дороге, устроенной римлянами. Оттуда, повернув к юго-востоку дорогой императорской почты, он проходил бы последовательно чрез Фиатиру, Сарды, Филадельфию и Лаодикию, откуда, возвращаясь большой центральной имперской дорогой вдоль долин Меандра и Каистра, он мог бы вернутся в Ефес, оставляя таким, образом в каждой из церквей Иоанновские послания и распространяя их по пути.
[17] Ср. «Лествица Иакова», глава об Ангелах-хранителях, данных не только каждой отдельной личности, но и человеческим обществам, народам, а в частности и их религиозным объединениям.
[18] Обращаем внимание на это обетование нарочитого пришествия Христова, конечно, иного, нежели Парусия, или Второе Пришествие во славе. О многократных пришествиях Христовых в мир ранее Парусии см. ниже, в разных местах и в особом экскурсе.
[19] Выражение: «сатанинское сборище из тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут» дважды с малым лишь вариантом повторятся в обращениях к церквам: (II, 9 и III, 9). Что же означает это ложное самоименование, как бы самозванство? Очевидно, это не относится к тем истинным иудеям, «которые хранят о себе священный «остаток», предназначенный к спасению, согласно пророчеству ап. Павла (Рим. XI), даже если они в данное время в непосредственном своем состоянии остаются еще далеки от Христа или же к Нему прямо враждебны (подобно тому же Павлу, когда он был еще Савлом). И им противопоставляются иудеи по крови, которые в духовной опустошенности своей во времена Ветхого Завета заслуживали всяческого прощения пророков, а в наши дни являются носителями безбожия и материализма, но при этом и в силу этого гонителями христианства (напр. в большевизме). Тем не менее, как это следует из дальнейшего (III, 9), и для них наступит время признания и поклонения истинному «филадельфийскому» христианству.
[20] Яспис имеет три оттенка: 1) матовый темный камень; 2) зеленый камень; 3) красный камень.
[22] Смарагд — горный кристалл.
[23] О богоявлениях в Откровении см. в особом экскурсе.
[24] Непонятным в этом смысле является также и обращение тайнозрителя к одному из старцев как низшего к высшему: χύριε (VII, 13), если он сам принадлежит к числу апостолов и, следовательно, включен в состав новозаветной двенадцатирицы.
[25] Образы четырех животных, поддерживающих престол, синкретичны (ср. Charles I, 119-123). Отметим уже здесь, что нам приходится в религиозно-историческом порядке все время считаться с этим синкретизмом, другими словами, с тем фактом, что многие образы апокрифов, апокалипсисов, а в том числе и нашего, несут на себе следы всей сложности и древности своего происхождения, а потому и их многозначности, как в отдельных своих элементах, так и в своем целом. Как же следует к этому факту религиозно относиться? Обесценивает ли это их, низводя к простому позаимствованию или влиянию литературной традиции, своего рода взаимному списыванию из общих источников, как это понимает теперь вообще «критическое» исследование, или же это не умаляет их богооткровенности и при наличии этого факта? На этот вопрос следует ответить так. Духовные созерцания и мистические переживания во всей богооткровеной силе и подлинности своей нисколько не умаляются, но им свойственна известная неописуемость и невыразимость, которая нуждается в средствах, чтобы поведать о себе, быть рассказанной и записанной по некоему священному воспоминанию. При этом некоторые из этих воспоминаний так и сохраняют характер неизреченности (таково, напр., видение ап. Павла 2 Кор. XII, 4), другие же могут и должны быть поведаны по прямому повелению Божию, таковы пророческие видения (Исаии, Иезекииля, Даниила и других пророков) и для того нуждаются в словесных образах. И этот пересказ, нуждающийся в средствах литературной символики есть сам по себе некое художественное творчество, но вместе с тем нуждается и в твердом, размеренном плане, в известной мере рациональном. Таков и наш Апокалипсис. Но эти образы, которые ищет тайнозритель, приходят к нему из всех богатств символики, которыми располагает эпоха, мы бы сказали, от литературных ее влияния, которыми широко отворяются двери для литературного синкретизма. При этом надо еще заметить, что эти образы, им заимствуемые, мистически и даже религиозно не пусты, они содержат в себе созерцание и «естественное» откровение. Но они нуждаются при этом в проверке и исправлении, которое и дается богодуховенностью священного писателя.
