Действующие лица
Король – на террасе дворца.
Зодчий – старик в широких и темных одеждах. Чертами лица и сединами напоминает Короля.
Дочь Зодчего – высокая красавица в черных шелках.
Поэт – юноша, руководимый на путях своих Зодчим, влюбленный в его Дочь.
Шут – прихлебатель сцены и представитель здравого смысла. Иногда он прикрывает свое расшитое золотом брюхо священнической рясой.
Влюбленные , Заговорщики , Придворный , Продавщица роз , Рабочие , Франты , Нищие , Лица и Голоса в толпе .
Слухи – маленькие, красные, шныряют в городской пыли.
Городская площадь. Задний план занят белым фасадом дворца с высокой и широкой террасой; на массивном троне – гигантский Король. Корона покрывает зеленые, древние кудри, струящиеся над спокойным лицом, изборожденным глубокими морщинами. Тонкие руки лежат на ручках трона. Вся поза – величавая. В самом низу – у рампы – под высоким парапетом набережной – скамья; к ней с двух сторон спускаются лестницы. Скамья на берегу моря, которое узкой полосой подходит издали, слева огибая мыс с площадью и дворцом, и сливается с оркестром и театром, так что сцена представляет из себя только остров – случайный приют для действующих лиц. Солнце не взошло еще. Почти в полном мраке Шут, в качестве Пролога, подплывает с моря, привязывает свою лодку у берега, вынимает из нее удочку и узелок и садится на скамью.
Шут
А я – на берегу.
Светила могут не трудиться,
А я вот – не могу.
Но я без них нашел дорогу
И вот, приплыл сюда,
Смягчить вас, господа.
Вот здесь – дворец на темном фоне,
И на террасе – трон.
Король, как видите, в короне,
И стар и удручен.
Кто хочет отдохнуть.
Лишь демократу и собаке
Здесь – чистой публике дорога,
И только на правах Пролога
На ней присел и я.
Передо мной – в оркестре – море,
Волна его темна,
Но если солнце встанет вскоре,
Увижу все до дна.
Мой долг был – только вас понудить
А рыбу в мутных водах _у_дить
Шут садится верхом на рампу и закидывает удочку в оркестр. Во время действия его большею частью не видно за боковой занавесью – он появляется только в отдельных сценах.
Ночь борется с утром. Над берегом чуть видны в сумерках двое неизвестных. Первый – в черном – прислонился к белому камню дворца. Другой сидит на берегу. Третьего не видно: он где-то близко, и слышен только его голос – прерывистый и зловещий.
Вот и день забелел.
Тяжко, когда просыпается день.
Голос Третьего
Отчаянья не предавайте. Смерти не предавайте.
Мне нечего предавать, товарищ, я больше ни во что не верю. Но я боюсь за других.
Второй и голос Третьего (вместе)
За нас не бойся.
За вас я не боюсь. Город страшит меня. Все жители сошли с ума. Они строят свое счастье на какой-то сумасшедшей мечте. Они ждут чего-то от кораблей, которые придут сегодня.
Второй (хватаясь за голову)
Боже мой, боже мой! Корабли с моря! Да ведь это безумие! Если они верят в это, значит уж больше не во что верить! – Страшное время!
Смешно говорить: страшное время. Если дать себе волю – всякий сойдет с ума. Найдем в себе силу дожить этот день до конца, чтобы потом – умереть.
Голос Третьего
Он говорит о счастьи. Пойдем одни – жечь и разрушать.
Пусть говорит. Это ничего. Его отчаянье также безмерно.
Молчат.
Ни крова, ни семьи. Негде приклонить голову. Страшно.
Чего бояться тому, кому ничего не жаль?
Утренних сумерек. Смертной тоски.
Голос Третьего
Страшно. Жалко.
Голос Третьего
Умирай, если жалко.
Молчат. Медленно светает.
Скажи мне, товарищ, ведь и ты когда-то верил в добродетель?
Вот тебе моя рука. И я искал благополучия. И я любил уюты, где пахнет духами, где женщина ставит на стол хлеб и цветы.
Ты любил детей?
Оставим это. Я любил детей. Но больше не жаль и детей.
