История раннего периода буддизма и бона в Тибете Берзин Александр.
1. От императора Сонгцена Гампо до императора Три Сонгдецена.
Организованная религия бон и местная тибетская традиция.
Бон и буддизм – две главные религиозные традиции Тибета. Первая из них была местным тибетским верованием, тогда как вторая была утверждена первым тибетским императором, Сонгценом Гампо (Srong-btsan sgam-po, годы правления 617 – 649). Согласно традиционному тибетскому описанию, эти две традиции серьезно конкурировали. Однако современные ученые полагают, что ситуация была гораздо сложнее.
Организованной религией традиция бон стала только после XI века к тому времени у нее было много общего с буддизмом. До тех пор добуддийская местная традиция Тибета, иногда ошибочно также называемая боном, состояла главным образом из ритуалов поддержки имперского культа, таких как сложные жертвоприношения для императорских похорон и успешного заключения договоров. Эта традиция также включала в себя системы предсказаний, астрологии, исцеляющих ритуалов умиротворения вредных духов и медицины на основе лекарственных растений.
В исторической литературе организованной религии бон говорится о том, что она ведет свое начало от Шенраба (gShen-rab) – учителя из легендарной земли Олмо Лунгринг (‘Ol-mo lung-ring), находившейся на восточной границе страны Тагзиг (sTag-gzig), – который давным-давно принес это учение в Шанг-Шунг (Zhang-zhung). Шанг-Шунг был древним царством со столицей в западной части Тибета, рядом со священной горой Кайлаш. Основываясь на лингвистическом анализе, некоторые современные русские ученые отождествляют Олмо Лунгринг с государством Элам в древнем западном Иране, а Тагзиг – с «Таджик», то есть с Бактрией. Соглашаясь с заявлением бона о том, что сходные с буддийскими аспекты этой традиции предшествуют по времени Сонгцену Гампо, эти ученые утверждают, что изначальный толчок развитию этой системы был дан где-то в начале I века н.э. бактрийским буддийским мастером, пришедшим в Шанг-Шунг, вероятно через Хотан или через Гилгит и Кашмир. Шанг-Шунг традиционно имел близкие экономические и культурные связи с каждым из этих соседних регионов. Признавая то, как описывает свое происхождение религия бон, эти ученые объясняют, что, прибыв в Шанг-Шунг, буддийский мастер придал местным ритуальным практикам многие черты, близкие к буддизму.
Связь Сонгцена Гампо с Шанг-Шунгом
Сонгцен Гампо был тридцать вторым правителем Ярлунга (Yar-klungs), маленького царства в центральном Тибете. Он завоевал Шанг-Шунг в ходе расширения своих владений и основания обширной империи, простиравшейся от границ Бактрии до границ ханьского Китая и от Непала до границ Восточного Туркестана. Согласно историческим записям Шанг-Шунга, когда-то он занимал все Тибетское нагорье. Однако к тому времени, когда Шанг-Шунг потерпел поражение, его территория включала только западный Тибет.
Давайте оставим в стороне вопросы дальнейшего расширения границ Шанг-Шунга, наличие в Шанг-Шунге на пике могущества этой империи сходных с буддизмом особенностей, а также их возможное происхождение. Благодаря свидетельствам, найденным в гробницах предшествовавших Сонгцену Гампо ярлунгских царей, мы по-прежнему можем обоснованно заключить, что по крайней мере система ритуалов, существовавшая при дворе Шанг-Шунга, была общей для обоих императорских домов региона, так же как и для территории, которую Сонгцен Гампо завоевал в западном Тибете. В отличие от буддизма, ритуалы Шанг-Шунга не были иностранной системой практик и верований, а являлись неотъемлемой частью пантибетского наследия.
Чтобы упрочить политические союзы и свою собственную власть, Сонгцен Гампо сначала женился на принцессе из Шанг-Шунга, а затем, в конце своего правления, на принцессах из Китая династии Тан и Непала. После свадьбы с принцессой Шанг-Шунга он приказал убить ее отца Лигньихью (Lig-myi-rhya) – последнего царя Шанг-Шунга. Это позволило ему сместить направленность местной ритуальной поддержки с имперского культа на себя самого и свое быстро растущее государство.
