как же может тьма (иллюзия) увидеть свет, который сама же закрывает?
ЗАМЕТКИ ПО ПОВОДУ
«ЭЗОТЕРИЗМА ХРИСТИАНСКОЙ ДОГМЫ» АББАТА РОКА
На первых же страницах своего очерка, столь выдающегося своей искренностью и смелостью, автор [аббат Рока] ставит и решает следующий вопрос: «Кто может сказать, не является ли историче¬ский период, в которым мы сейчас пребываем, тем самым временем, когда должно исполниться великое речение Иисуса Христа: “Есть у Меня и другие овцы, ко¬торые не сего двора, и тех надлежит Мне привесть: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один пастырь” [Иоан., X, 16]?» Но некоторые факты из прошлой и нынешней истории восстают против этой оптимистической надежды.
Начнем с того, что учения и доктрины восточного эзотеризма, предсказывающие появление Калки Аватары в конце кали-юги, указывают на то, что мы пока находимся в самом начале этого цикла .
Материализуя центральную фигуру Нового Завета и насаждая догму о Слове, ставшем плотью, латин¬ская церковь тем самым утверждает доктрину, диаметрально противоположную учениям буддизма, индусского эзотеризма и греческого гнозиса. И посколь¬ку ни одна из догм не желает сдавать своих позиций, Восток и Запад всегда будут отделены друг от друга непреодолимой пропастью. Почти 2000 лет кровавых преследований, коим подвергала еретиков и безбожников церковь, грозным призраком стоят перед глазами восточных народов, побуждая их не спешить с отказом от собственных философских доктрин в пользу учения, явно принижающего принцип Христа .
Опять же, статистика свидетельствует о том, что две трети населения земного шара по-прежнему не желают признавать «единого Пастыря». Полчища миссионеров устремились во все концы света; римская церковь ежегодно тратит на них миллионы, а 350 или 360 различных протестантских сект — десятки миллионов; и каков же результат столь значительных усилий? Основанные на статистических данных исследования знаменитого епископа (епископа Темпла) дают недвусмысленный ответ на этот вопрос! С начала нынешнего столетия христианские миссионеры смогли обратить в свою веру три миллиона человек, тогда как магометане приобрели за это же время двести миллионов прозелитов, не потратив при этом ни единого цента! Чуть ли не вся Африка теперь принадлежит исламу. Вот вам и знамение времен!
Я уже говорила, что Новый Завет есть не что иное, как основанная на универсальных мистериях западная аллегория, первоисточники которой только лишь в Египте уходят в прошлое как минимум на 6000 лет до начала христианской эры. И я готова доказать это.
Сутью аллегории является Цикл Посвящения, но¬вая версия мистерий — одновременно психическая и астрономическая. Сабеизм и гелиолатрия неразрывно связаны в ней с еще одной мистерией — Воплощением Слова или нисхождением в человеческую расу божественного Установления, символизируемым рассказом об Элохим-Иегове и Адаме, сотворенном из праха. Следовательно, психология и аст¬ролатрия (отсюда — астрономия) в ней неразделимы.
Эти же самые фундаментальные мистерии зафик¬сированы в священных текстах всех народов с самого начала сознательной жизни человечества; но, когда одно из преданий, основанных на этих мистериях, начинает утверждать свое исключительное превосходство над остальными; когда оно объявляет себя не¬погрешимой догмой, насаждая веру в святость мерт¬вой буквы своего писания, в ущерб его истинному метафизическому значению, это предание следует призвать к порядку и, сорвав с него покровы, представить на обозрение миру в первозданной наготе!
