(как сегодня) на меня находят эти грубые, сильные, тяжелые и здоровые воспоминания о дружине — об этих русских людях, о лошадях, попойках, песнях, рабочих, пышной осени, жестокой зиме, балалайках, гитарах, сестрах, граммофонах, обжорстве, гатях, вышке, полянах за фольварком Лопатино, белом пароходе, который хрустальным утром ползет среди рощи, дубах, соснах, ольхах, Пинске вдали, наших позициях (нами вырытых), ветре, колбасе, висящей на ясном закате, буре, поднимающейся в душе страсти (вдруг), томлении тоски и скуки, деревнях, соломенных шестах, столовой Земсоюза, Бобрике, князе, Погосте, далях, скачках через канавы, колокольнях, канонаде, грязном бараке, избе Лемешевских, саперах, больших и малых траверсах, девках, спирте, бабах с капустой, узкоколейке, мостах — все, все. Хорошо!
7 сентября
Вчера — стенографические вопросы, комплименты мне от С. Ф. Ольденбурга. Сдача дел Княжнину. Днем у мамы. Обедал Княжнин.
Утром — телефон от Ф. Д. Батюшкова (извиняется, что не известил о моем избрании. Состав театрально-литературной комиссии: Е. Леткова, П. О. Морозов и я, кандидат — Пиксанов. Необязательное присутствие на заседаниях, право присутствия на заседаниях репертуарного комитета. Очередные доклады о пьесах). О времени первого заседания известит меня Морозов.
Телефон от Морозова — первое заседание предположено в субботу 9-го в 8 часов вечера, в конторе императорских театров.
Отчетное заседание днем во дворце. День довольно пестрый — сквозь работу дома — телефонный.
9 сентября
Дни рабочие. Сегодня вечером мы заседаем в первый раз — литературная комиссия. Батюшков разъяснил наше положение, потом мы остались втроем (Морозов, я и Пиксанов). Морозов рассказал содержание восьми пьес. Поговорили и разошлись, получив по четыре пьесы и по груде билетов в Александрийский и Михайловский театры на весь сезон.
12 сентября
Давно нет желания записывать. Все разлагается. В людях какая-то хилость, а большею частью — недобросовестность. Я скриплю под заботой и работой. Просветов нет. Наступает голод и холод. Война не кончается, но ходят многие слухи.
У мамы вчера был припадок.
С Любой на днях была ссора. Я очень ясно определил для себя худшую сторону положения. Настолько ясно, что коротко и ярко мучился, а потом опять забыл главное, погрузившись в эту чужую работу.
17 сентября
Бусин день. Мама днем (и тетя). Проклятие имянин.
Утром — Бабенчиков. Небольшая работа.
14-го — стенограммы с Ольденбургом и Миклашевским и работа.
15-го — большая работа (рецензия для театральной комиссии и Хабалов). Утром — Бабенчиков.
16-го — сплошное заседание. Во дворце — отчет и стенограммы (с 11 до 5-ти). Вечером я прочел свой первый доклад в литературной комиссии, из которой, слава богу, ушел Пиксанов, место его занял горбатый Горнфельд (о пьесе «Человек» Фредерика ван Эйдена, перевод с голландского В. Азова).
Обедал Пяст, был весь вечер, говорил со мной более семи часов подряд.
18 сентября
Большая работа (Хабалов и др.). Телефон от А. В. Гиппиуса. Вечером — заседание репертуарного комитета в Михайловском театре.
13 октября
Сегодня я рецензирую пятую пьесу (Анны Map — «Когда тонут корабли»). (Настоящее).
Было:
Заседание репертуарного комитета (Ге читал «Свыше сил», II).
Два заседания комиссии по реорганизации государственных театров (Набоков и Луначарский; г-н С. Грузенберг).
Много заседаний нашей литературной комиссии по субботам (милый Горнфельд).
Бесчисленные работы в Чрезвычайной следственной комиссии. Пишу отчет. Вчера там виделся с Румановым.
Боря (А. Белый) обедал у нас 9-го октября.
15 октября
К Катонину (Идельсон, Шлыков) я не пошел — простуда.
Два телефона с З. Н. Гиппиус (и Мережковским). Я отказался от савинковской газеты («Час»). Телефон с Венгеровым (хочет меня выбрать в Литературный фонд. Как я стар).
