первостепенных, можно указать писателей, но посредственных, можно найти мыслителей, но не гениев. Сознание Боге и мысль о Нем никогда не могут быть вытравлены из человека окончательно и совершенно; с этой точки зрения безбожие есть жалкий самообман и коренное самопротиворечие, так что невольно следует прийти к убеждению, что безбожниками могут быть только или ослепленные и порабощенные страстью, или обезумевшие, или мыслящие и действующие под влиянием злого духа, вообще, люди с извращенным образом мысли и жизни, ненормальные.
4
Сильное пристрастие к земному и материальному, порабощение духа материей и всепоглощающий поток чувственного растления всегда ведут к забвению Бога и к пренебрежению религией, но не всегда к положительному безбожию. Нужна еще гордость, которая и ученым, и развращенным дает достаточную дерзость для того, чтобы осмелиться прямо отрицать Бога и богохульствовать. Как в раю дьявол успел уверить прародителей, что они сделаются богами чрез нарушение заповеди Божией, так тот же обольстительно горделивый голос звучит и в сердцах их потомков, внушая исследователям тайн природы, что они — полновластные владыки её, боги, а нарушителям нравственного закона, что они — сами себе закон, что они — боги и никого не боятся, так как нет Бога, Который бы карал их. Никакая страсть не доводит так легко и так часто одних до сумасшествия, других до положительного безбожия, как гордость (Сир. X, 14–15).
5
К каким последствиям приводит безбожие, красноречиво свидетельствуют следующие факты. Во Франции, с беспощадной последовательностью изгнавшей из школ не только религиозное воспитание, но даже и религиозное обучение, судебные чины приходят в отчаяние от ужасающего роста преступности среди молодежи. «Всякий здравомыслящий человек, — пишет судебный следователь в Париже Гильо, — каких бы убеждений он ни был, не может отрицать того, что страшное увеличение числа юных преступников стоит во внутренней связи с реформой школы (с введением безрелигиозного обучения). У юношества отняли религиозные идеалы. Тому, что зло не приняло более широких размеров, мы обязаны вольным католическим школам, воспитавшим хотя и маленькое, но отборное войско боящихся Бога, религиозно-нравственных людей». Бонжан, адвокат при суде Сенского департамента, пишет: «Франция быстро идет к погибели. Обучение без Бога — вот главная причина быстро прогрессирующего вырождения». «И это вполне естественно, — говорит судебный чиновник Крюппи, — юноша, не боясь Бoгa, следует только голосу своих страстей и способен на все». В докладе статистического бюро Сенского департамента читаем: «Из 100 детей, привлеченных к суду, 11 обучались в католических школах, я 89 в школах безрелигиозных». Один врач пишет: «20 лет я практикую, и на моих глазах произошло падение многих благоплучий в знакомых мне домах. Вот результаты моих наблюдений: из 342 распавшихся семейств 320 совсем не посещали храма; из 417 заблудших, обесчестивших своих родителей молодых людей и девиц только 12 не чуждались церковной молитвы; из 23 банкротов ни одного нельзя было видеть в церкви по праздничным дням; из 25 сыновей, бессердечно отнесшихся к своим родителям, 24 с детского возраста не готовились по-христиански встретить светлые дни Пасхи. Я подавлен ужасным красноречием этих цифр, но сказать ли? Я испытываю некоторое удовольствие, уверяясь в справедливости Божией к тем, которые восстали против Него и злоупотребляют Его благостию». Вот почему тысячу раз был прав Виктор Гюго, которого, конечно, нельзя обвинять в клерикализме, если он сказал: «Нужно привлекать к суду родителей, посылающих своих детей в школы, на дверях коих написано: «Закон Божий здесь не преподается» (подр. см. Ц. Вед. 1907, 43).
6
К такого рода учениям принадлежат идеализм и материализм. Не признавая духовного начала ни в человеке, ни вне его, почитая человека таким же продуктом материи и ее физических сил, как и все другие предметы природы, материализм утверждает, что и психическая жизнь, и деятельность человека подчинены тем же необходимым и неизменным законам, какие господствуют и в окружающей его природе, и также безусловно определяются ими, как физические явления своими физическими причинами. Идеализм, почитающий все развитием единого, абсолютного начала бытия, отвергая самую истину бытия конкретного и индивидуального, очевидно, и все действия человека, так же, как и все явления в мире, должен считать модификациями (изменениями) жизни единого абсолютного; существо, которое не имеет самостоятельного бытия, не может иметь и самостоятельного (свободного) действования. Таким образом, материализм и идеализм одинаково ведут к детерминизму. Отличают иногда детерминизм метафизический и психологический, судя по тому, состоит ли это учение в связи с общим философским миросозерцанием (как в материализме и идеализме), составляя вывод из учения о сущности бытия, или основывается преимущественно на наблюдениях над явлениями психической жизни, не касаясь учения о сущности души, даже признавая её духовность и самостоятельность. Таков напр., детерминизм немецких философов Лейбница и Вольфа, которые хотя и допускают свободу воли, как свободу выбора, но поставляют её в полную зависимость от разума, утверждая, что воля неизбежно определяется сильнейшими (т. е. более познанными) мотивами. Таков детерминизм немецкого философа Гербарта, который, сводя всю психическую жизнь к движению представлений, подчиняет это движение необходимым, механическим законам, доступным математическому исчислению, причем истинная свобода воли оказывается невозможною.
