на кресте… повернул лицо свое, устремил взгляд своих раскрытых глаз и распростер руки к Западу»? В своих примечаниях я все это объясню, кроме, пожалуй, того, как Распятый, чьи руки были прибиты большими гвоздями по обеим сторонам горизонтальной перекладины креста, мог простирать их «к Западу» (что было бы поистине чудесным для человека в его положении). Однако это уже малозначительные подробности.
А в заключение я скажу, что по-прежнему считаю, что аббат обманывает сам себя своими оп¬тимисти¬ческими надеждами. Я признаю Виктора Гю¬го великим поэтом, но никогда не слышала, чтобы его назы-вали пророком. Что же касается его заключительных слов (quant au mot de la fin, ou de la faim ), которые мой собеседник подбрасывает мне под видом прощания, то я могу обратить его внимание на следующие обстоятельства: 1) бедность и грязь встречаются практически везде, где правят католические священники; и 2) там, рядом с Махатмами (следуя его собственному выражению), не должно быть бедных хотя бы потому, что там нет богатых; помимо лживых миссионеров, там бывали и другие люди.
И вот теперь, когда я ответила аббату Рока, ка¬толическому священнику, мне хотелось бы завершить свой чрезмерно многословный ответ обращением к м-ру Рока, моему критику и собеседнику, чья манера изложения своих мыслей становится не¬из¬мен¬но вежливой и одухотворенной в тех случаях, ко¬гда он забывает о своей сутане. Именно такому м-ру Рока мне хотелось бы высказать свое сожаление по поводу того, что мне постоянно приходится парировать его удары и противоречить ему везде и во всем. И если этот ответ, так же как и предыдущие мои «Примечания», покажется ему очередным «избиением», то могу заверить его, что это не так. Ибо если мы не понимаем друг друга (несмотря на все его уверения в том, что он прекрасно меня понимает), то только потому, что наши представления о ценности и значении христианского, брахмано-буддистского и гностического эзотеризма диаметрально противоположны. И даже то обстоятельство, что мы с ним гово¬рим на одном языке, не в силах нам помочь. Он чер¬пает свои выводы и эзотериче¬скую информацию из источников, мне неизвестных, поскольку все это современные исследования, я же излагаю ему точку зрения древних посвященных и выводы архаического эзотеризма, о которых он, в свою очередь, на-сколь¬ко я могу судить, не имеет ни малейшего представления.
Если обобщить наши точки зрения и сравнить их без двусмысленности, то, как мне кажется, основное различие между ними будет состоять в следую¬щем: если я придерживаюсь эзотерической концепции универ¬сального Христа, то есть имперсонального и до-христианского Логоса, то он отвечает мне сектант¬скими представлениями о Христе, распрост¬ранив¬шимися в нашу эру (хотя сама идея Христа по¬явилась задолго до христианской эры), — представлениями церковными и догматическими.
Эзотеризму древнего Гнозиса, утраченному, по его мнению, церковью, он противопоставляет схола¬стический эзотеризм средних веков. Он пытается переубедить даже меня с помощью хитростей, изобретенных в свое время теологами и розенкрейцерами, которые, дабы избежать костра, скрывали свои истинные взгляды под маской ортодоксии и любви к христианству, против которых они втайне восставали. Учитывая все это, стоит ли удивляться отсутствию между нами взаимопонимания? Что же касается предложения аббата Рока «ценить убеждения и труды ближнего», то я благодарю его за добрые пожелания, хотя и сомневаюсь в том, что он когда-нибудь сможет оценить деликатность моих манер в сочетании с абсолютной откровенностью моего языка. Я же со своей стороны могу уверить его в том, что всегда ценила его как талантливого писателя, наделенного широкими взглядами и добрым сердцем, равно как и бесстрашного священника, способного с редким для нашего времени мужеством высказывать свои убеждения.
Как бы то ни было — vera pro gratiis, даже если за этим выражением следует его противоположность — veritas odium parit.
ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ
ХАРАКТЕР ЕВАНГЕЛИЙ
I
«…cкажи нам, когда это будет? и какой признак Твоего присутствия и кончины века?» — спросили ученики Учителя на горе Елеонской.
На этот вопрос Человек Скорбей, Хрестос, шедший навстречу своим мукам и в то же время — навстречу своему триумфу в новом качестве Христоса, или Христа , дал поистине пророческий и весьма глубокомысленный ответ, который стоит процитировать целиком. Вот что сказал Иисус:
Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас; ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: «я Христос», и многих прельстят. Также услышите о войнах… Но это еще не конец: Ибо восстанет народ на народ, и царство на царство, и будут глады, моры и землетрясения по местам; Все же это начало болезней… И многие лжепророки восстанут и прельстят многих… и тогда придет конец… когда увидите мерзость запустения, реченную чрез пророка Даниила… Тогда, если кто скажет вам: «вот здесь Христос», или «там», — не верьте… Итак, если скажут вам: «вот, Он в пустыне», — не выходите; «вот, Он в потаенных комнатах», — не верьте; Ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого…
На основании вышеприведенного отрывка каждый может сделать для себя два очевидных вывода, касающихся фраз, исправленных в новом издании Евангелия: а) «пришествие Христа» означает присутствие Христоса в духовно возрожденном мире, а вовсе не телесное возвращение «Христа» Иисуса; б) этого Христа не следует искать ни в пустыне, ни «в потаенных комнатах», то есть ни в одном из храмов и ни в одной из церквей, сотворенных человеком; поскольку Христос — истинный эзотерический Спа¬ситель — это не человек, но Божественный Принцип, заключенный в каждом человеческом существе. Тот, кто пытается воскресить в себе Дух, распятый земными страстями и похороненный в «склепе» грешной плоти; кто нашел в себе силы откатить в сторону камень материи от дверей своего внутреннего свя¬тилища, тот воскрешает в себе Христа . «Сын Че-ловеческий» — не дитя рабыни-плоти, но сын свободной женщины-Духа , плод собственных деяний человека, его духовных трудов.
