зато никоим образом не философично.
Далее автор говорит об этом аномальном существе — «Отце-Матери» — как о «невообразимом». После ссылок на функционирование его органических клеток, человеческую структуру, субстанцию, отношение ко Вселенной и т.д., данный эпитет выглядит довольно странно. Нас также убеждают, что «то, что мы называем проявленной Вселенной, есть Божество в своей последней или конечной форме». Следует ли понимать это так, что Божество имеет несколько форм или состояний? Судя по всему, именно так нам и следует считать, коль скоро наш критик идентифицирует Божество с каждым из последовательно сменяющих друг друга уровней. Однако подобная интерпретация способна подорвать авторитет большого гермафродита — единственной формы, которой, следуя мнению его нынешнего биографа, покровительствует Божество.
Все аргументы, основанные на идее присвоения Божеству таких качеств, как «форма, размер, число, движение» и т.д., заведомо не представляют никакой ценности, поскольку игнорируют разницу между сущностью и атрибутом. На ум приходят также следующие очевидные возражения: 1) Если Божество это форма, оно никак не может быть Бесконечным, ведь форма по необходимости должна иметь где-то ограничительный контур. 2) Если Божество может быть исчислено, то политеизм следует признать истиной. 3) А если у него есть размер, то оно уже не является Абсолютом, ибо размер есть относительное понятие, возникшее благодаря феноменам. 4) Движение, опять-таки, предусматривает ограничение, так как означает прохождение некоего объекта сквозь пространство. Но если Божество бесконечно, значит, оно должно быть свободно от всех ограничений, несовершенств и противоречий.
Нашему критику не хотелось бы, чтобы его причислили к материалистическим мыслителям, но, к сожалению для него, его обличает собственное же письмо. Ибо Божество, имеющее форму, со всей очевидностью обладает и всеми качествами, присущими материи, а именно — протяженностью в пространстве, размерами и т.п. Оно также должно иметь цвет, чтобы отличаться от прочих объектов восприятия! Полагаем, этого уже достаточно?
По правде говоря, концепции м-ра Хантера настолько явно недуховны, что в своем «материализме» они превосходят даже высказывания наиболее «продвинутых» агностиков, которые, по крайней мере, понимают, что царство материи и царство разума не следует смешивать наобум.
Редакторам «Lucifer».
В последнем выпуске «Lucifer» есть статья «Самоочевидные истины и логические выводы». Очень важная статья, только, на мой взгляд, немного непонятная.
«Единое пребывает в Единстве и не может быть разделено на два Единых». Так и есть, если под Единством понимать совокупное множество существ, элементов или форм, составляющих гармоническое целое и потому сохраняющих свое Единство.
Я хочу спросить: не должна ли Вселенная — Единая или Совокупная — иметь определенные размеры; и если да, то не должно ли веч но создающее себя Единое Изначальное иметь те же самые размеры?
И еще: коль скоро Вселенная является органическим Целым, то какова ее форма? И какова бы ни была эта форма, разве это не форма самосущей Причины или Бога?
И если вы знаете, то скажите: так же ли вечна природа, как и Бог? Или же было время (а вернее — состояние), когда природа еще не была сотворена, и Бог, самосущее Единое, Сам был всем? Я не могу думать ни о чем в природе, будь то дух, душа или Бог, не представляя себе размера, формы, численности и взаиморасположения. И следовательно, не может быть так, чтобы все формы создавала сама по себе бесформенная Жизнь (Закон, Причина или Сила). В сякая эволюция начинается с какой-либо формы и через форму же переходит в другую форму; а Творец Всего должен быть и Формой Всего.
Истина о Вселенной есть Форма Вселенной. Истинное знание о Боге есть знание Формы Бога. Но что это за Форма? Пожалуй, ее постижение можно считать самым существенным из возможных достижений интеллекта. Все эти рассуждения я привожу с целью узнать ваше мнение.
С уважением,
Дж.У. Хантер
Эдинбург,
29 марта 1888.
Ответ редакторов
В соответствии с утверждением восточной философии, единство, составленное из «множества существ, элементов или форм», являет- ся сложным единством на уровне Майи — иллюзии, или невежества. Единое универсальное божественное Единство не может быть дифференцированным целым, каким бы «гармоническим» оно ни было. Организованность подразумевает воздействие какой-либо внешней силы на имеющийся в наличии материал, а потому никак не может сочетаться с самосущим, вечным и необусловленным Абсолютным Единством.
Эта Единая Сущность — абсолютный разум и абсолютное существование (и следовательно, не-разум и не-существование для конечного и обусловленного человеческого восприятия) — является «неделимым, выходящим за пределы понимания и не поддающимся описанию, субстратом всего». Так учит вступительная станца Ведантасары.
Так как же может Бесконечное и Беспредельное, необусловленное и абсолютное иметь какие-то размеры? Приведенное в письме описание подходит разве что к уменьшенному отражению несотворенного луча на майявическом уровне или в нашей феноменальной Вселенной, к одному из конечных элохимов, которых, по всей вероятности, на самом деле имел в виду наш корреспондент.
Для (философски) неподготовленного пантеиста, отождествляющего объективный Космос с абстрактным Божеством и считающего Божество и Космос синонимическими понятиями, форма иллюзорной объективности по необходимости должна быть формой Божества. Для (философски) подготовленного пантеиста абстракция, или ноумен, является непознаваемым Божеством, единой вечной реальностью — бесформенной, поскольку она однородна и неделима; безграничной, поскольку она вездесуща (ибо в противном случае противоречие наблюдалось бы не только в словах, но и в идеях); а конкретная феноменальная форма — ее носитель — не что иное, как заблуждение постоянно обманывающих нас физических чувств.
