было твое лицо прежде, чем родились твои родители?» Логическая неразрешимость этих парадоксов должна подталкивать ученика к интуитивному прорыву за пределы всякой двойственности и к открытию собственной природы как природы Будды. Таким образом, чтобы решить коан, надо сосредоточиться на проблеме и преодолеть обычные стереотипы мышления.
А вот пример парадоксального диалога учителя с учеником.
— Что такое Будда?
— Что такое дао?
— Три меры льна.
— Что такое дзэн?
— Ветка цветущей сливы.
Мастера дзэн совершали и другие неприемлемые с точки зрения общепринятых норм поступки: в самый неподходящий момент разражались безумным хохотом, «сотрясающим небо и землю», или так истошно вопили, что собеседник мог «оглохнуть и ослепнуть на три дня». Они падали в обморок, сквернословили, издавали непристойные звуки, сжигали священные тексты, — словом, следовали антинормам и совершали антиритуалы. Зачем все это было нужно? Дело в том, что своей необузданностью и подчеркнутым пренебрежением к общепринятым правилам наставник ломал стандартные представления о правильном поведении и рушил привычный образ мышления.
От наставников дзэн часто можно было услышать веселый жизнерадостный смех, который, как считалось, стимулировал пробуждение истинной природы человека. Некоторые исследователи даже утверждают, что суть дзэн — это юмор и что дзэн — единственная религия, в которой смех не только допускается, но и является обязательным. Именно смех нередко сопровождал просветление того или иного приверженца дзэн. Типичным примером является эпизод просветления средневекового чань-буддиста Шуйлао, который как-то раз спросил своего наставника Мацзу: «В чем сокровенный смысл прихода Бодхидхармы?» В ответ Мацзу толкнул его и сбил с ног. В этот момент на Шуйлао нашло озарение, он начал хлопать в ладоши и смеяться. «С тех пор как наставник толкнул меня, я не могу перестать смеяться», — говорил он.
ГЛАВА 7 О ЧЕМ МОЛЧАЛ БУЛЛА?
Можно ли считать буддизм философией?
Принято говорить, что Будда отвечал благородным молчанием на вопросы о том, вечен мир или нет, конечен он или нет и т. п. Более того, складывается впечатление о его негативном отношении к подобным вопросам. Число таких вопросов, впрочем, невелико и колеблется от четырех до десяти — пятнадцати. В буддийской традиции подобные отвлеченные вопросы назывались «неразрешимыми», «невыразимыми» или «не имеющими ответа». Согласно стандартной формуле буддийских текстов, они «не связаны с целью, с дхармой, с основами религиозной жизни и не ведут к незаинтересованности, бесстрастности, прекращению, покою, высшему знанию, к реализации и нирване». В качестве примера обычно ссылаются на известную притчу Будды о слепцах, которые, желая определить, что такое слон, ощупывали разные части его тела и давали разные ответы. В другой притче Будда будто бы уподобляет метафизика глупцу, раненному стрелой: вместо того чтобы быстро вытащить ее, он старается узнать, что за стрела в него пущена, кем и когда, из чего она сделана и т. п.
Рассказывают также, что однажды в лесу Будда взял в руки горсть листьев и сказал, что все то, чему он учил, подобно этой горсти листьев, а то, чему он не учил, подобно всем листьям в этом лесу. Считается, что эти притчи подтверждают, что Будда избегал пустых разговоров, «не ведущих ни к миру, ни к просветлению, ни к нирване», а потому неодобрительно относился ко многим вопросам, занимающим современных философов.
Трудно сказать, как воспринимала это загадочное молчание внимающая Будде аудитория. Вряд ли кто-либо осмелится как-либо определенно трактовать характер этого молчания, тем более что и последователи буддизма, и его исследователи истолковывали и продолжают истолковывать его по-разному.
Был ли Будда философом? Объективно ответить на этот вопрос невозможно. Как отметил отечественный исследователь индийской философии В. К. Шохин, «каждый буддо-лог решал, решает и будет решать эту задачу, руководствуясь своими достаточно субъективными представлениями, каким бы он хотел видеть Будду как философа».
Бесспорно, в проповедях Будды присутствовали элементы философии — в полемической атмосфере Древней Индии их не могло не быть. Нельзя забывать и о том, что Будда получил традиционное образование с элементами диалектики у своих будущих оппонентов, брахманистов, и потом у паривраджаков. К тому же, ориентируясь на интеллектуального собеседника, предрасположенного к рациональному постижению истины, он использовал определенную систему философских понятий, знакомых этому собеседнику. Как подметил японский исследователь дзэн-буддизма Д. Т. Судзуки, «философия может предложить любые вопросы и дать их интеллектуальное решение, но она никогда не утверждает, что дарует духовное удовлетворение всем и каждому, независимо от того, насколько человек развит в интеллектуальном плане. Философия пригодна только для тех, кто интеллектуально подкован, она не может быть дисциплиной для всех».
Так можно ли считать буддизм философией? Нельзя утверждать, что в канонических текстах раннего буддизма нет философских умозаключений. Но эта философия не была философствованием на отвлеченные темы, иначе она превратилась бы в разновидность «пустого разговора», не ведущего «ни к миру, ни к просветлению, ни к нирване». Нет, она имела вполне конкретную цель — сформировать механизм рефлексии, который обеспечил бы взаимную согласованность мысли, речи и действия (вспомним восьмеричный благородный путь, звеньями которого были «правильная речь», «правильная мысль», «правильное действие»). Излишне говорить, что эта философия была направлена на цели духовного преобразования, то есть она с самого начала была сугубо прагматична.