[26] У св. Иринея евангелисту Матфею соответствует образ человека, Марку — орла, Луке — тельца, Иоанну — льва. У Викторина с.в. Матфею соответствует образ человека, Марку — льва, Луке — тельца, Иоанну — орла. Такое же отождествление было свойственно и ранней Церкви (как и в теперешней иконографии).
[**2] Беспорядок (франц.).
[27] Книги могли быть двояко написаны: или как свиток, состоящий из ряда отдельных листов или страниц (ср. Лк. IV, 17), или же из папирусов, исписанных с обеих старой, «внутри я отвне», как в данном случае (это называется «описфографом» — ο ̓πισθογραφον, ср. Иез. II, 10, вдобавок к тому еще и запечатанным). Очевидно, такой свиток может быть доступен для чтения лишь после снятия всех семи печатей, на нем наложенных. Однако, по изложению Откровения, содержание написанного последовательно становится доступным по снятии каждой из семи печатей. Очевидно, символический образ запечатления всей книги здесь не вполне выдерживается, поскольку снятие каждой из печатей уже сопровождается и соответствующим откровением. Достойным «раскрыть книгу сию и снять семь печатей ее» (V, 2, 5) является Сам Агнец, который это и совершает (гл. VI, 1, 3, 5, 7, 9, 12; VIII, 1).
[28] Подобно и Даниил после одного из своих видений и откровений «изнемог и болел несколько дней» (Дан. VIII, 27). Другой раз, после откровения и видения — «в вти дни я, Даниил, был в сетовании три седьмицы дней. Вкусного хлеба я не ел; мясо и вино не входило в уста мои, и мастями я не умащал себя до исполнения трех седьмиц дней» (X, 2).
[29] Слово αρνίον встречается в 22 главах Апокалипсиса 29 раз (в других текстах Н. З. — αμνος).
[30] Ср. Числ. ХХШ. 22; Втор. XXXIII, 17; 1 Цар. II, 1; 3 Цар. XXII, 11; Зах. I, 18; Дан. VII, 7, 20; VIII, 3 cл.
[31] Сравнивая два славословия в 12 и 13 стихах, находим в них такую разницу, что первое из них седмерично: «силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение» (тоже и в VII, 12), второе же четверично: «благословение, и, честь, и славу, и державу во веки веков» (в IV, 9, 11 — тройственно: «славу, и честь, и благодарение» (12) и «славу, и честь, и силу» (11). Не преувеличивая значения этих различий, могущих иметь до известной степени и литургическое происхождение и значение, тем не менее, их отмечаем как не случайные, каждое на своем собственном месте.
[32] Хиннкс — дневной заработок чернорабочего (1,079 литра), динарий менее франка, так во время голода. В другие времена — покупательная его сила была в 8, 12, 16 раз больше (по Цицерону). Текст говорит о большой нужде, но не об абсолютном голоде. Карточки.
[33] Ср. Charles, I, 184-8.
[34] Заслуживает внимания сопоставление Откр. V с «малым Евангельским Апокалипсисом, быть может, имеющим для себя общий источник. Находим его у Charles III, 158:
Мф. XXIV, 6, 7, 9а, 29:
1) Войны,
2) международные распри,
3) голод,
4) землетрясения,
5) преследования за веру,
6) омрачение солнца и луны, падение звезд, колебание сил небесных.
Мк. XIII, 7-9а, 24-25:
1) Войны,
2) международные распри,
3) землетрясения,
4) голод,
5) преследования,
6) как у Мф.
Лк. XXI, 9-12а, 25-26:
1) Войны,
2) международные распри,
3) землетрясения,
4) голод,
5) болезни,
6) гонения,
7) знамения в солнце, луне и звездах; люди, издыхающие от страха от грядущих бед, колебание сил небесных.
