы (а значит и Олькотт и Блават¬ская) не верят. А если м-р Брэдло скажет, что мы цепляемся к словам, мы ответим ему так: теософия, по сути своей, означает знание не «Бога», но богов, то есть божественное, так сказать, сверхчеловече¬ское, знание. Полагаем, м-р Брэдло не станет утверждать, что человеческое знание охва¬тывает абсолютно все во Вселенной и что за пределами человеческого сознания нет и не может быть никакой мудрости.
И почему это монист не может быть теософом? И почему теософия предполагает, по меньшей ме¬ре, дуализм? Теософия учит более строгому и более масштаб¬ному монизму, нежели секуляризм. Мо¬низм по¬следнего можно назвать материалистиче¬ским и кратко сформулировать следующим образом: «Слепая сила и слепая материя, венцом развития которых стано¬вится мышление». Но это, да простит меня м-р Брэдло, ублюдочный монизм. Монизм тео¬софии — истинно философичен. Мы считаем Вселенную единой по своей сути и происхождению. И хотя мы говорим о Духе и Материи как о двух ее полюсах, мы в то же время настаиваем на том, что противоположными они представляются только с точки зрения человече¬ского, майявиче-ского (то есть иллюзорного) сознания.
Таким образом, мы рассматриваем дух и материю как единые в своей сути, а не как непримиримые и четко разграниченные противоположности.
И где же те «вещи», которые представляются господину Брэдло «такими же нереальными, как и всякая фантазия»? Мы можем лишь надеяться, что он имеет в виду не те физические феномены, кото¬рые западный разум стал отождествлять с теософической философией, к несчастью для нас. Ибо, какими бы реальными ни были эти проявления (а это было действительно нечто большее, чем просто «шарлатанские фокусы»), даже самые лучшие из них все равно остаются не более чем психологическими иллюзиями — как их всегда называла и продолжает называть автор этих строк, к великому неудовольствию многих своих феноменолюбивых друзей. Все эти «нереальности» были хороши как игрушки в по¬ру младенчества теософии, но теперь мы можем заверить м-ра Брэдло в том, что, если все его секуляристы вдруг решат вступить в Теософское Общество, от них ни¬кто не потребует непременно уве-ровать в реальность этих феноменов, пусть даже м-р Брэдло сам производит подобные «нереальные», но благотворные «иллюзии» в своих месмерических исцелениях, о ко¬торых мы так много слышали. И конечно же, ре¬дактор «Na¬tional Reformer» вряд ли станет называть «нереальными» возвышенные этические аспекты тео¬софии, благотворное влияние которых прослеживается в основной массе теософов, исключая скандальное и клевещущее меньшинство. Опять же, вряд ли он станет отрицать облагораживающее и ободряющее влияние таких учений, как карма и перевоплощение, позволяющих решить многие социальные проб¬лемы, до сих пор не находившие решения.
Секуляристы любят говорить о науке как о «спасительнице человечества» и потому должны приветствовать новые факты и прислушиваться к новым теориям. Но готовы ли они к тому, чтобы обратить внимание на теории и принять факты, исходящие от рас, которые они, в своей гордости, называют упадочными? Ведь они не только не могут рассчитывать на благословение ортодоксальной западной науки, но и сформулированы необычным языком и подкреплены рассуждениями, не вписывающимися в рамки индуктивной системы, незаконно узурпировавшей власть над западным мышлением.
Если секуляристы желают оставаться последовательными материалистами, им поневоле придется исключить из сферы своих исследований более по¬ловины вселенной, а именно ту ее часть, которая включает в себя ментальные феномены, особенно те, что сравнительно редки и рассматриваются как природные аномалии. Или же они воображают, будто в психологии — самой молодой из наук — все уже известно? Взгляните хотя бы на Общество Психиче¬ских Исследований с его кембриджскими светилами — этими жалкими потомками Генри Мора! — как неистовы, но тщетны их усилия, единственным результатом которых является пока только лишь еще более усугубившаяся путаница. А почему? Да потому, что они, по недомыслию своему, вознамерились исследовать и объ¬яснить психические феномены, исходя из одних лишь физических законов. Ни один западный психолог до сих пор не смог дать убе¬дительного объяснения даже такому простейшему феномену сознания, как чувственное восприятие. А такие ментальные и психические проявления, как передача мыслей, гипнотизм, внушение и многие другие прежде и вовсе считались сверхъестественными либо происками дьявола и лишь совсем недавно были признаны естественными феноменами. Но ведь «нереальности», о которых толкует м-р Брэдло, — это те же самые, только в десять раз более интен¬сивно действующие силы. И если их используют те, кто унаследовал тысячелетние традиции изучения и применения этих сил, а также исследования их законов и образа действия, то стоит ли удивляться тому, что они дают эффект — непостижимый для науки, но сверхъестественный только в глазах невежд.