Стол загроможден мой делом Беляева (бывшего военного министра).
18 октября
Освободите меня прежде от воинской повинности, и тогда уже предлагайте к театру, литературе и ко всему вообще настоящему.
Вчера с А. В. Гиппиусом у мамы.
Речь Терещенки. Телефон от Тихонова. Телефон от Ремизова. Телефон от Мурашова. Пьесы из конторы государственных театров.
Телефон от Разумника Иванова и А. Белого.
19 октября
Утром мама хорошо говорила о необходимости кончать войну: пошлость слова «позор». У нас — богатство, на Западе — уменье. Терещенко — во сне. Она сказала и Ремизову, который отказался от савинковской газеты (сказал, что посмотрит).
Днем у меня А. Н. Тихонов.
Вчера — в Совете рабочих и солдатских депутатов произошел крупный раскол среди большевиков. Зиновьев, Троцкий и пр. считали, что выступление 20-го нужно, каковы бы ни были его результаты, и смотрели на эти результаты пессимистически. Один только Ленин верит, что захват власти демократией действительно ликвидирует войну и наладит все в стране.
Таким образом, те и другие — сторонники выступления, но одни — с отчаянья, а Ленин — с предвиденьем доброго. Некоторые полагают, что выступления не надо, так как оно подорвет голоса в Учредительном собрании и в партии большевиков, которая сейчас сильна.
У немцев нет никаких сил распространяться на широком фронте — нет лошадей.
Рабочие говорят: «Это для буржуазных газет мы работаем за такую цену, а для социалистической надо 25 % надбавки».
Выступление может, однако, состояться совершенно независимо от большевиков — независимо от всех стихийно.
Крестьяне не дают городам хлеба, считая, что в городах все сыты.
Дневник 1918 года
4 января
О чем вчера говорил Есенин (у меня).
Кольцов — старший брат (его уж очень вымуштровали, Белинский не давал свободы), Клюев — средний — «и так и сяк» (изограф, слова собирает), а я младший (слова дороги — только «проткнутые яйца»).
Я выплевываю Причастие (не из кощунства, а не хочу страдания, смирения, сораспятия).
(Интеллигент) — как птица в клетке; к нему протягивается рука здоровая, жилистая (народ); он бьется, кричит от страха. А его возьмут… и выпустят (жест наверх; вообще — напев А. Белого — при чтении стихов и в жестах, и в разговоре).
Вы — западник.
Щит между людьми. Революция должна снять эти щиты. Я не чувствую щита между нами.
Из богатой старообрядческой крестьянской семьи рязанец. Клюев в молодости жил в Рязанской губернии несколько лет.
Старообрядчество связано с текучими сектами (и с хлыстовством). Отсюда — о творчестве (опять ответ на мои мысли — о потоке). Ненависть к православию. Старообрядчество московских купцов — не настоящее, застывшее.
Никогда не нуждался.
Есть всякие (хулиганы), но нельзя в них винить народ.
Люба: «Народ талантливый, но жулик».
Разрушают (церкви, Кремль, которого Есенину не жалко) только из озорства. Я спросил, нет ли таких, которые разрушают во имя высших ценностей. Он говорит, что нет (т. е. моя мысль тут впереди?).
Как разрушают статуи (голая женщина) и как легко от этого отговорить почти всякого (как детей от озорства).
Клюев — черносотенный (как Ремизов). Это — не творчество, а подражание (природе, а нужно, чтобы творчество было природой; но слово — не предмет и не дерево; это — другая природа; тут мы общими силами выяснили).
[Ремизов (по словам Разумника) не может слышать о Клюеве — за его революционность.]
Есенин теперь женат. Привыкает к собственности. Служить не хочет (мешает свободе).
Образ творчества: схватить, прокусить.
Налимы, видя отражение луны на льду, присасываются ко льду снизу и сосут: прососали, а луна убежала на небо. Налиму выплеснуться до луны.
Жадный окунь с плотной: плотва во рту больше его ростом, он не может проглотить, она уж его тащит за собой, не он ее.
5 января
Любимое занятие интеллигенции — выражать протесты: займут театр, закроют газету, разрушат церковь — протест. Верный признак малокровия: значит, не особенно любили свою газету и свою церковь.
Протестовать против насилия — метафора (бледная немочь).