Здесь нам придется сделать небольшое отступление и поразмыслить над тем, что же мы понимаем под философией. Обычно мы определяем ее, пусть даже не вполне осознанно, исходя из примата предмета — «о чем идет речь», или обращаем главное внимание на метод философствования: «как об этом рассуждают». Применительно же к буддизму нужно прежде всего учитывать направленность философских рассуждений на определенного адресата. Иными словами, главным было не «о чем» и не «как» говорить, а «для кого произносится проповедь». Дело в том, что все проповеди Будды были адресованы вполне конкретным людям и потому учитывали их интеллектуальный уровень, способности восприятия и т. п. Таким образом, буддисты традиционно обращают внимание не на то, что происходит с мыслью, с ее содержанием и формой, а на то, что происходит с человеком, слушающим слово Будды, точнее, с его сознанием и психикой. Буддийская дхарма — это всегда конкретное послание конкретному человеку в конкретной ситуации. Дхармы вообще нет; есть только дхарма, изложенная для кого-то, где-то и когда-то.
Вследствие таких разных взглядов на философию сложились два образа буддийской философии. Первый — западный, существующий в восприятии западных ученых, стоящих вне буддийской традиции, и второй — самообраз внутри буддийской традиции. В первом случае философия рассматривается как автономная, не связанная с религиозной практикой и имеющая самоценный теоретический характер; во втором случае складывается иная картина. В ней мы и попробуем разобраться.
Буддизм брал свое начало от визионерского опыта Будды, пережитого им в ночь полнолуния весеннего месяца вайшакха. Получив этот опыт, Будда и стал проповедовать свое учение. Чем оно было — этическим наставлением, эзотерическим учением, философией, психологическим учением, религией или всем сразу? Элемент философского знания в его учении, бесспорно, присутствовал. В определенных ситуациях Будда выступал как философствующий проповедник, который пытался рационально объяснять некоторым слушателям ту тонкую и глубокую дхарму, которую он постиг интуитивно во время просветления. Здесь и таятся предпосылки для развития философии в последующий период.
В одном из текстов говорится о том, как Будда порицал тех учителей, которые учат тому, что не пережили на собственном опыте, а также тех, которые обладают опытом, но не умеют толково о нем рассказать, то есть неискусны в средствах. Без первого они не смогут научить ни благу, ни спасению, а без второго их просто никто не станет слушать. Нам это может показаться странным, но сами буддисты относили философию к области «искусных средств», или «уловок», а не к области мудрости, или истинного постижения реальности. Если вдуматься, они были правы: философия помогает обрести мудрость, но сама мудростью не является.
Не будем забывать и о полемическом характере буддийской философии: отстаивая превосходство своего учения, буддисты постоянно полемизировали с представителями других школ и направлений, прежде всего с брахма-нистами. Оппоненты поддерживали друг друга в состоянии постоянной «боевой готовности». Неслучайно креативность брахманской философии заметно поубавилась, и эта философия приобрела отчетливый консервативный характер, когда буддизм покинул пределы своей родины, Индии.
На какие же темы рассуждает, философствует Будда? На те, которые он определяет как дхарму, тонкую, глубокую, незримую, благую, совершенную, трудную для понимания. Это одновременно и философские темы, и религиозные доктрины: о четырех благородных истинах, о восьмизвенном пути спасения, о сущностных характеристиках бытия, о законе взаимозависимого происхождения. Что же придает его рассуждениям философский характер? Прежде всего, ориентация на интеллектуалов, предрасположенных к рациональному постижению истины. А таковые были не только среди мирян, но и среди монахов: уже в раннем буддизме, кроме монахов, «несущих бремя медитации», были и монахи, «несущие бремя книги», то есть монахи-ученые. К тому же философский характер проповеди придавали сугубо интеллектуальные «уловки», или средства проповеди, такие, например, как логические аргументы.
Систематизацию буддийской философии обычно связывают с третьей корзиной канона, Абхидхарма-пита-кой. Принято считать, что в ее текстах запечатлен самый ранний философский пласт учения, а вообще буддийская философская традиция оформилась уже после смерти Будды как традиция систематического толкования канонических текстов. Брахманистские философские школы развивались по схеме «базовый текст (сутра) — комментарии к нему — комментарии к комментариям». Примерно такая же схема наблюдалась и в буддизме, но в роли базовых выступали так называемые матрики, то есть перечни терминов, которые использовались в философских диспутах и беседах учителей с учениками. На основе таких классификационных списков понятий и терминов и складывались философские системы. Это отнюдь не означает, что матрики были началом философствования, скорее наоборот, они были итогом предшествующего, досистема-тического развития.
Что такое матрики?
Принято считать, что в одной из последних проповедей в Вайшали Будда суммировал свое учение в матрике, сыгравшей роль некоей протосхемы для развития дальнейшего учения, в том числе и философии. В нее вошли четыре основы самообладания; четыре правильных усилия; четыре основы сверхобычных сил; пять индрий — органов чувств; пять сил; семь факторов просветления и благородный восьмеричный путь.
О восьмеричном пути уже было рассказано во второй главе. Ну а что такое четыре основы самообладания? Эти основы самообладания, или памятования, контроля, перечислил будто бы сам Будда: «Здесь, о бхикху, пусть брат живет, осознавая тело, наблюдая тело, полный внутреннего жара, самосознающий, самообладающий, уничтоживший желания и отвращения к мирскому, живет, осознавая ощущения, наблюдая ощущения… осознавая мысль, наблюдая мысль, осознавая дхармы, и наблюдая дхармы…» Итак, четыре основы — это тело, ощущение, мысль и дхармы. Далее Будда объяснил, что значит жить, осознавая тело и наблюдая его: каждое движение, каждую позу, каждый вдох нужно делать осознанно, рассматривая свое тело как совокупность тридцати двух элементов и представляя, что случится
