тех, у кого находили маленькие восковые фигурки их врагов, ибо присутствие оных могло означать только одно — намерение совершить убийство. «Не должен ты рисовать живой дух врага своего или создавать подобие какого-нибудь человека», ибо «это — отвратительное преступление против природы». И еще: «Любой предмет, в который заключили дух, — опасен, и потому не должно оставлять его в руках человека несведущего… Следует пригласить человека ученого (в области магии), чтобы он очистил его». (Pract. Laws of Occult Science, Book V, Coptic copy). В своеобразном «руководстве» по основам оккультизма сказано: «Чтобы сделать заколдованную вещь (фетиш) безвредной, ее следует распылить на атомы (разрушить) и захоронить оставшиеся от нее обломки в сырой земле» (далее приводятся конкретные наставления, не имеющие отношения к настоящему изданию)225.
То, что здесь называется «живым духом», на самом деле является астральным телом. «Души — как соединенные со своими телами, так и оторванные от них — обладают некоей вещественной субстанцией, ибо такова их собственная природа», — говорит Святой Иларий (St. Hilarius, Commentarius in Matthaeum, cap. V, 8)226. Следовательно, астральное тело живого человека, несведущего в оккультных науках, можно заставить (если хорошо разбираться в магии) оживить какой-либо объект: войти в него и оставаться там постоянно, особенно если этому объекту придано сходство с самим человеком, то есть если это портрет, статуя, маленькая восковая фигурка и т.п. И если любой вред или увечье, нанесенное астральному двойнику, автоматически переносится на физическое тело, то нетрудно догадаться, что, пронзив куклу в каком-нибудь жизненно важном участке тела, скажем — в сердце, можно тем самым вызвать смерть ее прообраза, причем подлинная причина смерти так и останется неизвестной.
Египтяне, делившие человека (экзотерически) на три части или группы: «тело разума» (чистый дух — наши 7 и 6-й принципы), призрачную душу (5, 4 и 3-й принципы) и грубое тело (прана и стхулашарира), призывали в своих магических обрядах и заклинаниях (как для божественных целей белой магии, так и для черных магических козней) именно «призрачную душу», или астральное тело, как мы его называем.
Заклинаниями призывалась не сама душа, но лишь ее подобие, которое греки называли эйдолон и которое представляло собой промежуточный принцип между душою и телом. Это учение пришло с Востока — колыбели всякого знания. Халдейские маги, равно как и последователи Зороастра, верили, что не только божественная душа (дух) получает возможность приобщиться к славе божественного, небесного света, но также и чувственная душа. (Psellus, in Scholiis, in Orac).227
Будучи переведенными в нашу теософскую терминологию, эти две души будут называться соответственно — Атма и Буддхи (носитель духа).
Неоплатоники и даже Ориген «называют астральное тело — авгоэйд и астроэйд, то есть сияющее подобно звездам» (Histoire et Traite des Sciences Occultes, by Count de Resie, Vol. II, p. 598).
Словом, господствующее ныне незнание природы человеческого призрака и жизненного принципа, равно как и функций различных человеческих принципов, поистине прискорбно. В то время как наука отвергает их целиком и полностью (самый легкий способ разрубить гордиев узел существующей проблемы), церковь выдумывает фантастическую догму об одном-единственном принципе — душе; и ни та, ни другая, похоже, не собираются отступаться от своих предубеждений, несмотря на обилие древних свидетельств, в том числе и оставленных наиболее учеными древними авторами. А потому, прежде чем изучать этот вопрос, сохраняя хоть какую-то надежду немного прояснить его, нашим теософам (по крайней мере, тем из них, у кого данная проблема вызывает интерес) необходимо узнать и уяснить следующее:
1. Какова разница между физиологической галлюцинацией и психическим или духовным ясновидением или яснослышанием?
2. Духи или невидимые существа определенного рода — будь то призраки некогда живших людей, ангелы, духи или элементалы — имеют ли от природы какое-нибудь эфирное и потому невидимое для нас тело? Если да, то связаны ли они с ним неразрывно или же могут притягивать к себе некоторые текучие субстанции, чтобы становиться видимыми для людей?
3. Обладают ли они способностью настолько эффективно смешиваться с атомами какого-либо объекта, будь то статуя (идол), рисунок или амулет, чтобы передать ему свои силы и способности или даже оживить его?
4. Могут ли Адепты, йоги или Посвященные привязывать эти существа с помощью белой или черной магии к определенным объектам?
5. В каких состояниях, помимо нирваны и авичи, могут пребывать добродетельные и дурные люди после смерти? И т.д., и т.п.
Обо всем этом можно прочесть в сочинениях древних классиков, в особенности — арийской литературы. Кроме того, я сама попыталась изложить и истолковать коллективное и индивидуальные мнения на сей счет крупнейших философов в своей «Тайной Доктрине»228. Надеюсь, эта книга в скором времени выйдет в свет. Но для того чтобы хоть как-то нейтрализовать эффект, производимый на людей недальновидных такими юмористическими произведениями, как «Падший идол», я сочла необходимым привести в этой статье некоторые факты из прошлых эпох, свидетельствующие о том, что посмертные шалости, подобные тем, которые позволял себе псевдоаскет м-ра Энсти, умерший внезапной смертью, случаются в природе не так уж редко.
