мои печали.

Поиграй немного, Берта.

Берта берет арфу. Скоро после первых аккордов старик поникает головой и впадает в дремоту. Как только он засыпает, Берта оставляет арфу.

Берта

Сладко спи, отец мой добрый!

Пусть взращенные тобою

На пути моем цветы —

Лягут пышными венками

На челе твоем усталом: —

Буду я его супругой,

Звать своим могу его??

То, что было лишь мечтаньем,

Высшим счастием маня,

Как из рога всех обилий

Сыплет цветом на меня.

Мне все непонятно,

Я сама — непонятна;

Все твердит и поет лишь о нем.

Расскажу я и тучам,

И ветрам могучим,

Чтобы весть разнесли о милом моем.

И в доме тесном

Мне мало места,

Скорей на вышку! Дом стал тюрьмой!

На темной ступени

В томной лени

Будить молчанье тьмы ночной!

Приди, мой милый,

Тебе вручила

Я жизнь и радость, тебе отдам.

В час блаженный,

Сокровенный

Прильни устами к моим устам.

(Уходит. Пауза.)

Часы бьют восемь ударов. С последним ударом гаснут свечи; порыв ветра проносится по комнате; буря воет за окнами, и в страшном шелесте — Праматерь, совершенно сходная с Бертой лицом и одеждой, отличаясь от нее лишь волнующимся покрывалом, появляется около кресла спящего графа и скорбно склоняется над ним.

Граф (в тревожном сне)

Прочь от меня! — Прочь! — Прочь!

(Просыпается.)

А, ты здесь, со мною, Берта?

Это был тяжелый сон.

На душе еще тревожно.

Вновь возьмись за арфу, Берта,

Слушать музыку мне надо.

Призрак выпрямился и неподвижно смотрит на графа широко раскрытыми, мертвыми глазами.

Граф (в ужасе)

Что ты смотришь на меня

Так ужасно, что мужское

Сердце в страхе пошатнулось,

До костей проникнул страх!

Прочь глаза! Зачем ты смотришь?

Так во сне тебя я видел,

И душа еще кипит.

Иль отца убить ты хочешь?

Призрак поворачивается и делает несколько шагов к двери.

Граф

Так! — Теперь очнулся я, —

Ты куда, дитя?

Праматерь (отворачивается от двери. Беззвучным шопотом)

Домой!

(Уходит.)

Граф (как громом пораженный, откидывается на спинку кресла. Небольшая пауза.)

Что со мной? — Или я грезил?

Но она стояла здесь,

Слышал я могильный голос,

Кровь моя оцепенела

Под лучами мертвых глаз! —

Но ведь это — дочь родная!

Берта! Берта!

Берта (вбегает)

Ах, отец, что сталось с вами?

Граф

Здесь ты, Берта! Что с тобой?

Злая девочка, скажи мне,

Для чего, как дух ночной,

По моим пустынным залам

Бродишь ты чужой походкой

И тревожишь старый сон?

Берта

Я, отец мой?

Граф

Ты, конечно!

Ты не знаешь? И, однако,

Ты недвижным, мертвым взором

Мне кинжал вонзила в грудь!

Берта

Мертвым взором?

Граф

Мертвым взором.

Что ж ты смотришь удивленно?

Так… О, нет! Еще недвижней!..

Рассказать — не сыщешь слов…

Мягче, ласковей взгляни,

Чтоб рассеять мрачный ужас

Той минуты роковой!

Все напрасно! До могилы

Страшный образ гробовой

Будет вечно предо мной!

Взор твой — лунное сиянье

Над вечерними полями, —

Но и смерть узнал я в нем!

Берта

Что я сделала такого,

Что волнует вас, отец?

Что бранить вас заставляет

Эти полные слезами

И испуганные очи?

Я покинула вас спящим,

Необдуманно ушла…

Граф

Ты ушла?.. Но здесь была ты?..

Берта

Я была здесь?..

Граф

Разве нет?

Вот на этом самом месте

Ты вонзала стрелы смерти

В сердце старого отца!

Берта

Вам приснилось…

Граф

Здесь! Я знаю!

Берта

Я сейчас была на вышке.

