веры, б) те, кто просто верят в Будду и поклоняются ему.
Однако предполагается и некий пятый — исходный или нулевой тип, находящийся вне прогрессивной шкалы духовного развития. Это уже многократно упомянутый путхудж-джана — обыватель. Он подвержен аффектам, ложным воззрениям, совершает неправедные или просто бессмысленные с буддийской точки зрения действия, например, брахманские ритуалы, поэтому нуждается в самых элементарных моральных наставлениях. То же самое может касаться и некоторых членов сангхи, которые еще не избавились от аффектов и пороков. Их поведение также требует регламентации. Например, им запрещается принимать в качестве подаяния золото, серебро. другие ценные вещи, они не имеют права делать пищевые запасы, есть более, чем один раз в день, иметь постоянных кормильцев, спать в одном и том же месте более одного раза и т.п.
Таким образом, первые два уровня предполагают «внешние регламентации», определяют «внешний» рисунок поведения. Более высокие уровни касаются уже собственно духовного прогресса. Методы работы над собой, рекомендуемые Буддой, немногим отличаются от методов других аскетических общин — это йогические упражнения по самоограничению и контролю чувств (исключая особо болезненные практики самоумерщвления), а также упражнения по концентрации внимания. Однако чистая йога с точки зрения буддизма столь же бесперспективна, как и бездумное исполнение ритуалов. Чтобы иметь сотериологический эффект, йога должна быть еще и «умной», т.е. нести в себе определенные идеи. Поэтому понимание и реализация буддийских доктрин в известном смысле важнее йогической подготовки.
Первым духовным достижением, свидетельствующим о том, что адепт действительно встал на буддийский путь, является сотапанна (буквально, «обретение слуха»). А.Парибок предполагает, что сотапаннои обозначалось глубокое понимание истинности буддийской доктрины, которое подтолкнуть человека к тому, чтобы избрать буддийскую стезю: «…в какой-то момент, часто во время или после проповеди, человека вдруг (или не вдруг) «пронимало», у него словно прорезывался слух (сото). До него доходило, что говорят лично ему и говорят правду, а не занимаются общими рассуждениями» (Литература к лекции. 2. С. 158). Когда Будда заканчивал свою проповедь, его собеседники, как правило, испытывали одно и то же чувство. Вот как описывает его паривраджак Магандия. который в начале беседы был настроен крайне скептически и даже враждебно: «Чудесно, почтенный Готама, чудесно. Будто все стало на свои места, будто открылось то, что было скрыто, будто показали прямой путь, будто втемную комнату внесли лампу с мыслью о том, что «наделенные зрением увидят формы». Точно также почтенный Готама прояснил доктрину разными способами» («Магадинья сутта», М. 1, 501—513). Остановившись на этом достижении, человек обеспечивает себе только семикратное перерождение, после которого автоматически уходит в нирвану.
Второй «плод» духовного прогресса — «возвращение единожды», т.е. еще одно перерождение. Третий — «безвозвратность», т.е. невозвращение в кама-дхату, или в чувственный мир, но возможность возрождения в других мирах, что тоже является продолжением сансары. Наконец, четвертый — архатство означает окончательный уход (нирвану).
Названные ступени духовного прогресса отличаются между собой по степени устранения: а) аффектов, б) ложных воззрений, в) желания перерождения, а также по развитию в себе: а) самоконтроля, б) концентрации и в) новых духовных органов познания. При доведении до конца усилий, берущих начало на предыдущих уровнях, архатство культивирует еще и целостное «знание—видение» (нъяна-дассана) мира и себя в терминах буддийской теории. Если второй и третий уровни имеют много общего с методами других шраманских и брахманских общин, то четвертый составляет собственно буддийское нововведение. Здесь к йоге добавляется некий гностический компонент — высшее знание и реализация буддийской доктрины.
Однако вернемся к буддийской этике, которая, суммируя сказанное ранее, коррелирует с наставлениями первого и второго уровня. «Саманнапхаласулта» («Сутра о плодах подвижничества») дает нормативный перечень добродетелей, являющихся религиозными заслугами для членов сангхи. Они делятся на три основные группы: «телесные» (кайика), «речевые» (вачасика) и «ментальные» (манасика).
