весьма полезный для нашего духовного роста и развития.
Однако если предположить, что между злом и добром действительно нет никакой разницы, то немедленно возникает опасность теологических заблуждений, разногласий и противоречий. Из письма м-ра Мея вовсе не следует, что ему на самом деле удалось устранить это религиозное затруднение (3), напротив, говоря о добре и зле как о едином целом, он тем самым только усугубляет его.
И хотя Исайя и говорит нам, что только Бог является Верховным творцом как добра, так и зла, в понятие зла в данном случае вкладывается нейтрализующий, исправительный смысл, и Бога здесь, следовательно, можно сравнить с отцом, наставляющим на истинный путь своего ребенка; ибо сама «Книга Пророка Исайи» замыслена прежде всего как упрек в адрес тех, кто называет добро злом, зло — добром и выдает злодейства за добрые дела.
Именно из-за того, что путаница между добром и злом, возникшая вследствие их отождествления, до¬стигла огромных размеров, были созданы Писания, дабы указать людям, что есть добро и что есть зло. (4) А в Писаниях сказано, что настолько велика стала сила тех, кто своими злыми обычаями сделал почти неслышным Слово Божье, что они замыслили предать «Сына Человече¬ского», доказывавшего, что пути Господни направлены на добро, а не во зло, на распятие как дьявола.
Только тот урок, который мы можем и должны извлечь из распятия «Сына Человеческого» (и непре¬менно извлечем, когда атмосфера в церкви станет доста¬точно свободной для этого), сможет устранить религиозное затруднение, беспокоящее ныне как хри¬стианский, так и еврейский мир, потому что м-р Мей неправ, когда утверждает, что добро и зло, или Иисус и Дьявол, суть одно и то же. (5)
Преп. Т.Г.Хедли.
Поместье Петершэм, Ю[жный] У[эльс]
Примечания редакторов
1) М-р Мей отнюдь не первый, кому приходит в голову эта идея. Лактанций — один из отцов церк¬ви — недвусмысленно высказывает ту же самую мысль, когда заявляет, что «Слово» (или Логос) было первородным братом Сатаны («Di¬vi¬narum Institutionum Libri Septem», Book II, ch. IX), поскольку Сатана — тоже «Сын Бога» (см.: Иов., II, 1).
2) «Высочайшее» — если только Оно бесконечно и вездесуще — и не может быть никаким другим. Оно должно быть «добрым и злым», «светом и тьмою» и т.д. именно потому, что оно вездесуще и, следовательно, должно присутствовать как в сосуде добродетелей, так и во вместилище порока, как в атоме чистейшей субстанции, так и в атоме грязи. Вся беда в том, что теология и (даже воинствующее) духовенство непоследовательны в своих предписаниях: они требуют, чтобы люди верили в беспредельное и абсолютное божество, и в то же время принижают это божество до персонифици¬рованного существа, имеющего какие-то признаки, хотя эти утверждения взаимно исключают друг друга и потому столь же абсурдны с точки зрения фи-лософии, сколь и непримиримы.
3) В том, что соединение добра со злом в одном божестве создает «религиозное затруднение» и вы¬зывает «теологические заблуждения», повинны исключи¬тельно духовенство и теология, а вовсе не м-р Мей. Пусть они откажутся от идеи персонифицированного бога с человеческими атрибутами, и за¬труднение исчезнет само собой.
4) Писания были созданы для того, чтобы замаскировать аллегории, лежащие в основе космогонических и антропологических мистерий, а во¬все не для того, чтобы «указать людям, что есть добро и что есть зло». Если наш уважаемый и пре¬подобный корреспондент воспринимает рай и злополучное яблоко au serieux, то почему бы ему не воспринимать и «распятие» в соответст¬вии с учением своей церкви? «Распят как дьявол» — странная фраза. Мы знаем о нескольких распятых «Сыновьях Бога», но никогда не слышали, чтобы кто-то обошелся подобным образом хотя бы с одним дьяволом. С другой стороны, если бы хрис¬тиа¬не отнеслись так же серьезно, как они относятся к «яблоку и ребру», к простым, но очень важным словам, сказанным Христом на Горе, а именно: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Ме¬ня», то пере¬стали бы поносить, гнать и всячески неправедно обвинять бедного Дьявола, который — если воспри¬нимать его как персонифицированную личность — явно должен быть «блажен», поскольку с самого начала христианства никто не был так гоним и неправедно поруган, как этот козел отпущения, обвиненный во всех грехах человече¬ских!
И наконец:
5) Если рассматривать «добро и зло, или Иисуса и Дьявола» как личности, то можно сказать, что ни одна личность с начала мира не была полно¬стью свободна от зла, и, следовательно, предположение м-ра Мея верно, а преподобный м-р Хедли по¬падает в замкнутый круг, который сам же и начер¬тил. Demon est Deus inversus — сказано о проявленном, дифференцированном божестве, или материальной Вселенной. То, что Абсолютно, не может быть даже гомогенным; это Эн — ничто, или ни-что; и, если человек, обладающий конечным интеллектом, желает рассуждать о бесконечном и, следо¬вательно, для него недосягаемом и невообразимом, ему необ¬ходимо принять именно этот философский постулат, ибо в противном случае он будет посрамлен этой же самой философией.