Тихий сон вас убаюкал.

И пошла я, вся — томленье,

На любимого взглянуть.

Граф

Стыдно, девочка! Не смейся!

Берта

Я смеюсь? Отец мой, — я?..

С глазами полными слез обращается к Гюнтеру.

Не могу… Скажи… не знаю!..

Гюнтер

В самом деле, господин,

Ваша дочь была на вышке.

С нею был я, — мы смотрели

На окрестный снег и ждали,

Не придет ли путник к нам.

Лишь заслышав резкий зов,

Мы прийти к вам поспешили.

Граф (быстро)

Но я видел…

Гюнтер

Что?

Граф

О, нет!

Гюнтер

Господин мой, что такое?

Граф

Нет!.. Не видел ничего я!

(Про себя.)

Слишком ясно, то был сон.

Если даже разум спорит,

Если память так ясна,

Это так, — я видел сон!

Значит, яркий сон бывает

На действительность похож!

Вот рука — ее я вижу

Не ясней, чем видел это!

О, моя святая Берта,

Вижу ясно — то был сон.

Подойди поближе, Берта!

Не кори отца седого

За невольную суровость,

Оскорбившую тебя.

Ты была еще ребенком,

Но всегда так терпеливо

Ты сносила все обиды

И обидчика прощала.

И казалась ты виновной

Нежной кротостью своей.

Берта (на его груди)

Разве я не виновата?

Хоть не я — причина гнева,

Гнев обрушен на меня.

Граф

Ты простишь теперь мне, Берта?

Берта

Что, отец мой, вам приснилось?

Сны бывают с жизнью схожи!

Или этот озаренный

Тусклым блеском темный зал

Обманул виденьем лживым

Ваши слабые глаза?

Я нередко замечала,

Как взволнованный наш разум,

Бестолковый раб души,

Принимает лишь виденье,

Духа праздное творенье,

За живое существо.

Лишь вчера, отец мой, шла я

В старом зале наших предков

В предвечерний, серый час;

Перед зеркалом старинным

Я на миг остановилась,

Мне понравился наряд мой,

И осталась я глядеться

В потускневшее стекло.

И когда я так стояла,

Опустив свободно руки, —

Вы, отец мой, улыбнетесь,

Мне самой смеяться надо

Страху детскому тому;

Но, когда я так стояла,

Страшен был душе смятенной

Образ дикий, искаженный.

В миг, когда я опускала

Руки — пояс завязать,

Образ в зеркале высоко

Поднял руки к голове, —

И, от страха цепенея,

Вижу в зеркале туманном

Искаженные черты.

То мои черты — я вижу —

Но они чужие вместе,

Страшно сходные с моими,

Как живой похож на труп свой.

Широко открыв глаза,

Страшный дух грозит мне пальцем,

Строго смотрит на меня.

Гюнтер

Горе нам! Праматерь!

Граф (с кресла, как бы охваченный внезапной мыслью)

Праматерь!

Берта (удивленно)

Праматерь?

Гюнтер

Разве вы не замечали

В зале старого портрета,

Будто с вас его художник

Нежной кистью рисовал?

Берта

Часто видела его я,

С удивлением смотрела,

И живым со мною сходством

Был он дорог мне всегда.

Гюнтер

А известно вам преданье,

Что идет из уст в уста?

Берта

С детства слышала его я,

Но отец не верил сказкам.

Гюнтер

Ах, теперь он сам узнал,

Что не сказку вековую,

Больше — правду роковую

Пред самим собой скрывал!

Рода вашего Праматерь,

В цвете юности и счастья,

Также — прелесть, также — диво,

Также Берта, как и вы,

Принужденная родными

К нежеланному союзу,

Не забыла в новом браке

Прежних радостей любви.

И в объятиях с любимым

Раз супруг ее застал,

И пылая жаждой мщенья

За позор и преступленье,

В сердце ей вонзил кинжал.

Тот кинжал навек прикован

Здесь, на дедовской стене,

В память древнего злодейства,

В память древнего греха.

