Потому мессер Джаннетто тотчас велел трубить в рог и, взяв с собою деньги, вскочил на коня и пустился вместе со свитой в двадцать человек прямо в Венецию. Тем временем по истечении срока иудей разыскал мессера Ансальдо и заявил, что желает отрезать у него фунт мяса; мессер Ансальдо стал умолять, чтобы тот согласился отсрочить его погибель на несколько дней затем, что если вдруг вернется его Джаннетто, то он, мессер Ансальдо, сможет хотя бы повидаться с ним. Иудей сказал:
— Так и быть. Я повременю с расплатой. Но пускай он хоть сто раз возвращается — я все равно отрежу фунт вашего мяса, как толкуют мои бумаги.
Мессер Ансальдо отвечал, что согласен. Весть о том облетела всю Венецию, все соболезновали мессеру Ансальдо, а многие из купцов вознамерились даже сложиться и заплатить эти деньги иудею, но тот не желал ничего слушать. Напротив, он желал свершить душегубство, дабы потом говорить, что, дескать, умер самый богатый купец среди христиан.
Когда мессер Джаннетто стремглав ускакал, его донна, не тратя попусту ни минуты, переоделась в платье судьи и вместе с двумя слугами поспешила вслед за супругом. Покуда она ехала, мессер Джаннетто, добравшись до Венеции, явился прямо в дом иудея и с ликованием заключил в свои объятия мессера Ансальдо, после чего объявил иудею, что намерен отдать ему деньги — сколько причитается — и сверх того еще сколько тот захочет. Иудей отвечал, что денег ему теперь не надобно, раз он не получил их в срок, и что он как раз теперь намерен отрезать фунт мяса у мессера Ансальдо. Вспыхнули споры и раздоры, и всякий в глубине души осуждал иудея. Но, как ни говори, а Венеция, будучи землей справедливости, не могла не признать и за иудеем полной правоты, а потому никто не осмеливался публично выражать свое несогласие с ним, и не оставалось ничего другого, как бить ему челом. Ради этого у него перебывали многие венецианские купцы, но он раз от разу делался все более непреклонным. Тогда мессер Джаннетто предложил ему двадцать тысяч, но тот отказался, потом дошли до тридцати тысяч, после того до сорока, до пятидесяти и, наконец, добрались до ста тысяч дукатов; тут иудей сказал:
— Вот что: если даже ты захочешь дать мне больше дукатов, чем стоит весь этот город, я и тогда не откажусь от удовольствия свершить то, что написано в моих бумагах.
Покуда спорили, в Венецию прибыла донна, одетая в платье судьи, и расположилась в гостинице, хозяин которой спросил у ее слуги:
— Кто твой господин?
Слуга же, предупрежденный о тем, что ему надлежит говорить, ежели кто спросит, отвечал так:
— Этот господин — судья; он обучался в Болонье и теперь держит путь домой.
Смекнув, хозяин стал оказывать постояльцу всяческие почести. За обедом судья поинтересовался, что делается в городе. Хозяин отвечал:
— Мессер, уж чересчур много справедливости.
— Как так? — удивился судья.
— А вот как, мессер, я вам расскажу. Приехал к нам из Флоренции юноша по имени Джаннетто; приехал он к своему крестному отцу мессеру Ансальдо и оказался настолько славным и благовоспитанным юношей, что полюбился в нашем городе и женщинам и мужчинам. Ни один из приезжих доселе не был столь приятен, как он. Дважды мессер Ансальдо снаряжал для него самые богатые корабли, и они терпели крушение. На последний, третий корабль не хватило денег; тогда мессер Ансальдо занял у одного иудея десять тысяч дукатов на таком условии, что ежели не отдаст их ко дню святого Иоанна, то иудей сможет отрезать от любой части его тела фунт мяса. Теперь же этот благовоспитанный юноша вернулся и уже не десять тысяч, а целых сто хочет ему отдать, но криводушный иудей не желает уступить; уже все здешние добрые люди били ему челом — ничто не помогает.
Судья отвечая:
— Сей вопрос можно разрешить.
На это хозяин сказал:
— Если, вы согласитесь взять на себя труд уладить его, но так, чтобы добрый человек не расстался с жизнью, то удостоитесь благодарности и любви юноши, равного в добродетели которому Не видывал свет, да и жители города возблагодарят вас.
Тогда судья велел объявить повсюду, что, если кому-нибудь нужно разрешить спорный вопрос, пусть приходят к нему. Новость о приезжем судье из Болоньи, который берется разрешить любой вопрос, дошла до мессера Джаннетто, и он сказал иудею:
— Пойдем к этому судье.
И Иудей отвечал:
— Пойдем, но пусть приезжает кто угодно, а я вправе сделать то, что написано в моих бумагах.
С тем они и предстали перед судьей и приветствовали его с глубоким почтением. Судья узнал Джаннетто, а вот Джаннетто судью не узнал, потому что донна с помощью разных трав изменила свое лицо. Мессер Джаннетто и иудей по порядку изложили свои доводы перед этим судьей, который затем взял бумаги, прочитал их и сказал иудею:
— Я хочу, чтобы ты забрал себе сто тысяч дукатов и отпустил с миром этого доброго человека; он будет всю жизнь тебя за это благодарить.
Иудей отвечал:
— И не подумаю.
Тогда судья сказал ему:
— Смотри сам, это для тебя наилучший выход.
Но упрямый иудей не желал отступать. Тогда решили перейти в отведенное для таких дел помещение. Судья повелел привести мессера Ансальдо и сказал иудею:
— Что ж, отрезай фунт мяса откуда хочешь, и дело с концом.
