ненависть ко всякому ритуализму и к его матери — папской власти, просто усмехнулся бы.
В «A Terrible Indictment» в адрес протестантов, напечатанном в виде передовицы к «Times» за 7 ноября 1866 г., сказано:
Под влиянием епископов все связанные с теологией исследования неуклонно хирели, пока английские критики Библии окончательно не превратились в объект насмешек для зарубежных ученых. Возьмите работу любого теолога, который намеревается стать настоятелем или епископом, и вы увидите перед собою не беспристрастного исследователя, делающего досто¬янием гласности результаты своего честного исследования, но заправского адвоката, изначально преследующего цель — изобразить черное белым в угоду собственной традиционной системе.
И если протестанты не признают «Семерых Ан¬гелов», не воздают им божественные почести и, вследствие этого, не стыдятся и не боятся их имен, в отличие от католиков, то, с другой стороны, они повинны в «иезуитстве» иного рода — столь же не¬лицеприятном. Ибо, непрестанно подчеркивая свою веру в Писание как в исходящее непосредственно от Бога Откровение, ни одно слово которого не может быть изменено под страхом вечного проклятия, они трепещут и содрогаются при каждом новом научном открытии, поскольку стараются избежать конфронтации со своим заклятым врагом. Для них геология, антропология, этнология и астрономия являются практически тем же, чем являются Уриил, Саальфиил, Иегудиил и Варахиил для римско-католической церкви, потому что хрен редьки, как известно, не слаще. И поскольку ни та ни другая из двух религий не склонна воздерживаться от проклятий, клеветы и гонений на магию, оккультизм и даже теософию, то будет только справедливым и оправданным, если ученики, постигающие священную науку древности, в конце концов устав от их нападок, бесстрашно вы¬скажут прямо в лица обеим всю правду.
Magna est veritas et praevalebit.
ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПЛАНЕТЫ
Ни одна звезда из мириадов, сияющих на огромном полотне ночного неба, не может состязаться в яркости с планетой Венерой. Ей уступает даже Сириус-Сотис — собачья звезда, возлюбленная Изидой. Венера — настоящая царица всех наших планет, жемчужина в венце нашей Солнечной сис¬темы. Эта прекрасная утренняя и вечерняя звезда вдохновляет поэтов и сопутствует одинокому пастырю. Но не будем забывать, что
Звезды не только светят, но и учат,
хотя их тайны до сих пор неведомы большинству людей, включая астрономов. Поистине, они — «и красота, и тайна». Однако, если верить Байрону, «обычно полагают, что там, где тайна, всегда таится зло». Таким образом, извращенное злобой человеческое воображение смогло разглядеть зло даже в этих ясных глазах, глядящих на наш мир сквозь пелену эфира. Следовательно, жертвами клеве¬ты и на¬говоров могут быть не только от¬дельные мужчины и женщины, но и целые звезды и планеты. Известно, что репутация и сама судьба человека или группы людей часто приносятся в жертву интересам другого человека или группы людей. И эта несправедливая практика, увы, имеет место не только внизу, на земле, но уже распространилась и на небеса, ибо Венера — сестра нашей Земли — оказалась принесенной в жертву нашей маленькой пла¬нете ради вящего ут¬верждения ее «богоизбранно-сти». Венере была уготована роль козла отпущения, Азазэля звездного неба, взявшего на себя грехи Земли, или, вернее, грехи одного из сословий рода человеческого — духовенства, оклеветавшего прекрасное светило с низменною целью: принизив ярчайшую из планет, возвысить себя и укрепить власть над суеверной и невежественной толпой, сделав свое могущество фактиче¬ски незыблемым.
Это произошло в средние века. И теперь грех лежит у порога христианства — грех его научных вдохновителей, возведших заблуждение в ранг религиозной догмы (что, впрочем, можно назвать скорее правилом, нежели исключением).