Нет Праматери покоя,

И блуждать осуждена

До поры, пока не вымрет

Весь ваш род, зачатый ею,

И покуда ни один

Отпрыск свежий, сильный, ярый

Не останется на старом

Древе рода Боротин.

И когда грозят невзгоды,

Бури носятся во мгле,

То она, покинув своды,

Бродит, бродит по земле.

И тогда все люди видят,

Как идет, скорбя, бродить,

Все грядущее провидит

И не может отвратить.

Берта

В чем же дело?

Гюнтер

Все сказал я,

Что посмею здесь поведать,

Но не все, что знаю я,

И одно еще осталось, —

То, что слуги в этом доме,

То, что старцы втихомолку

Шепчут на ухо друг другу,

Что святыню древней сказки

От людей былых веков

Принесло в уста сынов…

Есть одно, что к стольким тайнам,

Тяготеющим над мрачным

За́мком, — верный ключ дает.

Но посмею ли сказать я

Здесь, на месте, где сейчас

Только тень ее бродила…

С робким взглядом прерывает речь; Берта жмется к нему и следит за его взглядом глазами.

Господин мой, вы сурово

Брови хмурите! Нет сил…

Рвется грудь моя на части,

Самому мне станет страшно,

Но не в силах я молчать. —

Госпожа, идите ближе,

Содрогайтесь, внемля мне:

Вместе с телом опустили

В гроб кровавый только семя,

Но не самый плод греха.

Преступленье, что кровавой

Сталью ей отомщено,

Говорит преданье, было

Свершено в последний ею,

Но, увы! не в первый раз.

Сын единственный ее,

Тот, кто в вашем древнем роде

Вашим праотцем считался,

Кто в наследство получил

Имя, лены и богатства, —

Он…

Граф

Молчи!

Гюнтер

Уж все сказал я!

Он, неведомый отцу,

Был он грешным сыном счастья,

Был плодом преступной страсти!

Грех единой страстной ночи

Не дает сомкнуть ей очи,

И бродить средь мрачных зал

Темный рок ей указал,

В каждом внуке — плод свой видеть,

Лик свой каждому явить,

Тяжкий грех в нем ненавидеть,

Жар страстей былых любить.

Так она томится годы

И, томясь, упорно ждет,

Чтобы сгинул древний род,

Но, пока открыты вежды,

Каждый ваш удар — она

С тайным страхом и надеждой

Сторожить осуждена.

Оттого — протяжно воет

Ветер в мрачных переходах,

Полон стуков мрак ночной…

Отдаленный шум.

Берта

Небо!

Гюнтер

Горе!..

Граф

Что случилось?

Шум повторяется.

Ты опасен для здоровых, —

Заразить безумьем можешь.

Там в ворота постучали,

Пропуск требуют. Иди

И спроси, чего хотят.

Гюнтер уходит.

Берта

Вы бледны, отец мой; правда ль

То, что нам сказал старик?

Граф

Что звать правдой? Что звать ложью?

Мы своим должны гордиться

И своих грехов страшиться.

В роде нашем — пусть одна

В тяжкий грех вовлечена,

Нам одно должно быть страшно —

Быть похожим на нее.

Подойди ко мне, дитя,

Проводи в опочивальню,

Время сна не наступило,

Но усталым нужен отдых,

Испытал я в час единый

Больше, чем во много дней.

Уходит с Бертой. Пауза. — Вбегает, шатаясь, с растрепанными волосами, в разорванной куртке, со сломанной шпагой в правой руке — Яромир.

Яромир (задыхаясь)

Не могу! Ни шагу дальше!

Дрожь в ногах! Всему — конец!

Не могу! — ни шагу дальше!

(Разбитый, опускается в кресло.)

Гюнтер (входя)

Господин, кто дал вам право

Так врываться в этот дом,

Не внимая увещаньям?

Что угодно вам — скажите?

Яромир

Лишь покоя! — Час покоя,

Только краткий час покоя!

Гюнтер

Что случилось, господин?

И откуда вы?

Яромир

Из лесу —

Там напали — там — напали…

Гюнтер

Ах, давно уж ходят слухи

О разбойниках в лесу!

Господин, я сожалею

Вас; но вы меня простите,

Если принял за другого

Ваше быстрое вторженье

И не должное сказал.

