заглатывающей свой хвост (египетская эмблема вечности), а иногда и обычным кругом (см. печать Теософского Общества). Единственное различие, которое можно найти между арийской и западной символикой двойного треугольника, по объяснению автора, связано с тем, что он упустил из виду глубокое и особое значение того, что сам называет «зенитом и нулем», если мы его правильно поняли.
У западных каббалистов вершина белого треугольника теряется (то же значение имеют и египетские пирамиды)246 в зените — мире чистой нематериальности или чистого духа, тогда как нижний угол черного треугольника, обращенный вниз, к надиру, изображает, используя весьма прозаическое выражение средневековых герметиков, чистую или, скорее, «нечистую материю» как «грубое чистилище небесного огня» — духа, втянутого в водоворот уничтожения, тот низший мир, где формы, образы и сознательная жизнь исчезают, дабы рассеяться и вернуться к своему материнскому источнику — космической материи. То же относится и к центральной точке, и к центральной полости, которая, согласно пуранам, «считается вместилищем Авьяктабрахмы — непроявленного божества».
Оккультисты, обычно изображающие эту фигуру так:
вместо простой центральной геометрической точки (которая, не имея ни длины, ни ширины, ни высоты, символизирует невидимое «Центральное Солнце», свет «непроявленного Божества»), часто помещают крукс ансата (крест с рукояткой или египетский Тау), в зените которого верхнюю линию они заменяют кругом — символом беспредельного, несотворенного пространства. Модифицированный таким образом, этот крест имеет почти то же значение, что и «крест мира» древнеегипетских герметиков, крест в круге.
Следовательно, ошибочно утверждать, будто в заметке редактора говорилось о том, что двойной треугольник символизирует «только дух и материю», ибо он имеет столько символов, что для их объяснения не хватит и целого тома.
Наш критик говорит: «Если, как вы заявляете, “двойной треугольник” представляет только вселенский дух и материю, то остается неразъясненным возражение, как две стороны, или любые две вещи, могут образовать треугольник, или как треугольник может символизировать что-то одно: только дух или только материю, что, похоже, делаете вы, разграничивая белый и черный цвета».
Полагая, что мы уже достаточно объяснили некоторые сложности и показали, что западные каббалисты всегда рассматривали «тройственность в единстве» и vice versa, мы можем добавить, что пифагорейцы разъяснили «возражение», на котором особенно настаивает автор приведенных слов, еще 2500 лет назад. Сакральные числа этой школы — главная идея которой заключалась в том, что в основе всех сил и феноменальных изменений вселенной лежит вечный принцип единства — не включали в себя число два, или дуаду. Пифагорейцы отказывались признавать это число даже как абстрактную идею именно на том основании, что в геометрии нельзя построить фигуру только из двух прямых линий.
Вполне очевидно, что в символике число «два» нельзя соотнести ни с одною замкнутой фигурой, ни с плоской, ни с пространственной геометрической фигурой; и, следовательно, коли оно не может представлять единство во множественности, как любая другая многоугольная фигура, его нельзя считать сакральным числом. Поскольку число два представлено в геометрии в виде двойной горизонтальной линии , в римских цифрах — двойной перпендикулярной линией , а сама линия, имея длину, не имеет ни ширины, ни высоты, то прежде чем станет возможным его принять, к нему следует добавить еще одно число. Лишь в сочетании с единицей, становясь равносторонним треугольником, оно может быть названо фигурой.
Итак, теперь понятно, почему герметики, символизируя дух и материю, альфу и омегу Космоса, использовали два переплетенных между собою треугольника — оба суть «тройственность в единстве», окрашивая первый, олицетворяющий «дух», мелом в белый цвет, а второй, олицетворяющий «материю» —углем в черный цвет.
На вопрос, что обозначают две другие белые вершины, если одна «белая вершина, восходящая к небесам, символизирует дух», мы ответим, что согласно каббалистам, две нижние вершины представляют «дух, упадающий в зарождение», то есть чистую божественную искру, уже смешавшуюся с материей феноменального мира.
