— бог тепла, плодородия и изобилия. Корни этого праздника уходят далеко вглубь веков, поскольку задолго до христианства болгары поклонялись Сурве и посвящали праздник Нового года этому богу, моля его благословить их поля и послать им самим счастье и процветание. Этот обычай сохранился во всей своей языческой силе, и хотя в каждой местности есть свои отличия, тем не менее, обряды и ритуалы, в основном, одинаковы.

Накануне Нового года болгары не работают и обязаны поститься.

Молодые девушки-невесты готовят большой пирог, платий, в который они кладут корни различной формы с молодыми ростками, давая каждому название по его форме. Так, один корень называют домом, второй — садом, другие — мельницей, виноградом, лошадью, курицей, кошкой и так далее, в соответствии с тем, какой собственностью и какими земными сокровищами владеет семья. В этом символе рога изобилия представлены даже такие ценности, как украшения и мешочки с деньгами. Кроме всего этого, внутрь пирога кладут большую старинную серебряную монету, называемую бабкой, которую обвязывают красной нитью так, чтобы получился крест. Эта монета считается знаком удачи и счастья.

После захода солнца и некоторых обрядов, включающих молитвы уходящему светилу, вся семья собирается вокруг большого круглого стола, который называется паралия; на него выставляют описанный выше пирог, сушеные овощи, кукурузу, тонкую восковую свечу и, наконец, большую кадильницу с благовониями лучшего качества — для бога. Глава семьи, обычно старший из ее членов, дед или отец, с особым благоговением берет в одну руку кадило, а в другую свечу и обходит дом, окуривая все четыре угла, начиная и заканчивая на восточной стороне; при этом он произносит различные обращения к богу, заканчивая христианским «Отче наш, иже еси на небесех…», адресованным Сурве. Затем свечу прячут и хранят целый год, до следующего праздника. Считается, что она обладает чудесными целительными свойствами, и зажигают ее только если в семье кто-то болен, полагая, что она исцелит больного.

После этого обряда старший берет нож и разрезает пирог на куски, по количеству членов семьи. Получив свой кусок, каждый спешит его осмотреть.

Самым счастливым в предстоящем году будет тот, у кого в пироге окажется старинная монета с крестом из красной нитки; его считают избранником Сурвы, и все завидуют счастливчику. Следующими по важности идут символы дома, виноградника и прочие; в соответствии с находкой человек узнает свой гороскоп на предстоящий год. Самым несчастным будет получивший кошку; он бледнеет и дрожит: горе ему, ибо он окружен врагами и должен приготовиться к тяжким испытаниям.

В это время в печь кладут большое полено, символизирующее пылающий алтарь, и зажигают огонь. Это полено горит в честь Сурвы и предстает оракулом всего семейства. Если оно будет гореть всю ночь до утра и огонь не потухнет — это хороший знак; в противном же случае ожидается смерть кого-либо из членов семьи, и праздник заканчивается сильным плачем.

В эту ночь не спят ни юноши, ни девушки. В полночь начинаются предсказания, чудеса и разнообразные обряды, в которых горящее бревно выступает в роли оракула. Если молодая почка, брошенная в огонь, громко разорвется, то это означает быструю и счастливую свадьбу — и vice versa.

Поздно ночью молодые пары выходят из своих домов и идут в гости к знакомым, переходя из дома в дом, обмениваясь поздравлениями и воздавая благодарности божеству. Эти пары называют сурвакари; все парни несут большие ветки, украшенные красными лентами, старинными монетами и изображением Сурвы; по пути они поют хором песню, столь же своеобразную, сколь и необычную. Она заслуживает того, чтобы ее привести здесь, хотя, конечно, перевод на другой язык преуменьшит ее достоинства.

Вот строки, с которыми обращаются к хозяевам в каждом доме:

Сурва, Сурва, Господин этой поры,

Пошли счастливый Новый год;

Здоровье и удачу этому дому,

Успех и благословение до следующего года.

Да будут у вас хорошие урожаи

и полные колосья.

Да будут у вас золото и шелк,

виноград и фрукты.

Да будут у вас бочонки, полные вина,

и сытые желудки.

Будьте благословенны Богом —

вы и ваш дом…

Его благословение на всех вас.

Аминь! Аминь! Аминь!

Поющие сурвакари, получившие в каждом доме вознаграждение за добрые пожелания, на рассвете расходятся по домам… Вот так, рука об руку, в христианской Болгарии идут символы экзотерического культа Креста и Огня древней Арьяварты…

РОЖДЕСТВО ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ

Приближается время, когда весь христианский мир будет отмечать свой самый популярный праздник — день рождения основателя христианства.