Начнем, пожалуй, с того, что напомним читателю, что если астральное тело человека — не предрассудок, в основе которого лежат обычные галлюцинации, но реально существующий в природе объект, то, следуя законам логики, можно предположить, что этот эйдолон, чья индивидуальность полностью сосредотачивается после смерти в личностном Эго, будет притягиваться к собственным останкам, некогда бывшим его живым телом229; а если последнее будет кремировано, а пепел — захоронен, вполне естественно, что астральный человек будет искать ему замену, чтобы продлить свое существование; и находит он ее, как правило, в чужом живом теле, в которое ему удается проникнуть (в теле медиума), или в своей собственной статуе, или портрете, или в какой-нибудь хорошо знакомой вещи в доме, где он некогда жил, либо в его окрестностях. Вряд ли возможно также списать целиком на счет предрассудков теорию «вампиров». По всей Европе — в Германии, Штирии, Молдавии, Сербии, Франции и России — над мертвыми телами тех, кого считали вампирами, совершались специальные очистительные обряды, варьирующиеся лишь в соответствии с установлениями местных церквей. Но и греческая, и латинская религии одинаково считают, что тело такого мертвеца целесообразно выкопать и пригвоздить к земле осиновым колом.
Однако, чем бы на самом деле ни был этот призрак — реальностью или суеверием, неоспоримо одно: древние философы и поэты, классики и просто сочинители верили в то, что в человеке заключен его астральный двойник, который может появляться отдельно от своего плотного тела как при жизни, так и после смерти последнего; и эта вера, пережив несколько тысячелетий мировой истории, сохранилась до наших дней (по крайней мере мы ее полностью разделяем). При жизни «призрачная душа» является носителем божественной души и чистого духа. Но лишь только физическую оболочку поглощает пламя, духовная душа, отделяясь от подобия человека, восходит к своей новой обители абсолютного блаженства (дэвакхан или сварга), а призрачный эйдолон нисходит в область Аида (лимб, чистилище, камалока).
«Я завершила свое земное существование, — восклицает Дидона, — мой сияющий призрак [астральное тело], образ моего существа спустится теперь в земное лоно»230.
Vixi, et quem dederet cursum fortuna, peregi;
Et nunc magna mei sub terras ibit imago.
(Virgil, Aeneid, lib. IV, 653-654).
Сабин и Сервий Гонорат Мавр — ученый комментатор Виргилия, живший в VI столетии — утверждали, по свидетельству демонолога Дельрио (кн. II, гл. XX и XXV, с. 116)231, что человек состоит, помимо души, из тела и тени (умбра). Душа восходит к небесам, тело распыляется, а тень погружается в Гадес. «…Призрак, — говорят они, — umbra seu simulacrum — не является настоящим телом: это всего лишь образ тела, к которому невозможно прикоснуться рукой, ибо он неуловим, подобно дыханию».
Гомер описывает такую тень на примере призрака Патрокла, который, хотя и погиб, сраженный рукою Гектора, все-таки: «Здесь — его лицо, и голос, и кровь, что все еще из ран его сочится» (см.: Iliad, XXIII, 65-68; также Odyssey, XI, 468). Древние греки и римляне разделяли душу на две части: anima bruta и anima divina, первая из которых названа у Гомера животной душой, образом и жизнью тела, а вторая — бессмертной и божественной.
Что же касается нашей камалоки, то Энний, по словам Лукреция, «увидел образ священных сфер в Ахерузии, где не живут ни наши тела, ни наши души, но только наши подобия, чья мертвенная бледность наводит страх!» Именно в окружении этих теней к нему явился божественный Гомер, обливаясь горькими слезами, как будто боги сотворили этого великого человека едино лишь для вечного страданья. Именно из глубин этого мира (камалоки), вечно алчущего сближения с нашим, оставшаяся в нем третья часть великого поэта — его призрак — вещала Эннию о тайнах природы…
Пифагор и Платон тоже подразделяли душу на две характерные части, независимые друг от друга: одна — разумная душа, или ?????, и другая — неразумная, ??????. Последняя, в свою очередь, тоже делилась на две части, или аспекта: ??????? и ??????????; так что если добавить ко всему этому еще божественную душу, и ее дух, и тело, то получатся как раз те самые семь принципов теософии. То, что Виргилий называет imago («образ»), Лукреций именует словом simulacrum («подобие») (см.: De Rerum Natura, Bk. I, 123), но и то, и другое суть варианты названия одного и того же — астрального тела.
Таким образом, мы находим у древних сразу два однозначных подтверждения истинности нашей эзотерической философии: а) астральный или материализованный образ умершего на самом деле не является ни душой, ни духом, ни телом оного, но только его тенью, что полностью согласуется с нашим собственным определением этого образа — «оболочка»; и б) если только оболочку или какую-то вещь одушевляет не сам бессмертный Бог (ангел), она никак не может быть духом, то есть душой или истинным, духовным Эго некогда жившего человека, ибо дух возносится, а астральное тело (если только это не тело живого человека) не может подняться выше земного, привязанного к земле Эго, или неразумной оболочки. Следовательно, Гомер был прав, когда заставил Телемаха, увидевшего Улисса, представшего перед своим сыном после долгого отсутствия, воскликнуть с недоверием:
Нет, ты не мой отец; ты — демон,
дух, что пытается прельстить меня!
(Одиссея, XVI, 194-95)
Эти-то иллюзорные тени, не принадлежащие ни земле, ни небесам, и призывают к себе на помощь колдуны и прочие адепты черной магии, чтобы преследовать свои жертвы, заставлять галлюцинировать умы порою даже самых честных и добропорядочных людей, которые становятся, таким образом, жертвами намеренно инспирированных ментальных эпидемий; а еще — чтобы препятствовать всеми возможными способами благому делу просветителей и охранителей человечества,
