Индии должны учитывать подобное поведение населения, на социальные и политические устремления которого влияют теперь не только факторы исключительно местного происхождения. То же самое происходит и на Ближнем Востоке, в Юго-Восточной Азии и Северной Африке, а также среди индейского населения Латинской Америки, настроения которого все больше становятся реакцией на враждебное, как ему представляется, отношение к нему внешнего мира. Многие из тех, кого не устраивает статус-кво, склонны объединяться против тех, кого они воспринимают как заинтересованных в его сохранении.
Особенно неустойчива молодежь «третьего мира». Демографический взрыв, происшедший в возрастной группе до 25 лет, создал огромную массу людей, заряженных нетерпением. Революционная заостренность этой группы рождается среди миллионов студентов, сосредоточенных в вузах развивающихся стран, часто весьма сомнительного интеллектуального уровня. Полуорганизованные в крупные объединения и общающиеся посредством Интернета, они готовы не только повторить то, что происходило в Мехико несколько лет назад и на площади Тяньаньмэнь, но и пойти намного дальше. Потенциальные революционеры, они представляют собой эквивалент воинствующего пролетариата XIX и XX веков.
Подводя итог, следует сказать, что политическое пробуждение в настоящее время является глобальным по своей географии, всеохватывающим по социальной структуре (только отдаленные крестьянские общины все еще остаются политически пассивными), поразительно юным по своему возрастному составу и поэтому восприимчивым к политическим призывам, поступающим из транснациональных источников, вследствие совокупного воздействия грамотности и средств массовых коммуникаций. В результате современные популистские политические страсти могут быть разогреты и направлены даже на отдаленные цели, несмотря на отсутствие такой объединяющей доктрины, как марксизм.
Только идентифицируя себя с идеей всеобщего чувства человеческого достоинства с его основным принципом уважения к культурному многообразию проявлений этого чувства в политической, социальной и религиозной сферах, Америка была бы в состоянии преодолеть риск того, что глобальное политическое пробуждение обратится против нее. Человеческое достоинство подразумевает свободу и демократию, но идет дальше этого. Оно также включает социальную справедливость, равенство полов и, сверх всего этого, уважение к культурной и религиозной мозаике мира. Это еще одна причина того, что поспешная демократизация, навязываемая извне, обречена на неудачу. Устойчивая либеральная демократия выращивается постепенно и укрепляет себя изнутри.
Геополитика глобального политического пробуждения
Глобальное политическое пробуждение исторически является антиимперским, политически антизападным и эмоционально все более антиамериканским. В своем развитии оно вызывает смещение центра глобального притяжения. А это, в свою очередь, в глобальном масштабе меняет расположение центров власти и оказывает серьезное влияние на роль Америки в мире.
Главным геополитическим эффектом глобального политического пробуждения становится кончина имперской эры. Империи существовали на протяжении всей истории, и с недавних пор американское преобладающее влияние часто изображалось как новая глобальная империя. На самом деле это скорее неверное использование понятия, подразумевающего преемственность качеств прежней имперской системы. Но некоторое сходство неоспоримо, и это делает Америку мишенью антиимпериалистических настроений.
Имперская стабильность исторически зависела от искусства власти, высокой военной организации и, что важнее всего, политической пассивности со стороны угнетаемых народов в отношении их менее многочисленных, но более активных поработителей. (Британцы в свое время контролировали Индию всего лишь с четырьмя тысячами государственных чиновников и полицейских.) Первоначально империи развивались путем территориальной экспансии, распространяемой на сопредельные территории, — метод, который в недавние времена использовала Российская (а затем советская) империя. Более поздние западноевропейские империи возникали главным образом путем использования превосходящих возможностей морского флота ради интересов торговли и удовлетворения потребностей в ценном сырье. Современный империализм, таким образом, в основном западного происхождения.