Впрочем, бесполезно говорить об эзотерической идентичности универсальных верований, не разо¬бравшись предварительно и не осознав должным обра¬зом истинный эзотерический смысл двух перво-исходных терминов — Хрестос (???????) и Христос (???????), которые суть два полюса, разные по своему значению, как ночь и день, страдание и смирение, радость и слава и т.п. Настоящие христиане вымерли вместе с последними гностиками, а христиане нашего времени — узурпаторы, присвоившие себе имя, значение которого уже давно перестали понимать. И коль скоро дело обстоит именно так, то примирение между Востоком и Западом невозможно и никакой синкретизм религиозных идей не сможет свести их воедино.
Сказано, что после появления Калки Аватары (в Апокалипсисе — «Тот, кого ждут» на Белом Коне) настанет Золотой Век, и тогда каждый человек будет сам себе гуру (духовным учителем, или Пастырем), так как Логос, под каким бы именем он ни был известен , сможет войти в каждого духовно возрожденного смертного. И тогда вопрос о едином Пас¬тыре отпадет сам собой, если, конечно, не воспри¬нимать этого Пастыря как чистую метафору. Более того, христиане, локализуя и изолируя этот великий Принцип и отрицая его наличие в каком бы то ни было ином человеке, кроме Иисуса из Назарета (или Назорея), тем самым материализуют гностического Христа, что является единственным препятствием для достижения взаимопонимания с учениками архаиче¬ской мудрости.
Западные теософы признают Христа так же, как это делали гностики предшествующих христианству веков и как это делают ведантисты в отношении своего Кришны: они различают физического человека и божественный принцип, который — в случае с Аватарой — оживляет его. Их Кришна — исторический герой, смертный; но оживляющий его божественный Принцип (Вишну) вечен и бессмертен. Кришна — человек, и его имя остается земным даже после его смерти. Сам он не стал Вишну; Вишну только взял обратно ту часть себя, которая оживляла Аватару — эту и еще многие другие.
Слово Христос на самом деле является пере¬водом слова Крис ; это имя, безусловно, на много тысячелетий старше 1 года н.э. Доказательством тому служит изречение Эритрейской Сивиллы , в котором, в частности, есть такие слова: IHSOUS CREISTOS QEOU UIOS SWTHR STAUROS . Эта фраза, ныне широко известная среди христиан, в действительности представляет собой набор существительных, каждое из которых может трактоваться самым широким образом. Церковь поспешила извлечь из них пророчество о пришествии Иисуса. Однако фраза никоим образом не связана с наступлением нашей эры, что подтверждается историей (с 1 января 1 года до 1 янва¬ря 1888 г. н.э.) и самим текстом речения Сивиллы.
Это универсальное и чисто языческое пророчество, происхождение которого восходит к истокам нашей расы, действительно обещает нам возвращение золотого века, который вновь наступит после рождения предсказанного «ребенка»; однако это рож¬дение столь же аллегорично, сколь и метафизично. Оно не связано ни с каким конкретным мужчиной и ни с одной непорочной женщиной; оно абсолютно мифологично по своей форме и астрономично и теогонично в своем скрытом значении. Во все века и у всех народов мифический Мессия рождается на свет Матерью-Девственницей. Вспомните Кришну и Деваки; посмотрите, как буддийская легенда была экстраполирована на исторического Гаутаму Будду и его мать Майю; обратите внимание на дополнение к биографии фараона Аменхотепа III из XVII Династии, рожденного матерью-девственницей, царицей Мут-эм-уа. Взгляните также на внутреннее оформление стен в Святая Святых Луксорского храма, построенного тем же самым фараоном, и вы обнаружите там изображения четырех многозначительных сцен : первая изображает бога Тота (лунный Меркурий; египетский Посланник Богов, коему было поручено благовещение; Гавриил из «Книги Мертвых»), приветствующего царицу-девственницу и возвещающего ей о грядущем рождении сына; далее следует бог Кнеф, сотворяющий, с помощью Хатор (Святой Дух в двух своих аспектах — мужском и женском, аналог гностической Софии, превращенной в Святого Духа), прообраз будущего ребенка; далее — утомленная родовыми муками мать сидит в кресле акушерки, принимающей новорожденного под сводами пещеры; и наконец — сцена Поклонения. Английский египтолог Джеральд Массей описывает эту последнюю сцену следующим образом:
…И вот ребенок возведен на престол, и ему оказывают почтение Боги, а люди преподносят дары. За спиною бога Кнефа, справа, изображены три духа — трое волхвов или царей из легенды: стоя на коленях, правой рукой они протягивают ребенку дары, а левой — жизнь. Этот предсказанный, материализованый, рожденный и обожествленный ребенок — Атон-Солнце у египтян, у сирийцев — бог Адон, у евреев — Адонай; это ребенок-Христос из культа Атона; это чудесное оплодотворение вечно девст¬венной матери, персонифицированной в образе Мут-эм-уа — мате¬ри «единственного» — и символизирующей божественную мать юного Солнечного Бога. (The Historical Jesus and Mythical Christ, p.5, 2nd para.)