Если добры ваши мысли,

То последуйте за мной,

В верхних залах ждет вас ложе,

Отдых, пища и питье.

Яромир

Не хочу!.. Уснуть нет сил!

Здесь, прошу, оставь меня,

Чтобы стать самим собою,

Надо мысли мне собрать.

Кладет оружие на стол и склоняет на него голову.

Гюнтер

Что мне делать с ним, не знаю,

Страх совсем его опутал,

Оставаться иль уйти?

Передать я должен графу,

Чтобы мог он сам, как знает,

Гостя странного принять.

(Уходит.)

Яромир

Он ушел! Ушел! Что делать!

Твердо стой на страже, дух!

Гюнтер

Господин, вот гость ваш новый.

Яромир встает.

Граф

Не тревожьтесь, милый гость,

И покой вкушайте нужный.

Верьте, вы желанны мне:

Сами вы и ваши беды

Говорят за вас вдвойне.

Яромир

Пусть беда моя, не сам я,

Оправданьем служит мне.

Лишь сейчас в лесу ближайшем

Я подвергся нападенью.

Долго рыцарски сражались

Я и двое слуг моих;

Но враги всё прибывали,

И, сраженные, лежали

Слуги в собственной крови.

Тут нашел я тайный выход

И, прыгнув в глухую чащу,

От разбойников, бегущих

По пятам за мной, пытаюсь

На свободу ускользнуть.

Быстроту дает надежда,

Темный страх дает мне крылья:

Я врагов опередил

И, свободы близость чуя,

Вижу — брежжит мне за лесом

Замок ваш гостеприимный.

Я пошел, — и вот — я здесь.

Граф

И владелец не обманет

Ваших радужных надежд.

Все, что есть лишь в этом доме, —

Все к услугам вашим здесь…

Берта (входит)

Чу! Я слышу милый голос?

Это он! — Мой Яромир!

Яромир

Берта!

Он спешит к ней; вдруг останавливается и отступает с поклоном.

Граф

Этот самый, Берта?

Берта

Он, отец мой! Он, отец!

Это он, отец, тот самый,

Мой спаситель дорогой!

Граф

Так приблизьтесь же друг к другу,

Мы отныне не чужие,

Обнимите дочь мою!

Вы спасли ее — по праву

Жизнь ее вам вручена!

Небеса благие дали

Мне увидеть и обнять

Вас, который мне украсил

День последний, одр мой смертный,

Кто со счастьем примирил.

Светлый ангел! Мой спаситель!

Дай прижать тебя к груди!

Если б мог я в благодарность

Жизнь отдать тебе, бесценный,

Как свою ты отдал ей!

Яромир

Изумлен, не заслужил я…

Граф

Мы тобой изумлены —

Так ничтожна благодарность,

Так прекрасен подвиг твой!

Яромир

Он прекрасен? Если б мог я

Вам сказать, что труден он!

Что он стоит самой малой,

Малой раны — только в память

Вечно памятного дня!

За дела ничтожные

Больно брать бесценный дар!

Граф

Скромность юных украшает,

Ты не знал себе цены!

Берта

О, не верьте же, отец!

Унижать себя он любит,

Знаю это я давно!

Знаю, он безмерно выше,

Но у ног моих он часто

Обнимал мои колени

И, терзаясь лютой скорбью,

Восклицал в слезах жестоких:

«Я тебя не стою, Берта!»

Он меня не стоит!

Яромир

Берта!

Граф

Вы хотите, чтобы меньше

Подвиг ваш она ценила?

Ведь на подвиг вас влекло

Только сердца благородство, —

Так прекрасно поступать.

Дайте ж нам гореть надеждой,

Что и в наш глубокий мрак

Мимолетный луч упал,

Вы несли не просто счастье,

Нам вы счастье принесли.

Кто отвергнет благодарность,

Тот дарящего унизит,

Друг мой! гордостью своей.

Яромир

Что ответить мне, не знаю!

Утомлен борьбой жестокой,

Страхом этой мрачной ночи,

Устоять едва могу я

В поединке благородном.

Граф

Вам пора напомнить было,

Что давно