В самом деле, весь небесный мир, планеты и их владыки, древние боги поэтического язычества — Солнце, Луна, стихии и все неисчислимое сонмище миров (во всяком случае, те из них, которые были известны отцам церкви) — разделили ту же участь. Их всех оболгали и унизили, руководствуясь одним лишь неукротимым желанием — во что бы то ни стало доказать, что одна маленькая теологиче¬ская система, созданная на основе и из исходного материала все того же язычества, является единст¬венно правильной и священной, а все, что предшествовало ей или появилось позже, целиком и полностью ошибочно. Нам предлагают уверовать в то, что Солнце и звезды и даже сам воздух очистились и «спаслись» от первородного греха и сатанинского языческого элемента лишь после 1 г. н.э. Схоластам и схолиа¬стам , чья природа «не приемлет ни кропотливого исследовательского труда, ни последовательных умоза¬ключений», удалось-таки доказать, на радость непогрешимой церкви, что до Рождества весь Космос находился под властью Сатаны (довольно сомни¬тельный комплимент в адрес Бо¬га!); и христиа¬нам пришлось поверить этому под страхом осуждения. Никогда утонченная софистика и казуистика не проявляли столь явственно свое истинное лицо, как в случае с экс-сатанизмом и по¬следующим «спасением» различных небесных тел. И прекрасная, но несчастная Венера пострадала в этой войне с так на¬зываемыми божественными аргументами в гораздо большей степени, нежели ее звездные коллеги.
Но в то время как история прочих шести планет — их постепенного преображения из греко-арийских богов в семитских демонов и, наконец, в «божест¬венные атрибуты семи очей Господа» — известна лишь образованным людям, история Венеры-Люцифера уже давно стала домашней притчей чуть ли не во всех, даже самых безграмотных семьях в римско-католических странах.
И все же ради тех, кто, возможно, не знаком с этим разделом астральной мифологии, воспроизведем этот сюжет еще раз.
Венера, которую Пифагор называл за ее неповторимую яркость sol alter, не могла не привлекать само¬го пристального внимания древних теогонистов. Прежде чем Венера стала называться Венерой, в до-гесиодовской теогонии ее называли Эосфором (или Фосфором) и Геспером, детьми зари и сумерек. Более того, у Гесиода эта планета разделена на два божест¬венных существа. Это два брата: Эосфор (на латыни Люцифер) — утренняя звезда, и Геспер — ве¬черняя звезда. Они — дети Астрея и Эос, звездного неба и зари, а также Кефала и Эос (The-og., 378-382; Hyginus, Poeticфn Astronomicфn, II, XLII). Преллер, цитируя Дешарма, называет Фаэтона идентичным Фосфору, или Люциферу (Grie¬chische My¬thologie, I, 365). И, ссылаясь на авторитет Гесиода, добавляет, что Фаэтон был сыном все тех же вышеупомянутых божеств — Кефала и Эос.
Когда Фаэтон, или Фосфор, «яркое утреннее све¬тило», был еще юношей, его увезла Афродита (Венера), чтобы сделать ночным сторожем своего святилища (Theog., 986-991). Он был «звездой светлой и утренней» (см.: Отк., XXII, 16), которую возлюбила за яркий свет богиня зари Аврора; постепенно затмевая сияние своего возлюбленного, богиня как бы похищает звезду, чтобы затем снова возвратить ее на вечерний горизонт, где она охраняет небесные врата. Ранним утром Фосфор, «выйдя из вод Океанских, священную в небо возносит главу, дабы всем возвестить света божественного приближенье». (Илиада, XXIII, 226; Одиссея, XIII, 93-94; Virgil, Aeneid, VIII, 589; Decharme, Mythologie de la Grece Antique, p. 247.) С факелом в руке он летит сквозь космос перед колесницей Авроры. А вечером он становится Геспером — «самой прекрасной звездою из всех, что сияют на небе» (Илиада, XXII, 317-318). Он — отец Гесперид, охраняющих вместе с драконом золотые яблоки; прекрасный гений с ни¬спадающими золотыми локонами, воспетый и прославленный во всех древних эпиталамах (свадебных песнях как греков-язычников, так и ранних христиан). Когда ночь подходит к концу, он возглавляет свадебный кортеж, чтобы доставить новобрачную в объятия ее жени¬ха. (Decharme, Mytho¬logie de la Grece Antique, p. 248.)