Аналогичное объяснение применимо и к двум углам основания черного треугольника; третьи же вершины обоих треугольников являют: одна — постепенное очищение духа, другая — постепенное уплотнение материи. A говорить, что «любое понятие высшего или низшего» в «величественной идее Космоса» кажется «не только отталкивающим, но и невозможным» — значит возражать против символического выражения чего-либо абстрактного в конкретном образе. Тогда почему бы не покончить разом со всеми символами, включая знак Вишну, а также со всевозможными научными объяснениями Пуран, приведенными автором? И почему каббалистическая идея должна быть более отталкивающей, чем идея «Смерть — Пожиратель — Время», где последнее слово является синонимом Бесконечной Вечности, символизированной кругом, опоясывающим двойной треугольник?
Странная непоследовательность, которая, к тому же, не согласуется с остальной частью статьи! Если автор «нигде не сталкивался с представлением о белом и черном треугольнике», то просто потому, что он никогда не изучал и, возможно, даже не видел трудов западных каббалистов с их иллюстрациями.
Приведенные нами объяснения содержат ключ к пифагорейской общей формуле единства во множественности, где Единое развивает множества и пронизывает множества и все в целом. Их мистическая декада 1 + 2 + 3 + 4 = 10 полностью выражает эту идею; и она не только далека от того, чтобы быть «отталкивающей», но и положительно величественна. Единица есть Бог, два — материя (число, столь презираемое ими как материя per se, никогда не может быть сознательным единством)247, три (или треугольник), сочетая в себе Монаду и Дуаду и имея свойства обеих, становится триадой или феноменальным миром. Тетрада, или священный Тетрактис, согласно пифагорейцам — совершенная форма, выражающая одновременно пустоту всего — майю; а декада — сумма всего, вмещающая весь космос.
«Вселенная есть сочетание тысячи элементов и в то же время выражение единого элемента — абсолютной гармонии или духа — хаос для чувств, совершенный космос для разума», — пишем мы в «Разоблаченной Изиде».
Пифагор изучал философию в Индии. Отсюда и сходство фундаментальных понятий посвященных брахманов древности и пифагорейцев. Когда, определяя Шаткон248, автор говорит, что оный «представляет большую вселенную (Брахманду249) — всю бесконечность (Махакаша250), содержащую все планетарные и звездные миры — он всего лишь повторяет другими словами объяснение, данное Пифагором и философами-герметиками для шестиугольной звезды, или «двойного треугольника», показанного выше.
Для нас не составит труда восполнить пробелы, оставшиеся в нашей короткой заметке августовского номера, как в отношении «остальных трех вершин обоих треугольников» и трех сторон каждого из «двойных треугольников», так и в отношении окружности, описывающей фигуру.
Поскольку герметики все видимое и невидимое облекали в символы, то они выразили символом и макрокосм в его завершенности.
Пифагорейцы, включавшие в свою декаду весь космос, еще выше почитали число двенадцать, ибо оно представляет священный Тетрактис, умноженный на три, что дает три идеальных квадрата, называемых Тетрадами. Философы-герметики и оккультисты, следовавшие по их стопам, представляли число двенадцать в виде «двойного треугольника» — большой вселенной, или макрокосма, символизированного этой фигурой — и включали в него пентаграмму, или микрокосм, именовавшийся ими малой вселенной.
Разделив двенадцать букв, обозначающих внешние углы, на четыре группы триад или три группы тетрактисов, они получили двенадцатиугольник — правильный геометрический многоугольник, ограниченный двенадцатью равными сторонами и имеющий двенадцать равных углов, которые у древних халдеев символизировали двенадцать «великих богов»251, а у еврейских каббалистов — десять сефирот, творческих сил Природы, эманирующих из Сефиры (Божественного Света), являющейся главою сефирот и эманацией Хокмы — высшей (непроявленной) Мудрости252 — и Эйн Соф, бесконечного; то есть, три группы триад сефирот и четвертую триаду, состоящую из Сефиры, Эйн Софа и Хокмы — высшей Мудрости, «непостигаемой путем размышления» и «сокрытой внутри и снаружи черепа Долгого Лика»; высшая голова верхнего треугольника образует «три каббалистических Лика», и все четыре триады составляют вместе число двенадцать.