Это развитие достигло своего апогея к концу XIX века и в течение XX века находилось в состоянии спада. Хотя непосредственными причинами упадка империи были две мировые войны, решающее значение имело политическое пробуждение угнетенных народов: националистическая агитация, растущее стремление к политической самостоятельности, осознание социальной ущемленности, которое усиливалось иностранным господством, унижающим достоинство личности. Антиимперские и антиколониальные движения, таким образом, вызывались накалом политических страстей.
Приводимая ниже таблица дает представление о том, как драматично сокращалась продолжительность жизни последних империй. И кроме того, из нее следует, что в наше время международное влияние, вероятно, обойдется слишком дорого и в конечном счете может оказаться контрпродуктивным, если другие будут видеть в нем возвращение к имперскому господству. В этом заключается важный урок для страны, доминирующей в мире в настоящее время: единственным реальным путем осуществления лидерства становится не прямое, а косвенное, гибкое и согласованное управление. Американская модель не является ни Римской, ни Британской империей; возможно, в будущем китайцы смогут извлечь более полезный урок из своего имперского прошлого, изучив, как может работать система дифференцированного обложения данью.
Во всяком случае, совокупное воздействие глобального политического пробуждения и современной технологии способствует ускорению политической динамики. То, что раньше требовало столетий, сегодня требует лишь десятилетия, а то, что требовало десятилетия, теперь происходит в течение одного года. Отныне верховенство любой державы будет подвергаться все возрастающему давлению — необходимости адаптации, изменения и в конце концов упразднения. Динамизм популистско-политического пробуждения, охватывающего прежде на любом континенте пассивное большинство человечества, свидетельствует не только о том, что время традиционных империй уже позади, но и о том, что деспотическое глобальное господство какого-то одного государства исторически непродолжительно.
Помимо этого, глобальная системная нестабильность во многих частях мира может возникнуть вследствие споров о существующих государственных границах. Государственные границы, особенно в Азии и Африке, часто представляют собой имперское наследие и не совпадают с этническими или лингвистическими границами. Эти границы становятся ненадежными перед напором растущего политического сознания, которое ведет к более настойчивым территориальным притязаниям. В длительной перспективе даже китайско-российская граница непригодна для обороны, учитывая резкие демографические несоответствия на Дальнем Востоке.
В основном антизападный характер популистского активизма мало связан с идеологическими или религиозными пристрастиями, а скорее — с историческим опытом. Западное (или европейское) доминирование является частью живой памяти сотен миллионов азиатов и африканцев, а частично и латиноамериканцев (хотя в данном случае острие недовольства направлено на Соединенные Штаты). Такая память может быть неточной, даже фактически неверной, но это часть исторического опыта, определяющего политическое содержание нового самосознания. В большинстве государств национальная идентичность и национальная эмансипация ассоциируются с концом иностранного имперского господства, и конец его часто изображается как героический эпос самоотверженного жертвоприношения. Так обстоит дело не только в таких крупных и самоутверждающихся странах, как Индия или Китай, но и в таких, как Конго или, скажем, Гаити.
Таким образом, антизападничество — это больше, чем просто популистское отношение. Это неотъемлемая часть сдвигов глобального демографического, экономического и политического баланса. Незападное население уже намного превышает численность населения евро-атлантического мира (к 2020 году население Европы и Северной Америки, по-видимому, составит только 15 процентов населения мира). Но политически активизировавшаяся часть незападного населения существенным образом влияет на происходящее в мире перераспределение власти. Возмущение, эмоции и стремление к утверждению статуса миллиардов людей стали качественно новыми факторами власти.
Снижение имперского долголетия
Приводятся данные о длительности существования основных империй, определяемых как институционализированные системы управления многоязычными и многоэтническими сообществами администраторами, способными усваивать и практически осуществлять письменные указания, исходящие из центра. Таблица не включает кратковременные имперские образования, возникавшие в результате завоеваний и существовавшие лишь в течение жизни завоевателя. Начало возникновения империи совпадает с появлением первого акта об управлении иноземным населением, а конец — с утратой большинства иностранных владений.