Появление буддизма
Сонгцен Гампо пытался утвердить буддизм в Тибете под влиянием своих жен из ханьского Китая и Непала. Однако в то время буддизм не укоренился и не распространился среди основного населения. Некоторые современные ученые подвергают сомнению историческую достоверность существования непальской жены, однако архитектурные свидетельства того периода указывают по крайней мере на некоторое культурное влияние Непала, имевшее место в то время.
Появление иностранного верования в Тибете в первую очередь выразилось в основании тринадцати буддийских храмов, построенных в специально выбранных для этого геомантических местах владений Сонгцена Гампо, включавших территорию Бутана. Изображая Тибет на картах в виде демоницы, лежащей на спине, Сонгцен Гампо тщательно выбрал места для постройки храмов в соответствии с правилами китайской акупунктуры, примененных к телу демоницы, надеясь обезвредить любое противодействие своему правлению со стороны местных злых духов.
Главный из тринадцати буддийских храмов был построен в восьмидесяти милях от имперской столицы, в месте, которое позже стало известно как Лхаса (Lha-sa, место богов). В то время оно называлось Расой (Ra-sa, место коз). Западные ученые полагают, что императора убедили не строить храм в столице, чтобы не гневить традиционных богов. Неясно, кто населял эти буддийские храмы, но предположительно это были иностранные монахи. Первых тибетцев стали возводить в монашеский сан почти полтора столетия спустя.
Хотя религиозные летописи изображают императора как образец буддийской веры и хотя буддийские ритуалы, несомненно, проводились на благо императора, они были не единственной формой религиозных церемоний, которым оказывал материальную поддержку императорский двор. Сонгцен Гампо держал при своем дворе жрецов местной традиции и поддерживающую их знать, а также распорядился, чтобы статуи местных божеств были помещены рядом с буддийскими в главном храме Расы. Как и его предшественники, он и его преемники были похоронены в Ярлунге, в соответствии с добуддийскими древними пантибетскими обрядами. Подобно Чингиз-хану, жившему почти шесть веков спустя, тибетский император приветствовал не только свою исконную традицию, но также и иностранные религии, которые могли предоставить ритуалы для укрепления его власти и для блага его империи, а именно буддизм.
Введение хотанской письменности
Дальнейшим свидетельством политики Сонгцена Гампо использования иностранных изобретений для усиления своей политической власти является введение письменного тибетского языка. Воспользовавшись долгой историей культурных и экономических связей Шанг-Шунга с Хотаном, Гилгитом и Кашмиром, император отправил в этот регион культурную миссию, возглавляемую Тонми Самбхотой (Thon-mi sambhota). В Кашмире Тонми Самбхота встретил хотанского мастера Ли Чина (Li Byin). Ли – тибетское слово, означающее Хотан, ясно указывает на страну, откуда он был родом. С его помощью на основе хотанской адаптации индийской вертикальной письменности гупта миссия разработала алфавит тибетского письменного языка. Тибетские исторические описания путают место составления новой письменности с местом происхождения ее модели и поэтому объясняют, что в основе письменного тибетского языка лежит кашмирский алфавит.
Современные тибетские ученые обнаружили, что еще до этого в Шанг-Шунге была письменность и что она послужила прототипом для тибетских прописных букв. Однако письменность Шанг-Шунга тоже происходила от хотанского алфавита.
Сонгцен Гампо намеренно использовал новую письменность для перевода с санскрита буддийских текстов, попавших в Ярлунг двумя столетиями ранее в качестве подарка из Индии. Однако в то время в основном занимались переводами текстов по китайской астрологии, а также китайских и индийских текстов по медицине, и даже эта работа была весьма ограниченной. В первую очередь император использовал письменность, чтобы посылать секретные военные сообщения своим полевым генералам. Это согласовывалось с традицией Шанг-Шунга использовать для подобных целей закодированные письменные сообщения (тиб. lde’u).
