Блаватская Е. П. Хроники познания истины.
ТАЙНЫЕ ЗНАНИЯ.
ДРЕВНОСТЬ BЕД.
Журналу, подобно «Theosophist» проявляющему интерес к исследованиям археологии и религий древности наравне с изучением оккультных сил в природе, необходимо быть вдвойне осторожным и предусмотрительным. Непосредственное сближение двух таких конфликтующих дисциплин — точной науки и метафизики, может вызвать столь же сильное возмущение в обществе, как и брошенный в воду калий. А наше стремление доказать, что некоторые мудрейшие ученые Запада, сбитые с толку мертвой буквой священных писаний, не в состоянии обнаружить сокровенный дух в реликвиях прошлого, неизбежно ставит нас под удар критики. С теми лжеучеными, которые не обладают достаточной терпимостью и сдержанностью, чтобы позволить другим пересмотреть их заключения, мы неизбежно будем входить в антагонизм. Поэтому очень важно с самого начала четко определить наше отношение к научным гипотезам, возможно, недолговечным и признанным лишь за отсутствием лучшего.
Многие исследования археологов и востоковедов посвящены вопросу хронологии, особенно в том, что касается сравнительной теологии. Их утверждения об относительной древности величайших религий дохристианской эпохи до сих пор являются не более чем правдоподобными гипотезами. Как далеко в прошлое уходит ведический период, «невозможно сказать», признается профессор Макс Мюллер1; тем не менее он прослеживает его до «периода, предшествовавшего 1000 году до Р.Х.», и приводит нас к «1100 или 1200 году до Р.Х. как к самому раннему времени, когда было закончено составление сборника ведических гимнов». Также ни один из наших ведущих ученых не может похвастаться тем, что он разрешил этот спорный вопрос, особенно деликатный, когда речь идет о хронологии книги «Бытие». К несчастью, на пути этих ученых встало христианство — прямая ветвь иудаизма и в большинстве случаев государственная религия их стран. Поэтому едва ли найдутся двое ученых, согласных друг с другом; каждый устанавливает различные даты появления Вед и книг Моисея, не забывая при этом при каждом удобном случае высказать сомнение в адрес первых. Даже профессор Мюллер, это светило светил в филологических и хронологических вопросах, лет двадцать тому назад осторожно заметил, что будет трудно установить, «являются ли Веды самыми древними из книг и нельзя ли некоторые отрывки из Ветхого Завета отнести ко времени появления старейших ведических гимнов или даже к еще более раннему периоду». «Theosophist», таким образом, может либо принять, либо отвергнуть так называемую авторитетную хронологию науки. Заблуждаемся ли мы, признавая, что более склонны принять хронологию известного знатока Вед — свами Даянанды Сарасвати, всегда уверенного в том, что говорит, знающего четыре Веды наизусть, прекрасно знакомого со всей санскритской литературой, не оглядывающегося, как западные востоковеды, на общественное мнение, не подтрунивающего над суевериями большинства и не ищущего выгоды в сокрытии фактов? Мы вполне сознаем, на какой идем риск, отказывая в лести нашим ученым мужам. И все же с присущей еретикам безрассудностью мы должны следовать своей дорогой, даже если, как Тарпея2 древности, будем погребены под грудою щитов и ученых цитат из этих «авторитетов».
Мы далеки от принятия абсурдной хронологии Бероса или даже хронологии Синселлия, хотя, по правде говоря, они кажутся абсурдными лишь в свете наших собственных предрассудков. Но между экстремистскими утверждениями брахманов и смехотворно короткими сроками, допускаемыми нашими востоковедами для развития и расцвета этой гигантской литературы периода, предшествовавшего Махабхарате, должна быть некая золотая середина. Свами Даянанда Сарасвати утверждает, что «вот уже почти 5000 лет, как Веды перестали быть объектом изучения», и относит появление первых четырех Вед к далекой древности. Профессор Мюллер, приписывая составлению даже самых ранних из Брахман3 период от 1000 до 800 года до Р.Х., едва осмеливается, как мы уже видели, отнести составление Самхиты — гимнов Ригведы — ко времени ранее 1200-1500 годов до н.э.!4 Кому же верить и кто из них двоих лучше информирован?
Нельзя ли ликвидировать этот пробел в несколько тысячелетий, и неужели так трудно каждому из этих двух авторитетов предоставить науке дату, которую бы она сочла достаточно убедительной? Как легко прийти к ложным заключениям путем современного метода индукции, так же легко можно принять и ложные посылки, из которых затем последуют ложные выводы.
Несомненно, профессор Макс Мюллер имел достаточные основания для своих хронологических заключений. Так же, как и пандит Даянанда Сарасвати. Опытному филологу в его исследованиях безусловным ориентиром служит постепенное изменение, развитие и становление санскрита. То, что у профессора Макса Мюллера были причины впасть в заблуждение, можно понять, рассмотрев доводы свами Даянанды. Наш уважаемый друг и учитель утверждает, что и г-н Мюллер, и д-р Уилсон в своих исследованиях и выводах руководствовались неточными и недостоверными комментариями Саяны, Махидхары и Уваты, которые диаметрально отличаются от комментариев более раннего периода, использованных свами Даянандой во время работы над своим великим трудом «Веда-бхашья». С самого начала публикации этого труда поднялся скандал из-за того, что комментарий свами якобы имеет целью доказать несостоятельность Саяны и английских интерпретаторов. Пандит Даянанда справедливо замечает: «Меня нельзя упрекать в том, что Саяна ошибся, а английские интерпретаторы выбрали его своим гидом; заблуждение не может длиться слишком долго. Лишь Истина способна выстоять, а ложь по мере развития цивилизации исчезнет»5. И поскольку, как он утверждает, «Веда-бхашья» целиком основана на древних комментариях периода до Махабхараты, к которым западные ученые совсем не имеют доступа и которые нам кажутся более убедительными, то мы без колебания должны последовать за ним, а не за нашими лучшими европейскими востоковедами.