Иудей тотчас раздел несчастного донага и вынул бритву, каковую еще раньше для этой надобности приготовил. Тут мессер Джаннетто, оборотившись к судье, воскликнул;
— Мессер, я не о том вас просил!
Судья молвил ему!
— Успокойся, он еще ничего не отрезал.
Но нудей уже приближался с бритвой к мессеру Ансальдо. И тогда судья сказал;
— Ну смотри же: если ты отрежешь больше или меньше фунта, я прикажу отрубить тебе голову. И еще говорю; если появится хоть капля крови, я велю тебя казнить, потому что в бумагах твоих ничего не упоминается о кровопролитии. Там говорится, что ты должен отрезать фунт мяса, и говорится только это, ни больше ни меньше. Потому, коли ты такой мудрый, поступай как знаешь.
С этими словами он позвал палача, велел ему приготовить колоду с топором и сказал иудею:
— Как увижу каплю крови, так велю отсечь тебе голову.
Иудея обуял страх, а мессер Джаннетто сразу повеселел. Наконец после долгих препирательств иудей сказал;
— Мессер судья, вы ученый человек, а я нет. Так отсудите мне сто тысяч дукатов, я согласен.
Судья отвечал:
— Я желаю, чтобы ты отрезал фунт мяса, как о том говорится в твоих бумагах. А денег не дам ни гроша. Коли хотел бы я отдать тебе деньги, так уж держал бы их в руках.
Тогда иудей стал просить девяносто тысяч, потом восемьдесят; судья ни в какую. Тут мессер Джаннетто сказал:
— Дайте ему что просит, лишь бы отца отпустил.
Но судья молвил:
— Я знаю, что делаю.
Тогда иудей стал умолять;
— Дайте мне пятьдесят тысяч.
Судья ответил:
— Я бы тебе и гроша ломаного не дал.
Наконец иудей воскликнул:
— Будь прокляты земля и небо! Отдайте хотя бы мои десять тысяч дукатов.
Судья отвечал:
— Ты что, не понял? Ничего не получишь. Хочешь резать — так режь. Иначе я опротестую и признаю недействительными твои бумаги.
Всякий бывший при том изрядно потешился, и все насмехались над иудеем, приговаривая:
— Вот какое дело; хотел поймать, да сам попался.
Тогда иудей, видя, что выходит не по его, схватил свои бумаги и в злобе разорвал их на клочки. Так мессер Ансальдо получил свободу, и мессер Джаннетто, торжествуя, препроводил его домой, после чего, захватив с собою эти самые сто тысяч дукатов, отправился поскорее к судье, коего застал в комнате; тот укладывал вещи к отъезду. Джаннетто обратился к нему со словами;
— Мессер, еще никто доселе не оказывал мне столь большой услуги; возьмите эти деньги, вы заслужили их.
Судья отвечал:
— О мой мессер Джаннетто, я премного вам благодарен, но денег мне не надобно, оставьте их себе, дабы ваша супруга не подумала, что вы ими худо распорядились.
Мессер Джаннетто на это отвечал:
— Уверяю вас, моя супруга столь великодушна, столь любезна и добра, что, если я истрачу и вчетверо больше денег, она не станет возражать; к тому же она сама хотела, чтобы я взял с собой много больше.
Тут судья спросил:
— Хорошо ли вам с нею?
Мессер Джаннетто отвечал:
— В целом свете нет такой души, которую я любил бы более, чем ее. Столь благоразумна она и столь прекрасна, что природа не могла бы сотворить лучше, и если вы не откажете мне в удовольствии поехать со мной, то полюбуетесь, какие она окажет Вам почести, и сами увидите, так ли это, как я говорю, а может, и того лучше.
— Нет, — отвечал судья, — не могу я поехать с вами, у меня дела. Но раз вы говорите, что она столь благодетельна, то, когда увидитесь с нею, передайте от меня привет.
— Непременно, — отвечал мессер Джаннетто, — однако я хочу, чтобы вы взяли эти деньги.
Пока он так говорил, судья заметил на его руке перстень и сказал:
— Я не хочу никаких денег; отдайте мне ваш перстень.
Мессер Джаннетто отвечал:
— Так и быть, отдам, но скрепя сердце, потому что супруга, подарившая мне этот перстень, велела носить его всегда, и если он исчезнет, то она подумает, будто я отдал его другой женщине, и смертельно обидится, решив, что я влюбился в кого-то; а ведь я люблю ее больше самого себя.
Судья сказал:
— Конечно, она вас тоже очень любит и, несомненно, так подумает; ну, а вы скажете, что подарили его мне. Впрочем, вы, наверное, собирались оставить его здесь на память какой-нибудь давней любовнице?
На это мессер Джаннетто молвил:
— Столь велика моя любовь и преданность ей, что нет на свете женщины, на которую я променял бы ее;, она совершенна и прекрасна во всем.
С этими словами он снял с руки перстень и отдал его судье, после чего они с большим почтением обняли друг друга.
Судья сказал:
— Можно ли вас просить об одном одолжении?
— Разумеется, — отвечал Джаннетто.
— Тогда не оставайтесь дольше здесь, — сказал судья, — а поспешите-ка к вашей супруге.
Мессер Джаннетто молвил:
— Мне кажется, будто я уже тысячу лет не видел ее.
На том и распрощались. Судья сел в барку и отправился с богом, а мессер Джаннетто устроил большое торжество: обеды, ужины — и щедро одарил своих друзей конями и деньгами, после чего, распрощавшись со всеми венецианцами, взял с собой мессера Ансальдо и тронулся в путь. Вместе с ним поехали многие из старых друзей. И почти все мужчины и женщины, провожая его, обливались слезами, столь полюбился он каждому, еще когда жил в Венеции, Так он уехал и возвратился в Бельмонте. Донна же вернулась туда раньше,