Более того, двенадцать фигур дают два квадрата, или двойной тетрактис, представляющий в пифагорейской символике два мира — духовный и физический; восемнадцать внутренних и шесть центральных углов его в сумме составляют двадцать четыре — дважды священное число макрокосма, или двадцать четыре «божественные непроявленные силы».
Перечислить их все в такой небольшой статье невозможно. К тому же, в наше скептическое время гораздо разумнее следовать намеку Ямвлиха, говорившего, что «божественные силы всегда негодовали на тех, кто разглашал построение двенадцатигранника», то есть раскрывал способ вписывания в сферу додекаэдра, одной из пяти пространственных фигур в геометрии, состоящей из двенадцати равных правильных пятиугольников, тайный каббалистический смысл которого нашим оппонентам было бы полезно изучить253.
К тому же, как показано на рисунке, пентаграмма в центре «двойного треугольника» дает ключ к пониманию этого символа философами-герметиками и каббалистами. Этот двойной знак настолько известен
и распространен, что его можно увидеть над входом в Лха-Кханг (храм, где хранятся буддийские изображения и статуи) в каждом гомпа (ламаистском монастыре) и зачастую — над хранилищем реликвий, называемом в Тибете Дунг-тинг. Ключ к его значению дают нам труды каббалистов средневековья. «Человек — это малый мир внутри большой вселенной, — учит Парацельс. — Микрокосм внутри макрокосма подобен зародышу в материнском чреве: тремя своими главными принципами он связан с утробой вселенной». Эти три принципа описываются как двоякие: 1) дух элементов (земное тело и жизненный принцип); 2) дух звезд (сидеральное, или астральное тело и воля, управляющая им); 3) дух духовного мира (животная и духовная душа); седьмой же принцип является почти нематериальным духом, или божественным Авгоэйдосом, Атмой, представленной центральной точкой, соответствующей человеческому пупку. Этот седьмой принцип и есть личностный Бог каждого человека — так говорят древние оккультисты Запада и Востока.
Таким образом, объяснения, которые наш критик дает Шаткону и Панчкону254, скорее подтверждают, нежели разрушают нашу теорию. Говоря о пяти треугольниках, состоящих из «пятью пять», то есть двадцать пять вершин, он замечает, что пентаграмма — это «иными словами, число, соответствующее двадцати пяти элементам, образующим живое человеческое существо». Мы полагаем, под «элементами» автор подразумевает то же, что и каббалисты, утверждавшие, что эманации 24 божественных «непроявленных сил», а «несуществующая», или «Центральная Точка» при этом является двадцать пятой, образуют совершенное человеческое существо. Но в каком еще отношении приведенная выше фраза, если не спорить об относительной ценности слов «элемент» и «эманация», к тому же, усиленная дополнительным замечанием автора, что «вся фигура микрокосма… внутреннего мира индивидуального живого существа… есть фигура, символизирующая Брахму, обожествленную творческую энергию», в каком отношении, спрашивается, это так уж расходится с нашим утверждением, что некоторые знатоки (герметической философии) и каббалисты рассматривают пять вершин пентаграммы как символы пяти основных частей человеческого тела? Мы не являемся ревностными учениками или последователями западных каббалистов, но тем не менее, утверждаем, что в этом они правы. Если двадцать пять элементов, представленных пятиконечной звездой, образуют «живое человеческое существо», значит, все эти элементы, будь то ментальные или физические, жизненно необходимы, и фигура, символизирующая «творческую энергию», придает больше
