лиц из его судьбы, но она слишком близко расположена и слишком сильна, чтобы ею пренебрегать. Турция и Иран достаточно сильны, чтобы оказывать влияние, но их собственная уязвимость могла бы помешать региону справиться одновременно и с угрозой с Севера, и с внутрирегиональными конфликтами. Китай слишком силен, и его не могут не опасаться Россия и государства Средней Азии, тем не менее само его присутствие и экономический динамизм облегчают реализацию стремления Средней Азии к выходу на более широкую мировую арену.
Отсюда следует вывод, что первостепенный интерес Америки состоит в том, чтобы помочь обеспечить такую ситуацию, при которой ни одна держава не контролировала бы данное геополитическое пространство, а мировое сообщество имело бы к нему беспрепятственный финансово-экономический доступ. Геополитический плюрализм станет устойчивой реальностью только тогда, когда сеть нефтепроводов и транспортных путей соединит регион непосредственно с крупными центрами мировой экономической деятельности через Средиземное и Аравийское моря так же, как и по суше. Следовательно, усилия России по монополизации доступа требуют отпора, как вредные для стабильности в регионе.
Однако исключение России из региона в равной степени нежелательно и неосуществимо, как и раздувание противоречий между новыми государствами этого региона и Россией. Действительно, активное экономическое участие России в развитии региона является существенно важным для стабильности в этой зоне, а наличие России в качестве партнера, а не исключительного господина, также может принести существенные экономические выгоды. Большая стабильность и возросшее благосостояние в рамках региона непосредственно послужили бы благополучию России и придали бы истинное значение «содружеству», обещанному сокращенным термином «СНГ». Но такой кооперативный путь станет российской политикой лишь тогда, когда наиболее честолюбивые, исторически устаревшие планы, которые болезненно напоминают первоначальные планы в отношении Балкан, будут успешно предотвращены.
Государствами, заслуживающими мощнейшей геополитической поддержки со стороны Америки, являются Азербайджан, Узбекистан и (вне данного региона) Украина; все три — геополитические центры. Роль Киева подкрепляет аргумент в пользу того, что Украина является ключевым государством постольку, поскольку затрагивается собственная будущая эволюция России. В то же время Казахстан (с учетом его масштабов, экономического потенциала и географически важного местоположения) также заслуживает разумной международной поддержки и длительной экономической помощи. Со временем экономический рост в Казахстане мог бы помочь перекинуть мосты через трещины этнического раскола, которые делают этот среднеазиатский «щит» столь уязвимым перед лицом российского давления.
В данном регионе Америка разделяет общие интересы не только со стабильной прозападной Турцией, но также с Ираном и Китаем. Постепенное улучшение американо-иранских отношений послужило бы значительному расширению глобального доступа в данный район и, если еще конкретнее, снизило бы непосредственную угрозу выживанию Азербайджана. Растущее экономическое присутствие Китая в регионе и его политическая ставка в региональной независимости также соответствуют интересам Америки. Китайская поддержка пакистанских усилий в Афганистане также является позитивным фактором, поскольку более тесные пакистано-афганские отношения сделали бы международный доступ в Туркменистан более вероятным, тем самым помогая укрепить как это государство, так и Узбекистан (в случае, если Казахстан будет колебаться).
Эволюция и ориентация Турции, похоже, играют определяющую роль в будущем кавказских государств. Если Турция стойко пройдет свой путь к Европе, а Европа не закроет перед ней двери, то государства Кавказа также, похоже, будут вовлечены в европейскую орбиту, а это перспектива, которую они пламенно желают. Но если европеизация Турции потерпит провал по внешним или внутренним причинам, тогда у Грузии и Армении не будет выбора, кроме приспособления к интересам России. Их будущее в этом случае станет функцией от эволюции собственно российских отношений с расширяющейся Европой, независимо от ее направления.
Роль Ирана, похоже, даже еще более проблематична. Возвращение на прозападные позиции, безусловно, обеспечило бы стабилизацию в регионе и его консолидацию, и поэтому со стратегической точки зрения для Америки желательно содействовать такому повороту в поведении Ирана. Но до тех пор, пока этого не произойдет, Иран скорее всего будет играть негативную роль, оказывая неблагоприятное влияние на перспективы Азербайджана, даже если предпримет такие положительные шаги, как открытие Туркменистана для остального мира, несмотря на сегодняшний фундаментализм, усиливающий осознание среднеазиатами своего религиозного наследия.
В конечном счете будущее Средней Азии, похоже, будет сформировано еще более сложным комплексом обстоятельств, при этом судьбу ее государств будет определять запутанное взаимодействие российских, турецких, иранских и китайских интересов, равно как и степень, до которой Соединенные Штаты ставят свои отношения с Россией в зависимость от российского уважения независимости новых государств. Реальность этого взаимодействия исключает империю или монополию как существенную цель для любой заинтересованной геостратегической фигуры. Скорее принципиальный выбор — между хрупким региональным равновесием (которое позволило бы постепенно вовлечь данный регион в нарождающуюся глобальную экономику в то время, как государства региона постепенно консолидировались бы и, возможно, обретали все более выраженные исламские черты) и этническим конфликтом, политическим расколом и, возможно, даже открытыми столкновениями вдоль южных границ России. Достижение и укрепление этого регионального равновесия должно стать существенной задачей всеобъемлющей геостратегии США в отношении Евразии.
Глава 6
Опорный пункт на Дальнем востоке
Эффективная политика Америки в отношении Евразии заключается в том, чтобы иметь опорный пункт на Дальнем Востоке. Эта необходимость не будет обеспечена, если Америка будет изгнана или сама уйдет с Азиатского континента. Для глобальной политики США важное значение имеют тесные отношения с морской державой — Японией, в то же время для американской евразийской геостратегии необходимо плодотворное сотрудничество с материковым Китаем. Следует иметь в виду возможные последствия этой реально сложившейся обстановки, так как существующее взаимодействие на Дальнем Востоке между тремя основными державами — Америкой, Китаем и Японией — создает потенциально опасную региональную головоломку и почти неизбежно вызовет серьезные геополитические перемены.