Пока, как видим, не заметно никакого сбли¬жения и никакой аналогии между поэтической персонификацией звезды (чисто астрономическим мифом) и сатанизмом христианской теологии. Напротив, описание планеты под именем Геспера (вечерней звезды) и тесная связь последнего с греческим эдемским садом и охраняющим его драконом навевают, при наличии достаточной свободы воображения, до боли знакомые ассоциации с третьей главой книги «Бытие». Но этого явно недостаточно для оправданного возведения теологической стены из клеветы и искажений, призванной полностью отделить христианство от язычества.
Но из всех греческих эвгемеризаций Люцифер-Эосфор является, возможно, самым сложным для истол¬кования. У римлян планета стала Венерой, или Афродитой-Анадиоменой — рожденной из пены боги¬ней, Божественной Матерью, тождественной фини¬кийской Астарте и еврейской Астарот. Всех их связывали с Утренней Звездой и называли Девами Моря, или Mar (отсюда — Мария), Великой Безд¬ны. Все эти титулы применяются ныне римской цер¬ковью по отношению к христианской Деве Марии. Все эти древние богини были связаны с луной и полу¬месяцем, с драконом и планетой Венерой. Но эти же атрибуты относятся и к матери Христовой. И если финикийские мореплаватели, руководствовавшиеся в своих странствиях вечерней и утренней звездой («оком их богини-матери», служившим им маяком), укрепляли на носу судов изображения бо¬гини Астарты (или Афродиты, Венеры Эрикинии), то разве не то же по сути делают по сей день моряки-¬католики, устанавливающие на носу кораблей Мадонну — благословенную Деву Марию, именуемую также «Девой Морской»? Признанная покровительница христианских моряков, их звезда — «Stella Del Mar»… изображается стоящей на полумесяце. Подобно древним языческим богиням, она то¬же «Царица Небесная» и тоже «Утренняя Звезда».
Объясняет это что-нибудь или нет — пусть решает сам читатель. Мы же добавим, что Венера-Лю¬ци¬фер не имеет ничего общего с тьмою, ибо она — свет. Само слово «люцифер» означает «светоносный», под-разумевая первый направленный луч, разру¬шаю¬щий губительную беспросветность ночи. Когда же планету-звезду назвали Венерой, она превратилась в символ зари, стала целомудренной Авророй. Профессор Макс Мюллер небезосновательно предпо¬лагает, что Афродита, рожденная из моря, является персонификацией утренней зари — самого краси¬вого в природе зрелища (Lectures on the Science of Language, II, p. 408-409), поскольку до своей асси¬миляции греками Афродита была персо¬нификацией Природы, жизнью и светом языческого мира, что подтверждается восторженным обращением Лукреция к Венере, ко¬то¬рое цитирует в своем сочинении Дешарм. Это божест¬венная Природа во всей своей полноте; Адити-Пракрити до того, как она превратилась в Лакшми. Это та Природа, пред величественным и светлым ли¬ком которой «уле¬тают ветры, уми-ротворенное небо изливает потоки света и улыбаются морские волны» (Лукреций) .
Когда же ее отождествляли с сирийской бо¬гиней Ас¬тартой (Иеропольской Астарот), сияющая планета персонифицировалась как величественная жен¬щина, держащая в одной руке факел, а в другой — крестообразный жезл с изогнутым навершием. (См.: Lucian, De Dea Syria; Cicero, De Natura Deo¬rum, lib. III, cap. XXIII.) Наконец, астрономически планета изображается в виде шара, установленного на вершине креста — символа, с которым не пожелал бы соседствовать ни один дьявол; тогда как планета Земля изображается в виде сферы, расположенной под крестом.
Но эти кресты никак не могут быть христиан¬скими символами; в них мы видим египетский крукс ансата — атрибут Изиды (Венеры, Афродиты, словом — Природы) или планету . Изображение Земли в виде перевернутого крукс ансата также имеет огромное оккультное значение, на
