моего тела»». Аналогичным образом он должен упражняться при хождении, стоянии, сидении, лежании и в любой другой позе, которую может принять его тело. Помимо этого, ему следует осознавать любые другие действия, как-то: вход и выход (из дома и в дом за подаянием), несение (чаши для подаяния), вытягивание, сгибание (членов), испражнение, жевание, сон, пробуждение, говорение и т.д. Далее он должен рассматривать свое тело с головы до ног и с ног до головы как обтянутый кожей сосуд нечистот, заключающий в себе 32 элемента, и представляя, что случиться с этим телом после смерти.
Вторая база — наблюдение приятного, неприятного и нейтрального — описывается по той же схеме: адепт, переживая приятное ощущение, сознает, что он испытывает приятное ощущение. Так же происходит и с неприятным ощущением, с ощущением, которое не является ни приятным, ни неприятным (см. выше).
Третья база — наблюдение мысли — это осознание мысли как «аффективной, неаффективной, неприязненной или не неприязненной, заблуждающейся или незаблуждающейся, ограниченной или распыленной, сублимированной или несублимированной, преодоленной или непреодоленной, сосредоточенной или несосредоточенной, свободной или несвободной (от препятствий)».
Четвертая база включает основные буддийские системы классификации психических состояний. Первая — пять ниваран, «препятствий» к освобождению от сансары. Сутра гласит: «Когда существует желание чувственного удовольствия [первая ниварана — В.Л.], монах должен осознавать, что у него есть такое желание, когда внутреннего желания не существует, сознавать, что у него нет внутреннего желания. Он также должен сознавать, как возникает желание удовольствия, которое еще не возникло, и каким образом прекращается желание, которое уже возникло, и что может препятствовать его возникновению в будущем». Такому же осознаванию должны быть подвергнуты и остальные четыре нивараны — гневливость, леность, глупость, или тщеславие, и неуверенность. Вторая — скандхи; в отношении каждой из них также следует размышлять, как она возникла, как исчезла и что делать, чтобы больше не появлялась. Третья — аятаны: видение и видимое, слух и слышимое, вкус и вкушаемое, осязание и осязаемое, обоняние и обоняемое, ум и помысленное. Монаху следует понимать «связь» (самйоджана) между способностью и ее объектом, как такой род связи, который, хотя и существует, но может прекратить свое существование и больше не возобновиться. Четвертая в свете 7 факторов просветления (бодхи: сати, исследование дхарм, усилие, культивирование силы, спокойствие, концентрация и бесстрастность) и в свете четырех благородных истин.
Приведенный материал дает прекрасный повод поразмышлять о принципах буддийской «культуры психики». Бросается в глаза тотальность того, что в текстах названо «осознаванием», но что в современных терминах лучше передается словом «интроспекция», или «самонаблюдение». Сколь радикально увеличилась роль интроспекции в буддизме по сравнению с другими индийскими учениями! Если нормами брахманско-шраманской йоги интроспекция предписывается в определенных статуарных позах — асанах, то в буддизме она «подключается» ко всем действиям буддийского монаха, даже если это естественные отправления его организма. Нужно установить сати/смрити «впереди себя» и следовать определенным правилам. Каковы они? Во-первых, относиться ко всему, что с тобой происходит, как к «объективному» процессу, не зависящему от «я», бесстрастно констатировать факты опыта, не привнося никакой личностной оценки. Во-вторых, описывать происходящее в терминах буддийской теории дхарм, сгруппированных по скандхам, аятанам, дхату и т.д. Главная цель такого «аналитического» описания — выработка привычки видеть мир дискретно и тем самым постепенное преобразование интеллектуальной процедуры в навык чувственных органов. В-третьих, осознавать любое событие и любую вещь в модусах возникновения, пребывания и прекращения. В-четвертых, освобождаться от привязанности к вещам, проистекающей от эгоизма, или зацикленности на собственном «я». Наконец, в-пятых, понимать необходимость постоянного возобновления духовных усилий (нельзя укладываться спать на вчерашней добродетели).