Скажи мне последнее: веришь ли ты, что разрушение освободительно?
Не верю.
Спасибо. И я не верю.
Молчат.
Первый (смотрит на короля)
Вот он дремлет над нами. Красота его древних кудрей правит миром. Ибо могут ли править миром такие дряхлые руки?
И ты боишься чего-то. Мы сильны только твоей силой. Но если и ты только призрак, – то мы растаем в этом бродячем утреннем свете. Люди не пойдут за нами. Люди боятся обмана.
Все пойдут за нами. Настанет час – и все пойдут за нами.
У них – семьи, дома.
Их семьи растленны. Дома пошатнулись.
В них нет места огню.
Все равно – все сгорит. Тяжелое и легкое, сухое и сырое. От сырого больше дыму.
И старик сгорит?
В нем нечему гореть. Все окаменело.
Так он останется цел!
Голос Третьего
Развеем по ветру. Бросим в море.
И никто не вспомнит о нем?
Вспомнит тот, кто любит.
Молчат. День разгорается.
Во всем городе я знаю двух живых. Все боятся старого Зодчего.
И ты боишься?
Нет, он не помешает нам. Толпа слишком мелка для того, чтобы слушаться воли титана.
Кто же другой?
Смешно! Ты боишься женщины! Твой голос дрогнул!
Не смейтесь. Я не боюсь ни здравости, ни воли, ни труда, ни грубой мужской силы. Я боюсь безумной фантазии, нелепости – того, что звали когда-то высокой мечтой.
Ты боишься религии, поэзии? Мир давно перешагнул через них. Мир забыл о пророках и поэтах.
Так было. Но в смертный час всем вспоминается прекрасное, что было забыто. – Она заразит их своей безумной красотой. Незримо и таинственно – теперь она правит городом. Она хочет вдохнуть новую жизнь в короля.
Разве это возможно? – Разве это остановит разрушение?
Да. Они припадут к стопам ее. Они сделают ее королевой. Они станут поклоняться ей в храмах.
Старые мечты не возрождаются.
Но к безумствам все готовы вернуться. Они способны венчать свое безумие, когда утрачены все надежды и все добродетели.
Ты бредишь. Ты сошел с ума.
Пусть так. Без меня вы бессильны. Верьте мне, в ней творческий хмель ее отца и гнев последних поколений!
Что же нам делать?
Переждать этот день. Сегодня вечером она будет говорить с народом и королем.
Еще целый день! Пустой и светлый! Лучше умереть!
Клянусь вам: мы все умрем к ночи!
Голос Третьего (как эхо)
Умрем.
Совсем рассвело. Город просыпается – все слышнее музыка утренних шумов. Издали, со стороны моря, ветер доносит стук топоров.
Слышишь? Они еще не потеряли надежды. Топорики стучат.
Стучат и строят. Будут строить до последней минуты.
Они украшают мол. Воздвигают какие-то сооружения для встречи кораблей.
Пусть надеются. Мы погибнем одни, если придут корабли, или осуществится ее высокая мечта.
Голос Третьего
Корабли не придут. Их уничтожит буря. Горячий ветер разносит смерть.
Они расходятся. Третий вынырнул из-за камня. Сухими чертами лица и костлявым телом он больше всех похож на птицу.
На площади перед дворцом начинается гулянье. Проходят взад и вперед несколько франтов. Идут двое запоздалых рабочих.
Работа началась. Иди скорей.
Вчера один из них приходил говорить с нами. Он запрещает строить. Говорит, что буря разнесет все.
Торопливо проходят. Ветер гонит струйки пыли. Бледная женщина продает розы.
Невдалеке от нее останавливаются Юноша и Девушка.
Взоры свои к небесам подними.
Солнечный день утолит твою грусть.
Вечно плывут и плывут облака,
Белые башни роняют в моря.
Грустно тебе – посмотри мне в глаза.
Радость свиданья с тобою прочти.
Вижу, твои посинели глаза.
К ночи влечет тебя юность твоя.
К веселью! К веселью! Моря запевают!
Я слышу, далеко идут корабли!
Я слышу, как ропщут далекие волны,
Я вижу, как ветер погнал облака.