1. Оказание почестей и знаков уважения братьям-бхиккху.
2. Упражнение в добродетелях из списка шила: сострадание и доброта ко всем живым существам, честность, целомудрие, правдивость, миролюбие, вежливость, доброжелательность речи, воздержание от излишеств (12 видов), недопустимость надувательства, насилия, непричинение вреда семенам, растениям и кустарникам, ненакопительство сокровищ (7 видов), неношение богатых одежд (20 видов), неиспользование украшений (27 видов), непосещение зрелищ (26 видов), неучастие в играх (18 видов), в пустых разговорах (27 видов), неиспользование софистики и грубых выражений в разговоре о возвышенных предметах, недопустимость трюков и магии под прикрытием религиозных целей, недопустимость зарабатывания на жизнь низкими искусствами: прорицаниями, советами относительно выбора лучших вещей, пророчествами о войне и ее результатах, астрологией, предсказанием голода и чумы, сватовством, заклинаниями, идолопоклонничеством, различными видами знахарства.
3. Уверенность в себе, отсутствие страха, вытекающее из сознания правильности своих действий.
4. Привычка оберегать «двери своих чувств», или самоконтроль.
5. Постоянная интроспекция (сати).
6. Умение довольствоваться малым, простой жизнью.
7. Освобождение от пяти основных аффектов: лживости, гневливости, лени, суетности, нерешительности.
8. Всеохватывающая радость и умиротворенность.
9. Практика четырех дхьян или уровней концентрации.
10. Знание-видение (ньяна-дассана).
11. Способность проектировать ментальные образы.
12. Шесть форм сверхзнания: небесный слух (восприятие небесных звуков), телепатия, сверхобычные силы (риддхи): божественный глаз, ретрокогниция, или знание предшествующих рождений, знание об уничтожении аффектов.
13. Реализация четырех арийских истин, разрушение аффектов, достижение архатства.
Как и в предыдущих случаях, все пункты перечня, за исключением последнего, могли бы войти в «моральный кодекс индийского аскета», если бы таковой был создан. Перед нами описание идеального отшельника времен Будды, правда, буддизм привнес в него свои акценты. Так, хотя принципы сострадания и любви ко всем существам провозглашаются и другими аскетическими общинами, именно буддизм выдвинул их в центр своей этики. Обращает на себя внимание, что раннебуддийская добродетель в целом больше ориентирована на непричинение зла, чем на активное делание добра. Однако подчеркивая эту сторону буддийской этики, следует понимать, что она вытекает из предпочтения, которое буддисты оказывали нравственному мотиву в сравнении с нравственным действием. Продолжая сравнение буддизма и христианства, следует сказать, что, в отличие от последнего, также высоко оценивавшего значимость мотива, буддийская этика, как светская, так и монашеская, была в целом гораздо более прагматичной. Истина совпадала с пользой для духовного прогресса и конечного освобождения.
Ученые спорят, чего в буддийской добродетели больше — эгоизма (некоторые считают, что ряд высказываний Будды поразительно напоминает теорию «разумного эгоизма») или, напротив, альтруизма. Признаться, буддийские источники дают достаточно свидетельств как в пользу первого (все, что вытекает из принципа: «Будьте сами себе светильниками»), так и в пользу второго (принципы анукампа, метта и каруна благорасположенности ко всему живому, любви и сострадания).
Вряд ли альтернатива эгоизма-альтруизма осознавалась во времена Будды. Скорее похоже на то, что ранние буддисты не видели принципиального различия между действиями для себя и действиями для других. Предполагалось, что, изменяя себя, очищая свою психику от аффектов, адепт буддизма изменял в некотором смысле и окружающий мир. Именно в этом ключе следует понимать еще один важный буддийский принцип — сарва атмата, или отношение ко всем существам как к самому себе.