Сцены Божественного рождения из Луксорского Храма
(Albert Gayet, Le Temple de Luxor)
Нет нужды повторять содержание легенды о Деваки и Кришне, о его чудесном рождении, о пастухах, которые растили его, о мудрецах-Риши, его приветствовавших, или об индийском Ироде — царе Кансе, приказавшем истребить 40000 новорожденных мальчиков в надежде, что в их числе будет убит и Кришна, который должен был свергнуть его с престола.
И что же — наступил уже Золотой Век, воспетый Виргилием и Сивиллой? И где же нам его искать? Может, в первых веках христианства, когда язычники, встав на защиту собственных богов, уничтожали назареев? Или когда последние, уже открыто объявляя себя христианами, принялись топить языческих богов в потоках человеческой крови во имя Того, Кто проповедовал им, по их же собственному признанию, братскую и вселен¬скую любовь, да¬же к врагам, милосердие, вплоть до всепрощения, и забвение обид? Или же люди наслаждались Золотым Веком — его вселенским миром, материальным и моральным — в эпоху могущества святой инквизиции? Или, может быть, сейчас, когда армии Европы стоят друг против друга, готовые к взаимному истреблению, в то время как легионы несчастных умирают от голода и холода, благословляемые Викарием Христовым (получившим, кстати сказать, двадцать миллионов в подарок по случаю своего юбилея), а мораль в христианских и цивилизованных странах постепенно уступа¬ет место животному остервенению?
Истинное значение слов Сивиллы в полной мере понятно только Адептам; и ключом к их разгадке является отнюдь не крест на Голгофе.
Я ни в коей мере не хочу оскорбить чувства тех, кто верит в Иисуса, воплощенного Христа; но я просто обязана изложить нашу точку зрения на сей счет, прежде чем приступить к истолкованию наших собственных убеждений, коль скоро аббат Рока пытается отождествить их с учениями рим¬ско-католиче¬ской церкви. Две эти веры нельзя, невоз¬можно отождествлять до тех пор, пока католицизм латинской церкви не вернется к своим ранним, гностиче¬ским догматам. Римская церковь была гностической (так же, как и марциониты) до начала или даже до середины второго века; знаменитый гностик Марцион отошел от церкви только в 136 г., а Тациан — еще позже. Почему же они покинули церковь? Потому что погрязли в ереси, отвечает сама церковь. Но ис¬тория этих еретиче¬ских культов, подкрепленная эзотерическими рукописями, предлагает нам совершенно иной вариант ответа: эти прославленные гно¬стики, свидетельствует она, отошли от церкви, поскольку никак не могли согласиться с тем, что Христос стал плотью, так как это утверждение неот¬вратимо вело к материализации принципа Христа. Следовательно, именно тогда эта метафизическая аллегория, служившая фундаментальной доктриной для всех гностических братств, впервые подверглась радикальной трансформации .
Для доказательства того, что римская церковь действительно отошла даже от самой традиции, со¬храненной греческой церковью, достаточно будет привести один факт —