НЬЮ-ЙОРКСКИЕ БУДДИСТЫ
Около двух лет назад в американской и особенно в нью-йоркской прессе широко дебатировался вопрос о буддизме. Многие неверующие в христианство обратились к благородной философии мудреца из Капилавасту и объявили себя буддистами, ибо их собственные философские и научные убеждения более соответствовали логическим — хотя для многих скудных умов и слишком туманным — мета-физическим концепциям «Трипитаки». Но кто же они — те, что стремятся к Нирване? Предпочтительнее ли Нирвана современному Аду? Что говорят об этом ортодоксальные христиане? Таковы были задаваемые вопросы; наряду с многочисленными ответами был получен ответ и от некоего джентльмена, бывшего христианина. Статья его грешит некоторыми ошибками, но через нее красной нитью проходит одна мысль: что церквам давно пора распроститься с идеей Ада. Если только они не хотят дожить до того дня, когда почти все разумные люди, особенно после публикации замечательной поэмы Эдвина Арнольда «Свет Азии», выдержавшей в Америке несколько изданий, не принимая и даже не понимая религии Гаутамы Будды, объявят себя буддистами просто в надежде на то, что никто не будет требовать от них веры в ад, несмотря на недавнюю ревизию Библии и достижения девятнадцатого века. То, что Нирвана — даже в качестве ложно истолкованной доктрины тотального уничтожения — в глазах каждого разумного человека предпочтительнее христианского ада, видно из вышеупомянутой статьи, напечатанной в «New York Telegram». Автор пишет:
Последователи Будды обязаны проводить большую часть своего времени в размышлениях о Нирване — том состоянии небытия, к которому они должны вернуться после долгих странствий и многочисленных метаморфоз во плоти. Чтобы объяснить все своеобразие доктрин сих необычных религиозных фанатиков, потребовалось бы слишком много места, и мы касаемся их лишь затем, чтобы указать на мораль, которую выведем немного позд¬нее. Выражаясь языком одного сведущего автора трудов об этой стороне буддизма, когда человек умирает, его тело распадается, а душа уничтожается, оставляя в качестве зародыша новой индивидуальности лишь свои деяния и их последствия. В соответствии с зарождающей мощью (которая определяется нравственно¬стью поступков), результатом будет животное, человек, демон или божество; таким образом, идентичность душ заменяется непрерывностью их существования.
Истинный буддист, следовательно, думает, что он должен поступать праведно не только во имя собственного эгоистического блага, но ради нового «Я», которое придет ему на смену. Конечная цель буддийского спасения — искоренение порока путем исчер¬пания самого существования, то есть неизбежности его возобновления. Такая жизнь именуется Сансарой.
Под Нирваной, куда мы перейдем после всех мета¬морфоз бытия, на которые способны здесь, подразумевается «высшее освобождение», и это неясное определение означает то, что теисты назвали бы «растворением в Боге», а атеисты — «небытием, ничто».
Нирвана знаменует собою освобождение от существования, от дальнейших рождений, прекращение всех страданий и описывается как «по ту сторону» Сансары — ее антипода; вне времени, пространства или силы. Жизнь рассматривается как summum malum, а уничтожение, следовательно, как summum bonum. Придерживающиеся этой веры считают, что даже в этом мире человек может на несколько мгновений вознестись в Нирвану, предаваясь божественной медитации и будучи совершенно бескорыстным. Многие обретают поддержку в этой особенной ве¬ре. Но жители христианских стран порою упускают из виду этот факт.
Вопрос Ада
Мы рассказали об этом буддистам, поскольку, похоже, их вера в некоторых отношениях счаст¬ливее и разумнее веры многих экстремистски настроенных ортодоксальных теологов. Излюбленная тема — ад как место или состояние вечного наказания — вот уже несколько месяцев будоражит публику, и ныне к ней проявляется столь же большой интерес, как и всегда. Если бы его существование или не-существование могло быть доказано, это стало бы наиважнейшей темой, которая, возможно, захватила бы внимание всего человечества. Но существование или не-существование ада не может быть доказано, и потому, хотя тысячи людей и проявляют интерес к данному предмету, лишь сравнительно немногие чувствуют поистине глубокую, насущную заинтересованность. Особенно с тех пор, как лекции полковника Ингерсолля сделали ад в глазах миллионов посмешищем, а ожидаемое по этому поводу эссе графа Джоаннеса, возможно, вызовет еще больше веселья. Небольшая группа, действительно жизненно заинтере¬со¬ванная в данном вопросе — ортодоксальные верующие различных церквей.
Ад и Нирвана
Конечно, все ортодоксальные священники воз¬негодуют на любую попытку лишить их удовольствия веровать в пылающий и вечный ад. Тщетно пытались мы проанализировать и понять, в чем же именно состоит это удовольствие. Казалось бы, будущее, устраняющее бесчисленным существам перспективу вечно гореть в муках, предпочтительнее будущего, в котором эти муки являются sine qua non.
Религия буддистов исключает любое подобное представление и взамен предлагает всему рели¬гиозному миру свое. Если человек не может жить счастливо вечно, то нет ничего удручающего в том, что сознание его в предстоящем уничтожится, либо пребудет в спокойствии и безмятежности, недоступных никакой боли.
Мы отнюдь не пропагандируем религию будди¬стов, но когда столько сект обсуждают вопрос существования или несуществования ада, занятно узнать, что религия, исповедуемая миллионами людей, обходится вообще без этой идеи.
Несмотря на доводы в пользу того, что времена, когда церковь сможет обходиться без ада, не наступят вовек, спорить по данному вопросу, как это делают многие, представляется праздным и лицемерным.
«Я христианин», — говорит один. — «Тогда вы веруете в ад и в дьявола?» — «О, нет, конечно же, нет; ибо доктрина эта смехотворна и давно уже развенчана». — «Тогда вы не христианин и ваше христианство — всего лишь притворство», — вот наш ответ. — «Но, послушайте, я действительно христианин, ибо я верую во Христа». — «Во Христа-бога или во Христа-человека? Если вы веруете во Христа-человека, тогда вы не более христианин, нежели еврей или магометанин, поскольку оба по-своему верят, что такой человек в самом деле жил с первого по тридцать третий го¬ды;