Восточные мистики и теософы верят в чудеса не более, чем секуляристы; так для чего же называть их науку суеверной?
И почему открытия, сделанные на основе этой науки, и законы, сформулированные в результате строгих и аккуратных исследований, следует считать «реабилитацией спиритуализма»?
Исторически установлено, что Европа обязана возрождением своей цивилизации и культуры после разрушения Римской империи восточному влия¬нию. Испанские арабы и константинопольские греки принесли с собою лишь то, что позаимствовали у народов, живущих гораздо дальше на восток. Даже слава классической эпохи произрастает из тех семян, которые греки принесли из Египта и Фи¬никии. Отдаленные — так называемые допотопные — предки египтян и брахманических арийцев отделились некогда от того же самого ствола. У науки, конечно же, имеется собственный взгляд на генеалогическую и этнологическую последовательность событий, но и он никоим образом не опровергает тот факт, что каждый росток цивилизации, взращенный и адаптированный на собственный манер западными народами, был завезен с Востока. Почему же тогда английские секуляристы и вольнодумцы, коим, как мы знаем, не свойственно гордиться воображаемым происхождением от десяти исчезнувших племен, — почему они в большинстве своем так скептически относятся к возможности поступления новых знаний с того же самого Востока, ставшего некогда колыбелью их собственной расы? И почему те, кто, казалось бы, должен быть выше всяких предрассудков, фанатизма и косности — этих эксклюзивных прерогатив религиозных организаций, — те, кто ратует за свободу мышления и кому немало пришлось пострадать за это от рук фанатиков, почему — спрашиваем мы, недоуменно воздевая руки к небу, — эти люди с такой готовностью поддаются тем же самым предрассудкам, которые они столь яростно обличают?
Этот и многие другие аналогичные примеры со всей очевидностью подтверждают право Теософского Общества на честное и беспристрастное слушание, а еще доказывают, что из всех ныне существующих «измов» и «истов» только наша организация полно¬стью и абсолютно свободна от всякой нетерпимо¬сти, догматизма и предрассудков.
И действительно, Теософское Общество является единственной в своем роде организацией, раскрывающей объятия навстречу всем и каждому, но никому не навязывающей собственные фундаментальные верования, оставляя их едино лишь для небольшой внутренней группы теософов, именуемой Эзотерической Секцией. Оно поистине универсально по своему духу и структуре. Оно не одобряет и не признает никакого неравенства и никаких предубеждений. Только в Теософском Обществе все люди могут объ¬единиться ради совместного поиска истины — на основе, исключающей любого ро¬да догматизм, сектант¬ство, межпартийную не¬нависть и взаимную неприязнь, ибо, подбирая зер¬нышко истины там, где ему удаст¬ся его найти, Теософ¬ское Общество терпеливо ждет, когда облекающие его плевелы осыплются са¬ми собой. Оно знает и называет (и, следовательно, старается ис-ключить из своих рядов его представителей) только одного врага, являющегося врагом для всех, а именно римский католицизм, и все из-за его тайны исповеди. Но даже это исключение касается едино лишь его внутренней группы, по причинам столь очевидным, что нам нет нужды напоминать о них.
Теософия монистична вдоль и поперек. Она ищет единую Истину во всех религиях, во всех науках, во всяком опыте и во всех системах мышления. Можно ли представить себе цель более благородную, более всеобъемлющую и более универсальную?
Увы, мир еще не научился рассматривать тео¬со¬фию именно в таком свете, а потому необхо¬ди¬мость освобождения хотя бы лучших умов англоязычных стран от предрассудков, основательно засоривших их, подобно плевелам, стараниями наших беспринципных недругов, ощущается сейчас как никогда остро. Стремление очистить эти умы от подобного рода за¬блуждений и более четко и ясно сформулировать сущность и предназначение теософии побудило автора этих строк написать небольшую книгу под названием «Ключ к теософии», которая уже отправлена в печать и скоро выйдет в свет. В ней изложены в форме диалога все распространенные заблуждения и возражения против тео¬софии и ее учений и на¬ши контраргументы — только более подробно и обстоятельно, нежели в данной статье. Автор полагает своим долгом отправить один из первых ее экзем¬пляров не просто редактору «National Reformer», но м-ру Брэдло лично. Зная его и уважая на протяжении долгих лет, мы не допускаем даже мысли о том, что наш новый критик последует примеру большинства редакторов, светских и церковных, и осудит нашу книгу по убеждению, даже не раскрывая ее страниц, но просто по причине непопулярности ее автора и рассматриваемого в ней
