эволюции, и им не разре­шено отказать человеку, который должен быть облечен правом ра­ботать с целью стать Дхиан-Чоханом, вправе делать зло, если они предпочтут его добру. Они также не могут воспрепятствовать раз совершенному злу произвести страдания. Объективная жизнь — это почва, в которой посеяны зародыши жизни и духовного существования. Но человеческий зародыш есть нечто иное, чем зерно: он обладает свободной волей, чтобы подниматься или опускаться, и его развитие было бы невозможным без способности пользования свободой действий. Это подразумевает необходимость зла. Но в границах, которые логически предполагают необходимость, Дхиан-Чохан вну­шает эволюционной волне свои понятия и знает происхождение все­го, что он видит.

Когда мы таким образом размышляем о величии эволюционно­го цикла, как нам его представляет эзотерическая наука, кажется целесообразным оставить на будущее время всякие соображения о происхождении всего космоса. Живущий земной жизнью человек, имеющий в перспективе сотни объективных существований и проме­жуточные между ними периоды развоплощения, еще более много­численные и значительные (с точки зрения их продолжительности и возможности счастья или страданий), с большой пользой займется вопросами, имеющими практическое значение, чем пытаться разре­шить проблемы, которые его, собственно говоря, не касаются. Ко­нечно, с точки зрения религиозной теории, не опирающейся ни на какое положительное знание следующих за этой жизнью условий, ничто не может быть столь важным, как предрешить возможные качества и намерения ужасного и характерного Иеговы, представ­ленного в виде всемогущего судьи, пред лицом которого душа после смерти должна предстать на суд. Но научное познание духовных вещей отдаляет в бесконечность этот день суда после периода, за­полненного деятельностью всякого рода. Кроме того, она учит чело­вечество, что, конечно, в течение многих миллионов веков впереди оно не предстанет ни перед каким судьей, кроме судьи вездесущего, — седьмой сущности, Универсального Духа, существующего везде, который, действуя на материю, вызывает существование самого человека, мира, в котором тот живет, и будущих условий, к которым он движется. Седьмая сущность, неопределимая и непостижимая для нас, при нынешнем состоянии наших познаний есть, конечно, един­ственный признаваемый эзотерической наукой Бог, и он может быть олицетворен лишь символически.

Эзотерическая наука, придавая, с одной стороны, жизнь и ре­альность старому символизму, и будучи, с другой стороны, в кон­фликте с новейшими догматами, показывает нам, сколь далеки от абсолютного мифа антропоморфические представления[11] о самом Божестве, соединенные с эзотерической традицией и с началом мира. Действительно, воплотившийся среди людей первого круга планет­ный дух был прототипам олицетворенного Бога во всех последую­щих развитиях этой идеи. Ошибка, совершенная в этом вопросе не­вежественными людьми, есть лишь ошибка в оценке. Они отождест­вили олицетворенного Бога незначительной малой манвантары с Создателем всего космоса — ошибка вполне естественная для тех, кто не знает из человеческого предназначения всего, что превышает одно объективное воплощение, и считает, что все загробное сущест­вование представляет собой однородное духовное будущее. Бог этой жизни, естественно, был для них Богом всех жизней, всех миров и всех времен.

Надеюсь, что читатель не поймет превратно эту мысль, предста­вив себе, что эзотерическая наука считает Планетного Духа первого круга Богом. Громадные протяжения времени и пространства, в ко­торых действует наша солнечная система, являются предметом изы­сканий адептов эзотерической науки. И в этих границах они знают, как все происходит, они знают также, что все предвидено созида­тельной волей армии планетных духов, действующих по закону эво­люции, управляющему всей природой. Они находятся в общении с этими духами, и от них они узнают, что закон, управляющий нашей солнечной системой, управляет также и другими системами, куда способность восприятия планетных духов проникает так же хорошо, как способность адептов погружаться в жизнь других планет нашей цепи. Закон чередования деятельности и покоя действует везде во вселенной, для всего космоса; после потрясающих воображение промежутков времени за пралайей следует манвантара и после манван­тары неизбежно наступает пралайя.