Когда этот журнал дойдет до своих западных подписчиков, веселье и ликование будут царить в каждом доме. В северо-западной Европе и в Америке остролист и плющ украсят каждый дом, а церкви будут убраны вечно-зелеными растениями; согласно традиции, унаследованной от древних ритуалов язычников друидов, «лесные духи слетятся к елям и останутся там, не тронутые морозом, вплоть до самой весны». В римско-католических странах огромные толпы людей стекаются к церквям в ночь на «сочельник», дабы отдать почести восковым фигурам Божественного Младенца и его девственной Матери в убранстве «Царицы Небес». Человеку с аналитическим умом все это великолепие из золота и кружев, вышитого жемчугом сатина и бархата и украшенной драгоценными каменьями колыбели кажется довольно парадоксальным. Когда мы думаем о скромных, источенных червями, грязных яслях в еврейской ночлежке, куда, если верить Евангелию, поместили новорожденного будущего «Спасителя» за неимением более достойного убежища, — то не можем не заметить, что перед ослепленным взором неискушенного христианина вифлеемский хлев исчезает без следа. Выражаясь более мягким языком, эта красочная показуха плохо согласуется с демократическими чувствами и истинно божественным презрением «Сына Человеческого», «не имевшего, где преклонить голову», к богатству. Среднему христианину становится все труднее рассматривать недвусмысленное выражение «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царствие Божие» как нечто большее, чем просто риторическая угроза. Римская церковь поступила мудро, строго-настрого запретив своим прихожанам самостоятельно читать или трактовать Евангелия, предоставляя Библии как можно дольше провозглашать свои истины на латыни — «глас вопиющего в пустыне». В этом она лишь следовала мудрости веков — мудрости древних арийцев, которая также «оправдана и по отношению к ее детям»; ибо, как ни один современный приверженец индуизма не понимает ни слова из санскрита и ни один современный парс — ни слога на пехлеви, так и средний католик понимает латынь не лучше, чем иероглифы. И как следствие, все трое — высший жрец брахманов, зороастрийский мобед и римский папа — имеют неограниченные возможности для извлечения все новых религиозных догм из глубин своей собственной фантазии, и все ради блага своих церквей.

Чтобы оповестить о наступлении этого великого дня, в полночь по всей Англии и по всему европейскому материку начинают весело звонить колокола. Во Франции и Италии, после того, как отслужена литургия в богато убранных храмах, «гулякам разрешается вкусить рождественской трапезы (reveillon), чтобы они могли лучше перенести усталость ночи», как говорится в книге, посвященной католическим церковным обрядам. Эта ночь рождественского поста напоминает Шиваратри последователей бога Шивы — великий день мрака и поста в одиннадцатый месяц индусского года.

Только в последнем случае долгому ночному бдению предшествует суровый и строгий пост, который соблюдается и по окончании праздничной ночи.

Никаких reveillons или компромиcсов для постящихся. Конечно, они лишь нечестивые «язычники», и их путь ко спасению будет в десять раз тернистее.

И хотя в настоящее время все христианские народы празднуют 25 декабря как день рождения Христа, прежде это не было принято. В ранние века нашей эры Рождество часто путали с Крещением и отмечали его в апреле или мае. Поскольку ни в светской, ни в церковной истории никогда не существовало ни одного подлинного свидетельства или доказательства, которые могли бы с точностью определить этот день, его выбор долгое время оставался произвольным; и только в четвертом веке, по настоянию Кирилла Иерусалимского, папа (Юлий I) приказал епиcкопам провести расследование и прийти, наконец, хоть к какому-то согласию относительно возможной даты рождения Христа. Их выбор пал на 25 декабря — и вышел весьма неудачным, как оказалось впоследствии! Дюпюи, а затем и Вольней выпустили первые залпы по этой годовщине рождения. Они доказали, основываясь на точных астрономических данных, что неисчислимые века до нашей эры почти все древние народы отмечали этот день как день рождения своих солнечных богов. «Дюпюи говорит, что Дева с младенцем как зодиакальный знак существовал тысячи лет до рождения Христа», — отмечает Хиггинс в работе «Anacalypsis». Так как Дюпюи, Вольней и Хиггинс вошли в историю как безбожники и враги христианства, то стоит процитировать в этой связи признания христианского епископа из Регенсбурга, «выдающегося ученого средневековья» — доминиканца Альберта Магнуса. «Знак небесной девы поднимается над горизонтом в тот момент, когда мы отмечаем рождение Господа нашего Иисуса Христа»276, — утверждает он. Таким образом, Адонис, Бахус, Озирис, Аполлон и прочие — все были рождены 25-го декабря. Рождество выпадает как раз на время зимнего солнцестояния, когда бывают самые короткие дни, и тьма предельно окутывает землю. Согласно верованиям, все солнечные боги рождались каждый год в этот переломный момент, поскольку, начиная с него с каждым новым днем Свет все больше и больше рассеивает тьму, и сила Солнца начинает возрастать.

Как бы то ни было, рождественские праздники, отмечавшиеся христианами почти пятнадцать веков, имели чисто языческое происхождение. Более того, мы опасаемся, что даже современные обряды церкви вряд ли смогут избежать упрека в том, что они являются почти точной копией мистерий Египта и Греции, проводившихся в честь Озириса и Гора, Аполлона и Бахуса. И Изиду, и Цереру называли «Святыми Девами», а божественного младенца можно найти в любой «языческой» религии.

Представим две картины веселого Рождества: одна изображает «старые добрые времена», другая — современное состояние христианского вероисповедания. С первых дней учреждения Рождества этот день рассматривался в двух аспектах: как святое поминовение и как самый радостный праздник — его поделили поровну божественное почитание и безудержное веселье. «Среди празднеств Рождества существовали так называемые пиры дураков и гротескные сатурналии, именовавшиеся «декабрьскими вольностями», в которых все серьезное представляли в комическом свете, общественный порядок меняли на прямо противоположный, а приличия общества высмеивали, — рассказывает составитель старинных летописей. — В средние века его отмечали веселым фантастическим представлением, в котором персонажи в гротескных масках и необычных костюмах разыгрывали драматические мистерии. Это представление обычно изображало младенца, лежащего в колыбели, в окружении Девы Марии и Святого Иосифа, бычьих голов, херувимов, восточных магов (мобедов древности) и многочисленной церковной утвари.

Обычай распевать на Рождество духовные песни, называемые рождественскими гимнами, должен был напоминать песни пастухов в Рождество Христово. Епископы и духовенство часто исполняли эти гимны вместе с народом, и пение это сопровождалось танцами под музыку барабанов, гитар, скрипок и