С другой стороны, на протяжении всей христиан¬ской эпохи описанные Матфеем предзнаменования никогда не проявлялись так ярко и явственно, как в наше время. Когда еще народы восставали друг на друга так ожесточенно, как сейчас? Когда еще имели место столь свирепые «глады» (другое название вопиющей нищеты и повсеместной пытки недоеданием огромных масс пролетариата) и столь частые и масштабные землетрясения, как в последние годы? Крепкие в вере милленаристы и адвентисты могли бы сказать, что «пришествие (во¬площенного) Христа» уже близко и что уже пришло время готовиться к «концу света». Теософы — во всяком случае те из них, кому понятен скрытый смысл ожидания пришествия вселенских Аватар, Мессий, Сосиошей и Христов, — знают, что это будет не «конец света», но «кончина века», то есть окончание цикла, которое, действительно, уже не за горами . Если наши читатели уже успели позабыть заключительные фразы статьи «Знамения времени» , напечатаной в «Lu¬cifer» за минувший октябрь, пусть они перечитают их заново, и тогда им станет понятно значение этого цикла.
Предупреждение о «лже-Христах» и лже-пророках по сей день продолжает истолковываться благоче¬стивыми христианами, поклоняющимися мертвой букве своего писания, как относящееся прежде всего к мистикам вообще и, разумеется, к теософам в частности.
Подтверждением тому является недавно вышедшая в свет работа м-ра Пембера «Ранний период существования Земли». Но, что бы там ни говорилось, совершенно очевидно, что к теософам слова Еван¬гелия от Матфея едва ли применимы. Ибо теософы никогда не утверждали, что Христос находится «здесь» или «там», в пустыне или в большом городе; и нако¬нец, они никогда не призывали искать Его в «потаенных комнатах» — за алтарем какой-либо церкви. Будь они христиане или язычники по своему рождению, они, тем не менее, всегда выступали против облачения в материю и, следовательно, неправомерного принижения того, что является самым чистым и величественным идеалом, символом символов, а именно — бессмертного Божественного Духа, заключенного в человеке, как бы этот Дух ни назывался — Гор, Кришна, Будда или Христос. И никто из них ни разу не сказал: «Я — Христос», поскольку те из них, кто родился на Западе, считают себя пока что только хрестианами , хотя и прилагают все усилия к тому, чтобы стать христианами в духе. Это предо¬стере¬же¬ние Христа скорее можно отнести к тем, кто в своей гордыне и тщеславии не желает вести жизнь Хрестоса (которая только и может снискать человеку право носить имя Христа), но при этом самонадеянно полагает себя христианином (благословенным, помазанником) — исключительно по праву обряда крещения, через который он прошел, когда ему было всего лишь несколько дней от роду. И как же можно сомневаться в пророческом даре того, кто высказал это предостережение, видя толпы лжепророков и псевдоапостолов (Христа), наполнивших землю? Именно они раскололи на бесчисленное множество маленьких кусочков единую божественную Истину — теперь только в протестантском мире мо¬нолит Вечной Истины разбит на триста пятьдесят с лишним сект, и число их продолжает расти. Возь¬мем для примера округленную цифру 350 и предположим, что одной из этих сект удалось-таки более или менее приблизиться к истине; тогда выходит, что остальные 349 учений по необходимости должны быть ложными . Но ведь каждая из этих сект утверждает, что Христос находится именно в ее «потаенной комнате», и отказывает в этой привилегии всем другим, в то время как подавляющее большинство сектантов ежедневно распинает Христа на кресте материальной обыденности: по сути дела — на «столбе позора», как называли его древние римляне!
Преклонение перед мертвой буквой библейского текста это не что иное, как одна из форм идолопо¬клонства. Главный догмат веры не может быть двуликим Янусом. «Оправдание» через Христа не может быть достигнуто по нашей воле и прихоти, будь то оправдание «верой» или «деяниями»; и потому, ко¬гда Иаков (II, 25) противоречит Павлу (Евр., XI, 31) и наоборот , один из них неизбежно должен быть неправ. Следовательно, Библия отнюдь не является «Словом Божьим», но, в лучшем случае, содержит в себе слова обыкновенных, подверженных заблуждениям людей и несовершенных наставников. Однако если читать ее эзотерически, можно найти в ней если не всю истину, то, по крайней мере, «ничего кроме истины», в какой бы аллегорической форме она ни была изложена. И все же: Quot homines tot sententiae.
«Принцип Христа», пробужденный и воссиявший Дух Истины универсален и вечен; и потому истинный Христос не может быть монополизирован никем из людей, даже если кто-то из них присвоит себе ти¬тул «Викария Христа» или же «Главы» той или иной государственной религии. Дух «Хреста», как и дух «Христа», невозможно ограничить рамками какой-либо одной веры или секты уже потому, что эта вера или секта, утверждая собственную непогрешимость, стремится вознестись над остальными. Само это имя используется