Для Китая расположенная через Тихий океан Америка должна стать естественным союзником, так как Америка не имеет планов в отношении Азиатского материка и исторически противодействовала и японским, и российским посягательствам на более слабый Китай. Для китайцев Япония была основным противником на протяжении всего прошлого столетия; России, «голодной земле» в переводе с китайского, Китай всегда не доверял; Индия для него также в настоящее время становится потенциальным противником. Таким образом, принцип «сосед моего соседа является моим союзником» вполне подходит для геополитических и исторических отношений между Китаем и Америкой.
Однако Америка больше не является заокеанским противником Японии. Напротив, она поддерживает с Японией тесные союзнические отношения. У Америки также установились прочные связи с Тайванем и с рядом стран Юго-Восточной Азии. Кроме того, китайцы болезненно относятся к содержащимся в доктрине Америки оговоркам в отношении внутреннего характера нынешнего режима Китая. Таким образом, Америка также рассматривается как главное препятствие на пути стремления Китая к тому, чтобы не только занять ведущее положение в мире, но и играть доминирующую роль в регионе. Является ли вследствие этого столкновение между США и Китаем неизбежным?
Для Японии Америка служила «зонтиком», под которым страна могла спокойно прийти в себя после опустошительного поражения, набрать темпы экономического развития и на этой основе постепенно занять позиции одной из ведущих держав мира. Однако сам факт существования этого прикрытия ограничивает свободу действий Японии, создавая парадоксальную ситуацию, когда держава мирового уровня одновременно является чьим-то протекторатом. Для Японии Америка по-прежнему является жизненно важным партнером в процессе ее превращения в международного лидера. Однако Америка также является основной причиной того, что Япония по-прежнему не имеет национальной самостоятельности в области безопасности. Как долго может сохраняться такая ситуация?
Другими словами, в ближайшем будущем роль Америки на Дальнем Востоке Евразии будет определяться двумя геополитическими проблемами, имеющими центральное значение и непосредственно связанными между собой:
Насколько практически возможно и, с точки зрения Америки, насколько приемлемо превращение Китая в доминирующую региональную державу и насколько реально его усиливающееся стремление к статусу мировой державы?
Так как Япония сама стремится играть глобальную роль, каким образом Америка может справиться с региональными последствиями неизбежного нежелания Японии продолжать мириться со статусом американского протектората?
Для геополитической обстановки в Восточной Азии в настоящее время характерны метастабильные отношения между странами. Метастабильность предусматривает состояние внешней устойчивости при относительно небольшой гибкости и в этом отношении больше характерна для железа, чем для стали. Она уязвима при разрушительной цепной реакции, вызванной мощным резким ударом. Сегодняшний Дальний Восток переживает период чрезвычайного экономического динамизма наряду с растущей политической неопределенностью. Экономическое развитие Азии фактически может даже способствовать этой неопределенности, так как экономическое процветание делает не столь явной политическую уязвимость региона, тем более что оно активизирует национальные амбиции и приводит к росту социальных надежд.
О том, что Азия достигла экономического успеха, не имеющего равных за всю историю человечества, не стоит и говорить. Вот некоторые основополагающие статистические данные, которые наглядно демонстрируют эту реальность. Менее четырех десятилетий назад доля Восточной Азии (включая Японию) составляла лишь около 4% от всего мирового ВНП, в то время как Северная Америка занимала ведущее положение в мире и ее доля составляла 35-40% ВНП; к середине 90-х годов оба региона имели примерно равные результаты (около 25%). Кроме того, Азия достигла темпов роста, беспрецедентных в истории. Экономисты отмечают, что в начальный период индустриализации Великобритании потребовалось более 50 лет, а Америке чуть менее 50 лет для увеличения вдвое производства на душу населения, в то время как и Китай, и Южная Корея добились этого результата примерно за десять лет. Если в регионе не произойдет какого-либо массового потрясения, в течение четверти века Азия, по-видимому, по показателям ВНП обойдет и Северную Америку, и Европу.
Однако помимо того, что Азия стала экономическим центром тяжести мира, она также потенциально может быть уподоблена политическому вулкану. Хотя Азия и обошла Европу по экономическому развитию, она на редкость сильно отстала от нее с точки зрения регионального политического развития. Ей не хватает многосторонних структур в области сотрудничества, тех, что определяют европейский политический ландшафт и ослабляют, поглощают и сдерживают наиболее традиционные европейские территориальные, этнические и национальные конфликты. В Азии нет ничего подобного ни Европейскому Союзу, ни НАТО. Ни одна из трех региональных организаций — АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии), АРФ (Азиатский региональный форум, платформа АСЕАН для диалога по вопросам политики и безопасности) и АПЕК (Азиатско-Тихоокеанская группа экономического сотрудничества) — даже отдаленно не соответствует той сети многосторонних и региональных связей в области сотрудничества, которые объединяют Европу.
Напротив, сегодня Азия является местом концентрации пробудившегося в последнее время и все более активизирующегося массового национализма, который подпитывается внезапным появлением доступа к массовым средствам связи, сверхактивизируется растущими социальными надеждами, порожденными ростом экономического благосостояния, а также увеличивающимся неравенством в социальном положении и становится более восприимчивым к политической мобилизации благодаря бурным темпам роста населения и урбанизации. Эти факторы приобретают еще более зловещий характер вследствие масштабов наращивания вооружений в Азии. В 1995