Ненавидеть интернационализм — не знать и не чуять силы национальной.
Ко всему надо как-то иначе, лучше, чище отнестись. О, сволочь, родимая сволочь!
Почему «учредилка»! Потому что — как выбираю я, как все? Втемную выбираем, не понимаем. И почему другой может за меня быть? Я один за себя. Ложь выборная (не говоря о подкупах на выборах, которыми прогремели все их американцы и французы).
Надо, чтобы маленькое было село, свой сход, своя церковь (одна, малая, белая), свое кладбище — маленькое. На это — Ольденбург: великая культура может быть только в великом государстве. Так БЫЛО всегда. О, это БЫЛО, БЫЛО, проклятая историческая инерция. А должно ли так быть всегда?
Культура ихняя должна переслоиться.
Инстинктивная ненависть к парламентам, учредительным собраниям и пр. Потому что рано или поздно некий Милюков произнесет: «Законопроект в третьем чтении отвергнут большинством».
Это ватерклозет, грязный снег, старуха в автомобиле, Мережковский в Таврическом саду, собака подняла ногу на тумбу, m-lle Врангель тренькает на рояле (блядь буржуазная), и все кончено.
«Разочаровались в своем народе» — С. Ф. Платонов (так мне говорила его дочь!) и г-жа Султанова.
«Немецкая демонстрация» (г-н Батюшков Ф. Д.).
Медведь на ухо. Музыка где у вас, тушинцы проклятые?
Если бы это — банкиры, чиновники, буржуа! А ведь это — интеллигенция!
Или и духовные ценности- буржуазны? Ваши — да.
Но «государство» (ваши учредилки) — НЕ ВСЁ. Есть еще воздух.
И ты, огневая стихия,
Безумствуй, сжигая меня:
Россия, Россия, Россия,
Мессия грядущего дня!
Чувство неблагополучия (музыкальное чувство, ЭТИЧЕСКОЕ- на вашем языке) — где оно у вас?
Как буржуи, дрожите над своим карманом.
В голосе этой барышни за стеной — какая тупость, какая скука: домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают. Когда она наконец ожеребится? Ходит же туда какой-то корнет.
Ожеребится эта — другая падаль поселится за переборкой, и так же будет ныть, в ожидании уланского жеребца.
К чорту бы все, к чорту! Забыть, вспомнить другое.
7 января
Для художника идея на родного представительства, как всякое «отвлечение», может быть интересна только но внезапному капризу, а по существу — ненавистна.
* * *
Жара (синее и жолтое). Кактусы жирные. Дурак Симон с отвисшей губой удит. Разговор про то, как всякую рыбу поймать. (Как окуня, как налима).
Входит Иисус (не мужчина, не женщина). Грешный Иисус.
Красавица Магдалина.
Фома (неверный) — «контролирует». Пришлось уверовать — заставили — и надули (как большевики). Вложил персты — и стал распространителем: а распространять ЗАСТАВИЛИ — инквизицию, папство, икающих попов, учредилки.
Андрей (Первозванный) — слоняется (не сидится на месте): был в России (искал необыкновенного).
Апостолы воровали для Иисуса (вишни, пшеницу). Их стыдили. Grande style.[76]
Мать (мати) говорит сыну: неприлично (брак в Кане).
Читать Ренана.
Мария и Марфа.
Если бы Люба почитала «Vie de Jesus» и по карте отметила это маленькое место, где он ходил.
А воскресает как?
Загаженность, безотрадность форм, труд.
χαλεπα τα καλα[77]
Иисус — художник. Он все получает от народа (женственная восприимчивость). «Апостол» брякнет, а Иисус разовьет.
Власти беспокоятся. Иисуса арестовали. Ученики, конечно, улизнули. Правда того, что они улизнули (больше ничего и не надо, остальное — судебная комедия).
Большая правда: кто-то остался.
У Иуды — лоб, нос и перья бороды, как у Троцкого. Жулик (то есть великая нежность в душе, великая требовательность).
«Симон» ссорится с мещанами, обывателями и односельчанами. Уходит к Иисусу. Около Иисуса оказывается уже несколько других (тоже с кем-то поругались и не поладили; бубнят что-то, разговоры недовольных). Между ними Иисус — задумчивый и рассеянный, пропускает