Так называемая оппозиционная «бонская» фракция
Одна из фракций тибетского императорского двора была настроена против того, что Сонгцен Гампо покровительствовал буддизму и доверял ему. Несомненно, эта фракция стояла за решением не строить главный буддийский храм ни в имперской столице, ни даже в долине Ярлунг. Позже тибетские историки назвали их сторонниками религии бон. На протяжении более чем столетия, включая время визита мусульманского учителя аль-Салита, они оказывали решительное сопротивление имперской политике. Неудачу мусульманского духовного лица в Тибете необходимо понимать в этом контексте. Кем были эти последователи «бона», противостоявшие буддизму и, несомненно, ответственные за холодный прием, впоследствии оказанный исламу? И каковы были причины их враждебности?
Согласно тибетским ученым слово бон означает заклинание, применявшееся для того, чтобы управлять духовными силами, и относящееся к системе из двенадцати частей, включающей предсказание, астрологию, ритуалы исцеления и медицину с использованием лекарственных растений.
До конца XI века бон не был организованной религией. Согласно некоторым ученым тибетское слово бон в то время еще не использовалось для обозначения добуддийской местной системы верований и ритуалов, которые включали четыре традиционных искусства: предсказание, астрологию, ритуалы исцеления и медицину с использованием лекарственных растений. Это название применялось только к одной из фракций императорского двора. Хотя эта «бонская» фракция включала некоторых жрецов (тиб. gshen) местной традиции и некоторых связанных с ними знатных людей, определяющей характеристикой этой группы была не религия, а ее политическая позиция. Последователи местных традиций предсказаний и прочего были как при дворе, так и вне его и включали самого императора, но их не называли «сторонниками бона». При дворе была «бонская» знать, которая не обязательно полагалась на эти четыре традиционных искусства. Даже не каждый жрец местной традиции был частью этой фракции. Например, при дворе были жрецы, совершавшие ритуалы поддержки имперского культа, и после смерти императора они могли проводить традиционные императорские погребальные обряды. Жрецы, не служившие при дворе, занимались предсказаниями или совершали ритуалы излечения, чтобы одолеть вредоносных духов. Никто из них не считался «представителем бона».
«Бонская» группа, таким образом, была ограничена антиимперской, консервативной и прежде всего ксенофобски настроенной фракцией движимых личными интересами партий двора. Это была оппозиционная фракция, борющаяся за власть. Будучи настроены против императора, они естественным образом выступали против всего, что могло укрепить императорскую власть, особенно когда это касалось иностранных изобретений. Таким образом, враждебность этой фракции к иностранным ритуалам и верованиям была не просто проявлением религиозной нетерпимости, как позже это пытались объяснить тибетские буддийские историки. Хотя эта фракция могла использовать религию, чтобы обосновать свою антибуддийскую позицию – например, говоря, что буддийское присутствие вызовет гнев традиционных богов и принесет бедствие, – это не означает, что она непременно поддерживала всю местную религиозную традицию. В конце концов, жрецы, совершавшие местные ритуалы в поддержку императора, не входили в «бонскую» фракцию.
Антибуддийское настроение так называемой «бонской» фракции также не являлось свидетельством мятежа со стороны Шанг-Шунга. Местные жрецы и поддерживающая их аристократия, составлявшие оппозицию, несомненно, были выходцами из центрального Тибета, а не из Шанг-Шунга. Последний был завоеванной территорией, а не интегрированным районом империи. Маловероятно, что лидеры этой страны могли быть заслуживающими доверия представителями императорского двора.
Коротко говоря, так называемая антибуддийская «бонская» фракция, которая позже содействовала неудаче мусульманского священнослужителя, не была ни религиозно, ни регионально определяемой группой. Она состояла из оппозиционеров императорскому правлению в Ярлунге, стремящихся к политической власти. Они противились и препятствовали любым иностранным связям, которые могли бы усилить политическую позицию тибетского императора, ослабив тем самым их собственный статус и оскорбив традиционных богов. Даже после смерти Сонгцена Гампо ксенофобские настроения