Какова цель этой вечной последовательности? — спросят нас. Лучше ограничиться вопросом об одной системе и спросить: с какой целью первичная туманность организуется в планетные центры эво­люции и производит миры, в которых универсальный дух, проникая в материю, порождает форму и жизнь, а также эти высокие состояния материи, где то, что мы называем субъективными состоя­ниями, или духовными, может проявляться? Конечно, приход к жиз­ни существ, столь совершенных и высоких, как планетные духи, спустившиеся, чтобы жить сознательную, в знании и высочайшем счастье, жизнь на протяжении периодов времени, эквивалентных нашим понятиям о вечности, — это цель, могущая удовлетворить самых привередливых. Всякое живое существо имеет возможность достичь этого несказанного величия. Дух, находящийся в каждой оживленной форме, который, выйдя из форм, которые мы привык­ли называть неодушевленными, поднялся до одушевленных форм, будет медленно, но верно прогрессировать, пока действие его неуто­мимого влияния на материю не произведет человеческую душу, это не значит, что растения или животные, окружающие нас, уже разви­ли сущность, способную принять человеческую форму во время текущей манвантары. Каждая духовная монада, чистая и бессозна­тельная, сама в себе сущность, решительно поднимается через соз­нательные формы на низших уровнях и периодически зарождает все более и более совершенные формы, до тех пор, пока не появится та, в которой может полностью выразиться Божественный разум.

Конечно, не в силу величия понятий, которые человек создал о причине, приемлемой для существования мира, такой конец может показаться недостаточным. Даже если судьба самого планетного духа (после периодов, около которых его развитие, начиная с минераль­ных форм в первоначальных мирах, лишь детство в воплощениях человека) не заключается в слиянии своей прославленной индустриальности с этим общим разумом, называемым эзотерическими мета­физиками абсолютным разумом, который есть не-разум. Эти парадоксальные выражения суть лишь названия, предназначенные обо­значить идеи, которые человеческая мысль не в состоянии охватить.

Эти соображения дают нам ключ к эзотерическому буддизму, который сам есть лишь производная более прямая, чем какая-либо другая популярная религия; ибо цель его усилий заключается в том, чтобы заставить полюбить добродетель саму по себе и за ее благо­творное влияние на будущие воплощения людей, а не подчинить их церковной системе или религиозному догмату, устрашая их вообра­жение доктриной олицетворенного судьи, готового наказать их за все, что они согрешили, когда они предстанут перед ним после смер­ти. Сколь ни было прекрасно намерение м-ра Лилли и сколь ни привлекательна его мысль, когда он говорит о прекрасной морали и целях буддизма, он ошибается, когда находит указание на олицетво­ренного Бога в храмовых ритуалах. Никакое понятие подобного рода не входит в возвышенную эзотерическую доктрину природы, лишь несовершенным наброском которой эта книга является. Адепт, страж эзотерической доктрины, не допускает никакой склонности к агно­стицизму даже в областях, наиболее отдаленных из-за необъятности всей нашей планетной системы. Ему недостаточно сказать: «Так да­леко, как простираются чувства планетных духов, ведение которых распространяется до самых отдаленных границ небес, — так далеко, как проникает их взгляд. Природа удовлетворяет сама себя, что же касается дальнейшего, мы не высказываем никаких предположений». Но вот что адепт утверждает: «Вселенная бесконечна и строить ги­потезы о том, что находится вне бесконечности, т. е. за ее границей — есть заблуждение мысли».