Одним словом, практика сати/смрити показывает, как реализовать принципы аничча (бренности, непостоянства, изменчивости), анатта (бессушностности) и дуккха (неудовлетворенности) всех дхамм прежде всего в отношении к собственному телу. Чтобы выработать непривязанность к нему и его потребностям, буддийским адептам рекомендуется специальный анализ тела на 32 элемента: волосы на голове и на теле, ногти, зубы, кожа, мускулы, сухожилия, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, ушные мембраны, селезенка, легкие, кишки, желудок, экскременты, мозги, желчь, желудочный сок. кровь, жир, гной, слезы, пот, слюна, моча, суставная жидкость, брыжейка, сопли. Чувственным натурам, увлекающимся красотой тела, предписывается созерцать стадии трупного разложения и разные виды трупов людей и животных.
Цель этой тренировки заключается в том, чтобы видеть тело не как целое, а как «кучу» элементов, представляя их одновременно, подобно цветам на гирлянде. На следующем этапе, когда конкретика элементов отступает на второй план, должен остаться общий отталкивающий привкус. Адепт уже не видит деталей: цвета кожи, длины волос, формы носа и т.п., а постигает лишь общий его смысл как «скопища нечистых 32 элементов».
Практика дхьян
Практика сати, вырабатывая у адепта сознательное отношение ко всему, что он чувствует и воспринимает, дополнялась дхьянами — упражнениями по концентрации сознания (самадхи). Под «концентрацией» обычно понимают сосредоточенность на каком-либо предмете или действии. Такое сосредоточение в той или иной степени характеризует любую деятельность человека. Практика сати также предполагает сосредоточение на предмете интроспекции. Но самадхи — нечто большее, чем обычное сосредоточение. Слово «самадхи» буквально означает «синтез», «слияние». Это длительная концентрация не только актуального внимания, но и сознания, эмоций, воли — всех психических и физических возможностей организма, способность к которой не дана человеку от природы, ее вырабатывают с помощью специальных упражнений. Их цель — постепенно «перенаправить» все познавательные импульсы человека с «внешних» предметов на «внутренние» состояния, очистить сознавание от «постороннего», то есть «объектного» содержания, замкнуть его на самом себе. Погружение в собственное сознавание кульминируется в состоянии, лишенном всех прежних атрибутов «внутреннего» и «внешнего», «субъекта» и «объекта». Кстати, Будда научился дхьянам у своих йогических наставников Арады Каламы и Уддраки Рамапутры. Симптоматично, что описания подобного состояния совпадают в разных мистических традициях — христианской (Псевдодионисий, Эккхарт), исламской (суфизм) и индуистской (слияние с Брахманом). Это лишний раз доказывает, что речь идет о реальном опыте, который можно испытать при определенной подготовке, методы которой в разных традициях схожи в главном — в ударении на интенсивной концентрации.
Последовательность уровней концентрации, разработанная в брахманско-шраманской йоге, была пройдена Буддой при его «пробуждении» (бодхи) и в процессе достижения паранирваны. Она включает 8-9 дхьян, разбитых на две группы: «четыре «убразные» (рупа) и четыре «безубразные» (арупа) дхьяны или самапатти («обретения»).
Первая дхьяна проходит под знаком отделения, отстраненности (вивека) от всех дурных мыслей и чувств. Эта своего рода аналитическая дхьяна состоит из двух рациональных процедур: витарка и вичара. Витарка — это возникновение какой-то мысли (мы подумали о своем состоянии), вичара же — удерживание этой мысли, ее обдумывание, взвешивание. Пребывание в первой дхьяне сопровождается чувством радости и легкости. Вторая дхьяна характеризуется внутренним успокоением, унификацией мысли, отсутствием размышления и взвешивания. Радость рождена уже не отделением от дурного, а сосредоточением (самадхи). Мысль унифицируется не оттого, что сосредоточена на одном объекте, а оттого что безмятежна — безразлична к удовольствию и неудовольствию (упеккха). В третьей дхьяне адепт достигает вершины в практике сати (интроспекции), он полностью овладел собой (сампраджня) и достиг отрешенности (вайрагья). Наконец, отбросив даже безмятежность, адепт вступает в четвертую дхьяну, в которой нет ни удовольствия, ни страдания. В текстах ее определяют как «совершенство (чистоту) умиротворения и осознавания» (упеккха-сати-парисуддхи): «он (адепт) наполняет свое тело всецело очищенным и совершенным сознаванием».