Откр. VI, 2-17, VII, 1:
2) международные распри,
3) голод,
4) моровая язва (смерть и ад),
5) гонения,
6) (VI, 12 — VII, 3): землетрясения, падение солнца, кровавость звезд; люди, призывающие скалы пасть на них, колебание сил небесных, четыре губительных ветра.
[35] Это представление отчасти связывается с сравнением его с «змеем на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня, так что всадник его упадет назад» (Быт. XLIX, 17).
[36] Уже было отмечено выше, что это седмеричное славословие встречалось в V, 12. Различие лишь в том, что в последнем тексте оно непосредственно обращено к Агнцу, в первом же к «Богу вашему», хотя ему предшествует: «Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу» (10).
[37] В Откровении жертвенник в небе упоминается 7 раз: VI, 9;VIII, 3 и 5; IX, 13; XIV, 18; XVI, 7. Возникает вопрос, различаются ли здесь, в главе VIII, два жертвенника, каднильный и всесожжения, или же нет (Charles I, 226-229).
[38] Трубы как человеков, так и ангелов в библейском словоупотреблении соответствуют свершениям исключительной силы и значительности. Сюда относятся в В. 3.: провозглашение закона на Синае (Исх. XIX, 16, 19; падение стен Иерихонских (Иис. Нав. VI, 13-20; Иоиль (день Господень); в Н. 3.: Мф. XXIV, 31; 1 Кор. XV, 52; 1 Фес. VI, 10 (трубы архангелов во втором пришествии Господа).
[39] Недаром ангел, пророчественно возвещающий о будущем (что «времени больше не будет»), клянется при этом «Живущим во веки веков» (т. е. Богом в Его вечности и трансцендентное»), который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем» (6), т. е. Творцом. Здесь антиномия предвечного трансцендентного Бога и Творца берется во всей силе и обнаженности именно пред лицом тайны пророчествования.
[40] Ср. Allo, 1. с., экскурс XXII, 139-142.
[41] Allo, 1. с., экскурс XXIII, 142-146.
[42] «И грядешь» русского и славянского текста отсутствует в большинстве греческих рукописей, но, конечно, подразумевается по общему смыслу выражения вечности Божией, Как оно имеется в других параллельных текстах такого же значения: I, 4; I, 8; IV, 8.
[43] Откровение знает в этой части своей семь раз употребление этого слова: ср. еще XII, 3; XV, 1; XIII, 13-14; XVI, 14, 26.
[44] Charles, 1. с. I, 300.
[45] Раав, у Ис. LI, 9-10; Пс. LXXXVIII. 11; Иов XXVI, 12-13; Левиафан — Пс. LXXIII, 14; Пс. XXV, 13; Бегемот — Иов XL, 10.
[46] Подробное же, хотя и менее бесспорное значение имеет текст Зах. III, 1-2: «и показал мне Иисуса, великого иерея, стоящего пред Ангелом Господним, и сатану, стоящего по правую руку его, чтобы противодействовать ему. И сказал Господь сатане: Господь да запретит тебе, сатана, да запретит тебе Господь, избравший Иерусалим». (Ср. Иуд. I, 9: «Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле. не смел произнести укоризненного суда, но сказал: «да запретит тебе Господь»). Это «да запретит тебе Господь», так же как и спор с сатаной, во всяком случае, ближе подходит к прологу книги Иова, нежели Апокалипсису, — он скорее относится к положению сатаны в небе до низвержения, нежели после него.
[47] Предполагаемые имена императоров («царей») здесь суть: Neron-Galba или Otton, Otton или Vitellus, Vespasianus, Titus; тот, который есть — современник Апокалипсиса Domitianus, последний — зашифрован.
[48] Σεβαδτός. Августу посвящались при жизни его храмы с надписью: «богине Рима и божественному кесарю». Подобные посвящения применялись и к другим императорам в Азии.
[49] «Поклонение» зверю (προσεκυνησαν) имеет для себя, очевидно, параллель в Мф. IV, 9-10, где сатана говорит Христу: «все это дам Тебе, если падши поклонишься мне»,