Подготовили Томас Вильямс и Бретт Эдкинс
Самым убедительным свидетельством такого изменения является возросшая экономическая мощь азиатских государств. Каковы бы ни были подлинные перспективы Китая, Японии, Индии и Южной Кореи, так же как и Индонезии, Пакистана и Ирана, большинство этих стран скоро встанут в один ряд с европейскими государствами в качестве наиболее динамичных и расширяющихся экономик. К ним следует также отнести Бразилию и Мексику и, возможно, некоторые другие неазиатские государства, и не приходится удивляться тому, что контролируемые Западом глобальные финансовые институты, такие как Всемирный банк, МВФ и ВТО, начинают испытывать возрастающее давление в сторону пересмотра существующих правил принятия решений этими организациями.
По-видимому, Восточная Азия будет следующим регионом, который станет определять свои экономические и политические интересы на транснациональной основе либо с Китаем у руля восточноазиатского сообщества при некоторой маргинализации Японии или (что менее вероятно) с Китаем и Японией, если они сумеют создать какую-то форму партнерства. (Японцы, стремясь ослабить огромное превосходство Китая, настаивают на возможности членства в возникающем азиатском сообществе Соединенных Штатов и Австралии.) Но даже суженный вариант такой конфигурации представлял бы серьезное изменение в мировых делах и значительно понизил бы традиционное евро-атлантическое доминирующее положение. По существу, происходит формирование тройной конфигурации, состоящей из Соединенных Штатов, Европейского Союза и Восточной Азии с Индией, Россией, Бразилией и, может быть, Японией, предпочитающими действовать как государства, меняющие свои позиции согласно своим национальным интересам. Сохраняющееся у России чувство ущемленности в связи с особым статусом Америки вызывает у Москвы искушение ассоциироваться с усиливающимися соперниками Америки.
Глобальное население, 2005 год
Подготовил Бретт Эдкинс
Не исключено, что в какой-то момент мы столкнемся с коалицией, более четко направленной против США, возглавляемой Китаем в Восточной Азии и Индией и Россией в Евразии. Затем в нее может быть вовлечен и Иран. Хотя сейчас все это может показаться очень отдаленным, нелишне вспомнить, что после впервые проводившейся летом 2006 года в С.-Петербурге встречи Китая, Индии и России на высшем уровне некоторые китайские специалисты по внешней политике ностальгически вспоминали, что в свое время Ленин выступал за антизападный альянс именно этих трех стран. Они указывали, что такой альянс охватил бы 40 процентов населения Земли, 44 процента ее территории и 22 процента ВВП.
Глобальные военные расходы, 2005 год
В сегодняшнем значительно усложненном глобальном контексте многое зависит от того, удастся ли Америке восстановить некоторую степень взаимного доверия в ее отношениях с исламским миром. Затянувшаяся неспособность сделать это создаст для Китая возможности повысить свою роль не только в отношении Индонезии и Пакистана, но и в отношении Ирана и государств Персидского залива.
Глобальный ВВП, 2005 год
Подготовил Бретт Эдкинс
Если позиции Америки в регионе будут ухудшаться и дальше, китайское политическое присутствие здесь будут горячо приветствовать. Это значительно повысило бы глобальное влияние Китая и могло бы подвергнуть некоторые европейские страны искушению считать, что укрепление особых отношений с энергично развивающимся сообществом стран Восточной Азии отвечает долговременным интересам Европейского Союза.
При нынешней растущей глобальной задолженности Америки (она сейчас заимствовала примерно 80 процентов мировых накоплений) и огромном внешнеторговом дефиците финансовый кризис большого масштаба, особенно в эмоционально накаленной атмосфере, повсеместно пронизанной антиамериканскими настроениями, мог бы иметь тягчайшие последствия для благосостояния и безопасности Америки. Евро становится серьезным соперником доллару, и возникают разговоры об азиатском сопернике как для евро, так и для доллара. Враждебная Азия и поглощенная собой Европа в какой-то момент могут стать менее склонными продолжать финансировать задолженность США.
Для Соединенных Штатов из этого следует несколько выводов. Во-первых,