Буддийские тексты приписывают открытие первой дхьяны самому Будде. Оно связывается с эпизодом, когда тот вспоминает о своем детском переживании в тени дерева (см.: Тема 6. «Биография» Будды). Первая дхьяна для Будды — это состояние отстраненности от мира и тихой радости, которое может пережить и обычный человек, не занимающийся медитацией, в каких-то обстоятельствах своей жизни. Но главное «открытие». Будды именно в связи с этой первой дхьяной состояло в мысли о том, что началом, импульсом к прогрессу на пути к нирване дожно быть не болезненное самоограничение, а светлая радость и именно благодаря ей, а не страданию (как у джайнов), возможно двигаться ко все более возвышенным состояниям, где уже нет ни того и ни другого.
У нас есть два уровня опыта — персональный (практика сати), когда отправной точкой является наша собственная личность и ее опыт, и трансперсональный (практика дхьян). В результате достижения четвертой дхьяны и совершенной концентрации ума, медитирующий обретает сверхзнания (абхиньнья): божественный слух, божественное зрение, знание своих прошлых рождений, знание прошлых рождений других существ, чтение мыслей другого человека, а кроме того сверхъестественные способности — сиддхи (пали: риддхи или иддхи — способность передвигаться по воздуху, уменьшаться или увеличиваться в размере и т.п.). Теперь он может узнать все, что не мог знать в обычном состоянии. В «Кеваддха-сутте» рассказывается о неком шрамане, который дошел до четвертой дхьяны, чтобы узнать природу Вселенной, но остался неудовлетворенным своими поисками. Вернувшись в обычное состояние, он нашел Будду и тот посоветовал ему выяснить сначала причину дуккхи. Это говорит о том, что сверхзнания и магические силы без знания буддийской Дхармы не гарантируют достижения истинного знания реальности. Более того, именно на этом этапе медитирующего подстерегает наибольшая опасность: власть над своим телом, пространством, временем, прошлым, настоящим и будущим так сладка, так заманчива… но если поддаться ей, то привязанность к миру неизмеримо возрастает. Поэтому в буддизме культивирование магических способностей строго осуждается. Допускается лишь «правильное» их использование — для устранения асав (психических омрачений). Так достигается упеккха — высшее бесстрастие (на все смотреть ровно, без заинтересованности). В этом состоянии не остается ничего индивидуального, личного, оно — универсально.
Мне уже приходилось упоминать о том, что представления о строении космоса в раннем буддизме были тесно связаны с представлениями о типах психики населяющих его существ. Самая известное трехчленное деление космоса на кама-дхату, рупа-дхату, и арупа-дхату отражает три уровня психической организации. Человек-из-толпы (обычный человек) перерождается в кама-дхату, в мире чувственных удовольствий; овладение первыми четырьмя «образными» дхьянами позволяет достигнуть рупа-дхату — мира форм, а овладение четырьмя «безубразными» дхьянами или самапатти («достижениями»): стадией бесконечности пространства, стадией бесконечности восприятия, стадией ничто, стадией невосприятия и не не-восприятия — арупа-дхату — мира неформ. К этим стадиям иногда добавляется пятая — прекращение сознания и ощущения (самджня-ведана-ниродха). Эти сверхтонкие йогические состояния (самапатти) — результат нарастания силы концентрации при увеличении ее безобъектности. Полное исчезновение объекта — «стадия ничто» — влечет за собой и прекращение умственной активности, «состояние безмыслия»: «Обретя таким образом осознание на пути, выбранном им самим, он переходит от одной стадии к другой … пока не достигнет вершины осознания. Оказавшись на вершине, он может думать так: » Мыслить — это низменное состояние. Не мыслить — лучше. Если бы я продолжал мыслить и воображать, идеи