Лучи маяков проницают туманы,
Над молом поставят на стражу огни.
Смотри – буревестники рыщут над пеной,
На гребне волны их качает судьба.
Над бурей взлетит золотая ракета
Навстречу веселым моим кораблям!
Я вещей душой проникаю в напевы,
Сулящие нам неизбежную ночь.
Душистые розы у девушки бледной —
Невинный залог безмятежного дня.
Подходит к продавщице роз.
Отчего ты бледна? Отчего ты шатаешься?
Продавщица роз
Я умираю от горячего солнца, от пыли, от усталости, от голода.
Ты умираешь?
Продавщица роз
Я задушу тебя цветами, если ты не дашь мне хлеба.
Дай мне розы. Уходи скорее —
Продавщица роз уходит.
Голодная! – Утро погибло.
Наверху встречаются два франта.
Скажите, отчего, в самом деле, так ждут этих кораблей?
Право, я сам не знаю. Да не все ли равно?
Я рад встретиться со здравым человеком. Все так возбуждены, только и говорят, что о кораблях. И знаете, сам начинаешь верить.
Да, что ни говорите, влияния толпы отрицать нельзя. Это заразительно.
Чем нелепей, тем заразительней.
Пора бы рассеять все эти толки энергичными мерами. Правительство…
Проходят.
Как жалки отрывки сытых речей!
Как страшны цветы у нищих в руках!
Я больше не верю моим кораблям!
Больше не думай о них.
Смотри на цветы.
Мне душно от белых цветов!
Забудем цветы. Смотри мне в глаза,
Тяжелые розы сжигают тебя.
Я брошу их в море. Забудем о них.
Они спускаются к морю.
Забудем о страшном,
Запомним, что любим.
Плывите, плывите, плывите, цветы.
Она бросает розы в воду. Юноша грустным взором следит за легкими движениями возлюбленной.
Та же декорация – только краски потускнели и линии сожжены зноем. Море неподвижно. Горизонт в пара́х. На площади немного гуляющих. Иногда проходят сторонкой рабочие и оборванцы. Топоры слабо, но непрерывно стучат вдали.
С часу на час дожидаются кораблей.
Спросить бы, чего ждут от них. Торопят строить, заставляют петь песни, чтобы веселее работали.
Строят, строят, а все еще не достроили.
Проходят. Издали доносится заунывная песня рабочих. Идут два франта.
Кто-то сказал, что корабли уже видны с мола.
Ложный слух! Это рыбачьи суда огибали мыс.
Ах, да не все ли равно! Дались им эти корабли. Кто придумал всю эту глупость, хотел бы я знать?
Проходят. Шут бредет с удочкой в руках.
Шут
Скверная погода. Даже рыба не клюет. Никто не хочет идти на удочку здравого смысла. Все сошли с ума. Вот наконец идут самые сумасшедшие, – авось клюнет.
Уходит за занавес. На скамью садятся Зодчий и Поэт.
Больше никто не спит ночей. На всех лицах тревога, все ждут чего-то. Научи меня бороться с тоской.
Ты сам не знаешь, о чем твоя тревога.
Если бы знать! Голодный добывает хлеб трудом. Оскорбленный мстит. Любовник говорит женщине: будь моею. Но я сыт, и никто не оскорбляет меня. В женщинах я люблю только тонкие волосы, струнные голоса и мечту о невозможном. Мне нечего достигать – я обречен на тоску.
Песня рабочих едва слышна.
Знай, что тревога напрасна. Не думай о невозможном. Пока этот берег омывает море, пока городом правит король – ничто не изменится, кроме твоих блуждающих мыслей.
Сознание мешает мне жить. Я знаю, что жизнь города так же призрачна, как моя. Море кажется мне стеклянным, люди – куклами.
Ты болен.
Мне часто кажется, что и король…
Зодчий (прерывая)
Ты болен. Живи проще. Ты – поэт – бессмысленное певучее существо, – и, однако, тебе суждено выражать мысли других; они только не умеют высказать всего, что говоришь ты. Горе тебе, если ты подскажешь людям их тайные, сумасшедшие мысли.
Отдаленный грохот и