Но, отложив в сторону такое prima facie доказательство, мы попросим профессора Макса Мюллера разгадать нам загадку. Предложенная им самим и имеющая такое же отношение к элементарной логике, как и к рассматриваемой нами хронологии, она не давала нам покоя в течение двадцати лет. Эта идея, ясная и прямая, как течение Роны, впадающей в Женевское озеро, проходит красной нитью через все его лекции — от первого тома «Chips from a German Workshop» и до последней его лекции.
Постараемся объяснить.
Все, кто, как и мы, пристально следили за его лекциями, припомнят, что профессор Макс Мюллер приписывает все богатство мифов, символов и религиозных аллегорий ведических гимнов, равно как и греческой мифологии, первоначальному поклонению человека природе. Приводим его слова: «В гимнах Вед человек, разрешая тайны этого мира, предоставлен самому себе… От темноты и сна его пробуждает свет солнца… и он называет его “своею жизнью”, своим дыханием, своим блистающим Господином и Защитником. Он дает имена всем силам природы, и после того как он назвал огонь “Агни”, солнечный свет “Индрой”, бурю, гром и молнию “Марутами”, а зарю “Ушас”, все они, естественно, приняли подобный человеку облик и стали даже еще более величественными»6.
Это описание умственного восприятия примитивного человека, во времена, когда человечество находилось в младенческом состоянии и едва вышло из своей колыбели, очень точно. Однако эпоха, которой он приписывает эти инфантильные размышления, ведический период, а время, отделяющее нас от него, как утверждается выше, насчитывает около 3000 лет. Великий филолог, кажется, так взволнован идеей умственной слабости человечества во времена, когда наиболее почтенные Риши составляли гимны, что в своей «Introduction to the Science of Religion» (р. 278) он говорит: «Вы все еще удивляетесь политеизму и мифологии? Напрасно, ведь они неизбежны. Они, если хотите, рarler enfantin религии. У мира есть свой период детства, и когда он был ребенком, то и говорил, как ребенок (nota bene, 3000 лет назад). Он все воспринимал, как дитя и думал, как дитя… И наша ошибка, если мы принимаем детский лепет за язык взрослых людей… Язык древности — это язык детства… Рarler enfantin в религии еще не умер… как например, в религии Индии».
Прочитав эти слова, остановимся и задумаемся. В самом конце сего талантливого объяснения мы сталкиваемся с огромной трудностью, о которой выдающийся поборник древней веры, кажется, никогда и не догадывался. Всем, кто знаком с работами и идеями этого исследователя Востока, может показаться верхом абсурда подозрение, что за основу своих исчислений он может принять библейскую хронологию, согласно которой человек на земле появился 6000 лет назад. И, тем не менее, признание этой хронологии неизбежно, если мы вообще намерены признавать доводы профессора Мюллера, ибо здесь мы уже наталкиваемся на чисто арифметическую и математическую ошибку в составлении пропорции…
Никто не может отрицать, что процесс роста и развития — ментального так же, как и физического, должен быть аналогичен процессу роста и развития самого человека. Антрополог, если он захочет подняться выше простого изучения взаимосвязи человека с другими представителями животного царства, должен в некотором роде быть физиологом и анатомом, поскольку его наука, так же как и этнология, — наука прогрессивная, которой могут заниматься только те, кто способен ретроспективно проследить постепенное раскрытие в человеке способностей и сил, отводя каждому из этих процессов определенный период времени. И тогда никто не будет считать, что череп с сохранившимся зубом мудрости принадлежит ребенку. Сегодня, основываясь на данных современных исследованиий геологии, профессор В.Дрейпер7 говорит: «Есть основания полагать, что в более низких пластах земли можно проследить существование человека вплоть до третичного периода. В ледниковом наносе в Шотландии наряду с останками человека можно встретить и останки окаменелого слона». Самые точные расчеты показывают, что с начала последнего ледникового периода прошло 240 000 лет. Составив пропорцию между 240 000 годами (минимальный возраст, который мы можем приписать человеческой расе) и двадцатью четырьмя годами жизни одного человека, мы обнаружим, что три тысячи лет назад, во времена составления ведических гимнов, человечеству исполнился бы как раз двадцать один год — год совершеннолетия, когда человек уже перестает использовать parler enfantin, или детский лепет. Но, согласно взглядам лектора, человек три тысячи лет назад, когда ему исполнился двадцать один год, был глупым и недоразвитым, хотя и многообещающим ребенком, а в двадцать четыре года стал умным, проницательным и образованным, превосходно аналитически и философски мыслящим человеком девятнадцатого века. Или, не упуская из виду наше уравнение, другими словами, профессор мог бы с таким же успехом сказать, что человек, который еще в полдень был младенцем, в полночь уже стал взрослым, произносящим вместо parler enfantin мудрые речи!
Знаменитый санскритолог и лектор по сравнительной теологии обязан разрешить это противоречие. Или же гимны Ригведы были составлены 3000 лет назад и, таким образом, не могут быть написаны на «языке детства» человеком, жившим в ледниковый период, а поколение, которое их составляло, было из взрослых, вероятно, таких же сведущих в философии и науке своего времени, как мы в философии и науке нашего времени, или же нам придется отнести их ко временам глубокой древности, когда ум человека был еще в младенческом состоянии. И в этом последнем случае профессору