Подобная, если угодно, эго-альтруистическая этика вытекала из более фундаментальных мировоззренческих принципов в учении об отсутствии атмана — «самости», «души», «я» и взаимозависимом возникновении (пратитья-самутпада). Если видеть в личности лишь группу скандх, взаимодействие которых регулируется законом взаимозависимого возникновения, то содержание внутреннего опыта индивида перестает быть чем-то изолированным от внешнего мира. Все переплетается в сложной сетке взаимозависимостей и взаимообусловленностей, так что разграничение на «внешнее» и «внутреннее» теряет четкие очертания, приобретая условность и расплывчатость. Поэтому-то происходящее с отдельной личностью небезразлично для судеб мира в целом. Если все в этом мире, в том числе и мы сами, есть лишь поток элеметов-дхарм, то любовь к ближнему, дальнему, сострадание и другие аналоги христианских добродетелей несут в себе иной смысл. Их нравственный императив, опирающийся на непривязанность к сансарному потоку, может показаться довольно суровым, чтобы не сказать жестоким. Сострадание в раннем буддизме (в махаяне ситуация меняется) не имеет ничего общего ни с жалостью, ни с состраданием в смысле постановки себя на место другого человека и принятие на себя его горестей. Будда сострадает, не утешая, а нацеливая на преодоление страдания через понимание и изменение себя (вспомним притчу о горчичном зерне).
Все, что до сих пор говорилось о буддийской этике, имеет отношение только к раннему буддизму и к хинаяне, где культивируется идеал личного освобождения и только для членов сангхи. В махаяне, центральной фигурой которой становится боддхисаттва — существо, откладывающее свой собственный уход в нирвану ради спасения других — этика приобретает выраженный альтруистический характер.
Маттика-матрика
Помимо четырех арийских истин источники палийского канона приписывают Будде матрику (санскр., пали маттика) — резюме всех его доктрин, содержащееся в одной из его последних проповедей под Вайшали.
В нее входят: 1) четыре базы самообладания, или смрити упастхана, 2) четыре правильных усилия, или самьяк прадхана, 3) четыре базы сверхординарных сил, или риддхи пада, 4) пять индрий, 5) пять сил, или бала, 6) семь факторов просветления, самбодхи анга, 7) арийский восьмеричный путь.
Как можно заметить, матрика пересекается с восьмеричным путем (в частности, в пунктах «усилие» и «самообладание») и даже включает его в свой восьмой пункт. Правда, в отличие от восьмеричного пути, она касается только культуры психики. Это дало ученым повод предположить, что «сам» Будда учил только психотехнике, или йоге. Все остальное, особенно философские воззрения, приписаны ему его последователями.
Однако в этой буддийской психотехнике выделяются два уровня, которые соответствуют общеиндийскому делению на «йогу действия» и «йогу созерцания». Здесь мы коснемся только первой из них, охватывающей (2)—(6) пункты матрики, оставив вторую для отдельного разговора о буддийской медитации.
(2) Четыре правильных усилия (самьяк прадхана). Это усилия, направленные на устранение неблагоприятных дхарм, которые уже возникли, на предотвращение возникновения новых неблагоприятных дхарм, на появление благоприятных дхарм, которые еще не возникли и на сохранение тех благоприятных дхарм, которые уже возникли. Таким образом, соотношение благоприятных и неблагоприятных дхарм, добра и зла в отдельном индивиде, как и во всей вселенной, не является чем-то раз и навсегда данным, а зависит от человеческой воли, мысли, внутренней энергии. Все, что способствует освобождению должно быть каждый раз «отвоевано» у естественного течения событий, как оно складывалось в результате кармических влияний и случайных обстоятельств. Буддийский монах, образно говоря, не может укладываться спать на вчерашней добродетели. Он не должен ни на минуту терять контроль над «производством» благоприятных дхарм, следя за тем, чтобы они утверждались, умножались и в конечном счет» преобладали, а неблагоприятные — просто не появлялись.
(3) Четыре базы сверхобычных сил (риддхи). Буддийские тексты рисуют Будду не только как великого мудреца и учителя, но и как выдающегося йога, развившего в себе все эталонные сверхобычные силы. Из состязаний с известными йогами своего времени он, по свидетельству буддийских источников, неизменно выходил победителем. Он мог воздействовать на стихии,