То, что предваряет всякое проявление вселенной, что существу­ет вне границ проявленного, если бы эта граница могла бы быть установлена, составляет основу проявленной вселенной, доступной нашим чувствам, материю, одушевленную движением, ее Парабрахм, ее Дух. Материал, пространство, движение и продолжительность составляют единое-вечное вещество вселенной. Ничто другое не является абсолютно вечным. Вот первое состояние материи, совершенно недостижимое для наших физических чувств, которые восприни­мают лишь проявленную материю, состояние которой совершенно отлично. Будучи, с одной стороны, материалистичной, как это узна­ли те, кто следили за предыдущими объяснениями, эзотерическая наука столь же далека от сходства с грубым и узким представлением о природе, обычно известным под названием материализма, как се­верный полюс далек от южного. Она, так сказать, опускается до материализма, чтобы соединить свои методы с его логикой, затем она поднимается до высочайших вершин идеализма, чтобы объять и выразить наиболее возвышенные стремления духа. Она есть соединение науки и религии, мост, благодаря которому исследователь, наиболее добросовестный и вникающий, встретит наи­более вдохновленную религиозную душу, и благодаря которому эта последняя сможет вернуться на землю, не покидая, тем не менее, неба.

ГЛАВА XII КРАТКОЕ ПОВТОРЕНИЕ ДОКТРИНЫ

Лишь ознакомившись ближе с эзотерической доктриной, мы сможем понять, сколь она гармонирует со всеми истинами о приро­де, каковые нам дано наблюдать. Но стоит также подчеркнуть за­мечаемые нами соотношения между изложенным учением в целом и явлениями природы, которые нас окружают.

Если мы начнем с обоих краеугольных камней современной философии — конфликт между свободной волей и предопределени­ем и происхождение зла — мы неизбежно увидим, что изложенная здесь система природы позволяет нам рассмотреть эти вопросы с большей смелостью, чем это было сделано до сего дня.

До сих пор наиболее сведущие мыслители были наименее склон­ны утверждать, что либо метафизика, либо религия смогут осве­тить тайну свободной воли и предопределения. Разум был склонен отправить эту загадку в область неизвестного. И, странная вещь, это случалось с лицами, которые, с другой стороны, были не менее склонны придавать более чем гипотетическую ценность религиоз­ным доктринам, будучи, между тем, неспособны примириться с наиболее очевидными из всех своих заключений. Всезнание олицетворенного Создателя, простираясь столь же на будущее, как и на прошлое, абсолютно воспрещает человеку проявлять независимый авторитет в отношении своей собственной судьбы, авторитет, кото­рый он, безусловно, должен, заставить преобладать, если понятия о наказании или возмездии за действия в его жизни не должно быть вопиющей несправедливостью. Один крупный — английский философ, решительно принявшись за это затруднение, заявлял в знаменитом посмертном сочинении, что по этой мысли было невоз­можно, чтобы Бог был одновременно безгранично добр и безгранично могуществен. Можно логически наделить Его одним или другим качеством, но, во всяком случае, не обоими. Эти аргументы обсуждались с уважением, подобающим славе мастера автора, но были отложены в сторону с обычной сдержанностью тех, кто почи­тает правоверие.

Эзотерическая доктрина приходит нам на помощь, чтобы преодолеть это затруднение. Первым долгом она принимает во внима­ние незначительные размеры нашего мира, по сравнению с осталь­ной вселенной. Ранняя христианская церковь испытывала инстинк­тивное опасение к этой естественной истине и боролась с ней с жестокостью, внушавшей страх. Она объявила ее противоречащей очевидности и на протяжении веков преследовала ее последовате­лей. Когда эта истина была наконец признана, не подвергаясь возможности отрицания со стороны Папы, церковь прибегла, как говорит Рис Дэвидс, к «безнадежному средству», заявив, что это не имело никакого значения.

До сих пор это поражение было более счастливым, чем это могли предполагать его виновники. Когда опасались астрономических открытий, приписывали миру вообще более неумолимую ло­гику, чем та, которую впоследствии он решился применить. Обыч­но склонны делать то, что