«Так же ли вечна природа, как и Бог?» Зависит от того, что в данном случае называется «природой». Если имеется в виду объективная феноменальная природа, то ответ будет следующим: хотя эта природа и сохраняется в латентном состоянии в божественном воображении, проявляется она лишь периодически и потому не может быть вечной. Но «абстрактная» природа и Божество (то, что наш корреспондент называет «Самосущей причиной, или Богом») — неразделимы и даже идентичны. Теософия против того, чтобы о Самосущей Причине, или Божестве, говорили в мужском роде. В данном случае теософия предпочитает местоимение Оно — постольку, поскольку эта «Причина» — бескорневой корень всего, и потому ее нельзя назвать ни мужским, ни женским, ни каким-либо другим атрибутом, ибо всякий признак является обусловленным, конечным и ограниченным и, следовательно, в данном случае абсолютно неприменимым. Собственное признание нашего уважаемого корреспондента в том, что он не может «думать ни о чем в природе — будь то дух [!], душа или Бог [!!] — не представляя себе размера, формы, численности и взаиморасположения», является живым примером прискорбного духа антропоморфизма, характерного для нашего столетия. Именно этот теологический и догматический антропоморфизм произвел на свет и является законным родителем материализма. Но если мы поймем, что форма есть просто временное восприятие, зависящее от наших физических чувств и особенностей нашего физического мозга, и per se не существует, иллюзорное мнение, что бесформенная причина не может быть причиной формы, быстро исчезнет. Представление о Космосе как о некоем ограниченном пространстве, имеющем три измерения — длину, ширину и высоту, вполне согласуется с механистическими представлениями; но оно неприменимо в метафизике и трансцендентальной философии. Говорить, что
«Истинное знание о Боге есть знание Формы Бога», значит игнорировать даже экзотеризм Ветхого Завета. «И говорил Господь к вам из среды огня; глас слов Его вы слышали, но образа не видели…» (Втор., IV, 12). А думать о Творце Всего как об имеющем «размеры, форму, численность и расположение», значит думать о конечном и обусловленном личностном Боге, который может быть только частью В сего. И если это так, то почему эта часть должна быть лучше других, ей подобных? Почему бы тогда не верить и в других богов — иные лучи Всеобъемлющего Света? И выражение: «Среди богов кто подобен Тебе, О Господь» — вовсе не означает, что Бог, к которому обращаются подобным образом, действительно является «богом богов» или хотя бы чем-то лучше других богов, своих собратьев; но просто лишний раз показывает, что каждый народ выбирал себе собственного бога, после чего в великом своем невежестве и суеверии поклонялся и молился этому богу, стараясь польстить ему, чтобы умилостивить. Политеизм при подобных воззрениях был бы куда более рационален и философичен, нежели антропоморфический монотеизм.
ХРИСТИАНСКИЙ СВЯЩЕННИК О ТЕОСОФИИ
В своем письме в «Indian Mirror» преподобный
Ч.Г.А. Долл сообщает:
Skeptomai по-гречески означает «я спрашиваю». В изначальном смысле этого слова я скептик по отношению к теософии. Я ее не понимаю, но прилагаю все усилия, чтобы выяснить, что она из себя представляет. Я тщательно прочитал зеленый буклет, который вы мне дали. Я имею в виду «Полный отчет о выступлениях на конференции, посвященной седьмой годовщине Теософского Общества и проходившей в бомбейском Институте Фрамджи Ковасджи 26 ноября 1882 года» («седьмая», включая четыре нью-йоркских?); поверьте, что мое внимание не ослабевало до самого конца, ибо четверть содержания соответствовала моим высказываниям и идеям, о которых пишет мой двоюродный брат Тилден из Симлы, что в Гималаях. Да, я вижу в ней пользу.
Без условно, что сейчас теософия означает именно свободу. Она проповедует доверие к себе и самоконтроль. В наши дни она означает смелость и независимость. Единственное, что вызывает у меня опасение, так это ее узость в смысле ограничения жизненных планов. Самым поразительным и очевидным в древнем индуизме является культ поклонения. В этом учении сказано, что Бог во всем, и все есть Бог, и что нет ничего или, вернее, не существует ничего, кроме Бога. С этим я согласен. Но индуизм и буддизм убивают чувства, убивают любознательность, убивают инициативу ради достижения единства с Богом — Нирваны, то есть того совершенства, которое вместе с тем означает покой, бесконечный отдых от работы, занятий и общества. Я не хочу такого эгоистичного отдыха ни сейчас, ни в будущем. Я жажду покоя — вечного, святого, безопасного; покоя в Боге навеки. Но не такого, при котором нарушается моя связь с Ним и с родственными душами во время благостного религиозного экстаза. Я ищу покоя в чувстве братства с Бесконечным и Вечным Творцом, Мыслителем, дающим Любовь и Жизнь. Я не желаю, чтобы мой сын растворился во мне. Я считаю, что ошибка индуизма и буддизма заключается в призыве забыть себя в Боге.
Патриарх Дебендранат Тагор однажды сказал мне:
«Мне нравится ваше определение Нирваны — “растворение в Боге” — это очень точно». Индуизм и буддизм (в чистом виде) запрещают думать, а как раз этого требуют от нас и Жизнь, и Бог. Но люди все равно мыслят, и потому существует несколько школ Нирваны, то есть способов прекращения мыслительных процессов. Один известный индус уверял меня, что его Нирвана позволяет ему узнавать друз ей на небесах. Для меня смысл всей религии — это Жизнь, а смысл всей Жизни — рост