7
Источниками такого ложного направления служат: а) неправильное воспитание и превратное направление разума и воли, б) беспечность и нерадение разума в исследовании истины и отсюда незнание религии, в) испорченность сердца, преобладание чувственности и страстей и жизнь рассеянная, которые не терпят ограничений со стороны религии, страшась своего разрушения, г) пренебрежение общественным богослужением и отсюда незнание духа христианского благочестия и равнодушие к священным обрядам и постановлениям Церкви и пр. Такие и подобные им причины производят то, что религия становится для таких людей предметом совершенно сторонним; для них все равно, как бы кто ни веровал: и если бы совесть стала укорять их в том или другие стали оспаривать их заблуждения, они готовы сказать, что Бог есть Отец всех человеков и мы всех должны любить братскою любовью, что привязанность к известным верованиям только стесняет свободу совести, возбуждает одни раздоры и несогласия, препятствует успехам знания, лишает спокойствия и пр.
8
Коммунистическое общение имуществ а государствах и, вообще, в жизни общественной невозможно. Здесь труды, занятия, служения и должности разнородны до бесконечности, нужды и потребности так разнообразны, неопределенны, разновременны, непредвиденны, что разделы невозможно определить никакими общими постановлениями. Проповедуемое коммунизмом общение имуществ ведет к ниспровержению всякого правосудия и к совершенному разрушению благосостояния и порядка семейного и общественного. Тогда все страсти и самые грубые инстинкты получили бы право гражданства, как того и желают крайние коммунисты. Тогда все права собственности были бы ниспровергнуты: богатые невинно бы лишались законной собственности; бедные сделались бы богатыми без всякого права и заслуги; трудолюбие и бережливость потеряли бы всякое значение. Такая система может благоприятствовать тунеядцам и празднолюбцам, а не истинным гражданам. Вместо мнимого общения имуществ Св. Писание представляет нам другого рода общение, состоящее в христианской благотворительности, или добровольном вспомоществовании бедным, больным, престарелым и другим несчастным.
9
Кроме того, космополитизм совершенно несбыточен, при своих началах оставаясь одною пустою мечтою, и чрезвычайно вреден и разрушителен для жизни общественной, под предлогом всеобщего человеколюбия поселяя и питая в людях одно равнодушие, холодность и бесчувственность к ближним и ослабляя все общественные связи и отношения. Наконец, он разрушает великое дело Творца, Который соединил каждого с своим народом и своей страной особенными узами (Деян. XVII, 26).
10
Источником такого настроения духа служат: недостаточное образование в религии, ложная философия, чтение вредных книг, сообщество с кощунниками и богохульниками, испорченное сердце. Если сомнение касается теоретических истин веры, то в основании своем имеет преимущественно высокомерие и гордость знания; если относится к практическим истинам, то происходит от безнравственности, которая не терпит законного ограничения со стороны религии и потому старается привесть её в сомнение и отвергнуть. Такой скептицизм в религии имеет самые вредные последствия: не в состоянии будучи подавить стремления нашего духа к познаниям и не доставляя ему ни в чем утверждения, он возмущает всё внутреннее спокойствие и счастье человека; иные из таких людей оканчивают жизнь самоубийством, другие делаются до нелепости суеверными, иные впадают в другую крайность — в бездну неверия. Св. апостол Иаков говорил, «что человек, у которого сердце двоится», бывает «не тверд во всех путях своих» (Иак., 1, 8).
11
К числу приверженцев марксизма, легшего, как известно, в основу мировоззрения и деятельности так называемой социал-демократии, относятся социал-демократы: Бебель (род. в 1840 г.), Либкнехт (1826–1900), Каутский (род. в 1854 г.) и др.
12
В своем целом мировоззрение «научного социализма» слагается из экономической теории и «теории исторического материализма» (считающихся двумя «великими открытиями» Маркса) и из основывающихся на этих теориях общефилософских воззрений на все стороны человеческой жизни. По устанавливаемому указанной экономической теорией закону так называемой «прибавочной ценности», вся предпринимательская прибыль сводится к излишку рабочего времени, остающемуся от количества труда, необходимого для содержания самого рабочего, т. е., получаемая рабочим наемная плата настолько низка, что оплачивает только часть расходуемого им на труд времени, а остальное количество времени труда все кдет в пользу предпринимателя. Хотя, по общепринятому взгляду, составляющая прибыль капиталиста часть стоимости вырабатываемого продукта идет в пользу предпринимателя, как вознаграждение за его труд (по приобретению и улучшению им производственных средств, по организации самого производства, по надзору за ним и сбыту продуктов), за его предприимчивость, за его обеспечивающее успех предприятие умение вести таковое, за его риск своим капиталом (из которого денежная заработная плата выдается вперед, до перевода путем продажи продуктов труда на деньги и вне зависимости от имеющегося получиться убытка или барыша) и т. п.; но, по теории «научного социализма», получаемая предпринимателем прибыль есть не что иное, как эксплуатация труда рабочего, так как только труд последнего «есть единственный источник и основа материальных ценностей». Называя идущую в пользу капиталиста разницу между рыночной стоимостью вырабатываемого продукта и наемной платой рабочего «прибавочной ценностью», марксисты утверждают, что она, как основанная исключительно на эксплуатации, неизбежно побуждает предпринимателя стремиться к увеличению этой эксплуатации всевозможными способами: удлинением рабочего дня, повышением продуктивности труда путем технических усовершенствований и т. п. Присоединяясь к капиталу, «прибавочная ценность» способствует расширению производства, а последнее, чрез то самое, дальнейшему накоплению её и т. д. Вследствие беспрерывного скопления средств производства в более крупных предприятиях, эти
