чем они остановились? Царь и великий князь… повторяй… всея Руси…
Бунша. Царь и великий князь всея Руси…
Дверь раскрывается, вбегают опричники, и с ними Дьяк.
Остолбеневают.
Милославский (Бунше). Так вы говорите… царь и великий князь? Написал. Запятая… Где это наш секретарь запропастился?
В чем дело, товарищи? Я вас спрашиваю, драгоценные, в чем дело? Какой паразит осмелился сломать двери в царское помещение? Разве их для того вешали, чтобы вы их ломали? (Бунше.) Продолжайте, ваше величество… челом бьет… точка с запятой… (Опричникам.) Я жду ответа на поставленный мною вопрос. Опричники (в смятении). Царь тут… царь тут…
Милославский. А где же ему быть? Вот что, голубчики, положь оружие!… Не люблю этого.
Опричники бросают бердыши.
Дьяк (Бунше). Не вели казнить, великий государь надежа… демоны тебя схватили, мы и кинулись… хвать, ан демонов-то и нету!
Милославский. Были демоны, этого не отрицаю, но они ликвидировались. Прошу эту глупую тревогу приостановить. (Дьяку.) Ты кто такой?
Дьяк. Федька… дьяк посольского приказу… с царем пишем…
Милославский. Подойди сюда. А остальных прошу очистить царскую жилплощадь. Короче говоря, все вон! Видите, вы царя напугали! Вон! (Бунше, шепотом.) Рявкни на них, а то они не слушают.
Бунша. Вон!!
Опричники бросаются в ноги, потом выбегают вон. Дьяк бросается несколько раз в ноги.
Милославский. Ну, довольно кувыркаться. Кинулся раз, кинулся два, хватит.
Дьяк. Не гляди на меня, аки волк на ягня… Прогневили мы тебя, надежа-государь!…
Милославский. Я думаю, но мы тебя прощаем.
Дьяк. Что же это у тебя, государь, зубки-то подвязаны? Али хворь приключилась?
Милославский (Бунше, тихо). Ты не молчи, как пень, однако! Я не могу один работать!
Бунша. Зубы болят, у меня флюс.
Милославский. Периостит у него, не приставай к царю.
Дьяк. Слушаю. (Бросается в ноги.)
Милославский. Федя, ты брось кланяться… Этак ты до вечера будешь падать… Будем знакомы. А ты что на меня глаза вытаращил?
Дьяк. Не гневайся, боярин, не признаю я тебя… Али ты князь?
Милославский. Я, пожалуй, князь, да. А что тут удивительного?
Дьяк. Да откуда ты взялся в палате-то царской? Ведь тебя не было? (Бунше.) Батюшка-царь, кто же это такой? Не томи!…
Бунша. Это приятель Антона Семеновича Шпака.
Милославский (тихо). Ой, дурак! Такие даже среди управдомов редко попадаются… (Вслух.) Ну да, другими словами, я князь Милославский. Устраивает вас это?
Дьяк (впадая в ужас). Чур меня! Сгинь!…
Милославский. Что такое? Опять не слава богу? В чем дело?
Дьяк. Да ведь казнили тебя намедни…
Милославский. Вот это новость! Брось трепаться, как так казнили?
Бунша (тихо). Ой, начинается!…
Дьяк. Повесили тебя на собственных воротах третьего дня перед спальней, по приказу царя.
Милославский. Ай, спасибо! (Бунше.) Неувязка вышла с фамилией… Повесили меня… Выручай, а то засыплемся. (Тихо.) Что же ты молчишь, сволочь? (Вслух.) А, вспомнил! Ведь это не меня повесили! Этого повешенного-то как звали?
Милославский. Ага. А я, наоборот, Жорж. И этому бандиту двоюродный брат. Но я от него отмежевался. И обратно – царский любимец и приближенный человек. Ты что на это скажешь?
Дьяк. Вот оно что! То-то я гляжу, похож, да не очень. А откуда же ты тут-то взялся?
Милославский. Э, дьяк Федя, до чего ты любопытный! Тебе бы в уголовном розыске служить! Приехал я внезапно, сюрпризом, как раз когда у вас эта мура с демонами началась… Ну, я, конечно, в палату, к царю, где и охранял ихнюю особу.
Милославский. И все в порядочке!
За сценой шум.
Чего это они опять разорались? Сбегай, Федюша, узнай.
Дьяк выбегает.
Бунша. Боже мой, где я? Что я? Кто я? Николай Иванович!!
Милославский. Без истерики!
Дьяк возвращается.
Дьяк. Опричники царя спасенного видеть желают. Радуются.
Милославский. Э, нет. Это отпадает. Некогда. Некогда. Радоваться потом будем. (Бунше.) Услать их надо немедленно куда-нибудь. Молчит, проклятый! (Вслух.) А что, Фединька, войны никакой сейчас нету?
Дьяк. Как же это нету, кормилец? Крымский хан да шведы прямо заедают! Крымский хан на Изюмском шляхе безобразничает!…
Милославский. Что ты говоришь? Как же это вы так допустили, а?
Дьяк бросается в ноги.
Встань, Федор, я тебя не виню. Ну, вот чего… садись, пиши царский указ. Пиши. Послать опричников выбить крымского хана с Изюмского шляха. Точку поставь.
Дьяк. Точка. (Бунше.) Подпиши, великий государь. Бунша (шепотом). Я не имею права по должности управдома такие бумаги подписывать.
Милославский. Пиши. Ты что написал, голова дубовая? Управдом? И печать жакта приложил?… Вот осел! Пиши: Иван Грозный. (Дьяку.) На.
Дьяк. Вот словечко-то не разберу…
Милославский. Какое словечко? Ну, ге… ре… Грозный.
Милославский. Что ты, Федька, цепляешься к каждому слову! Что, он не грозен, по-твоему? Не грозен? Да накричи ты, наконец, на него, великий государь, натопай ножками! Что же это он тебя не слушает?
Бунша. Да как вы смеете?! Да вы!… Да я вас!…
Дьяк (валясь в ноги). Узнал таперича! Узнал тебя, батюшка-царь…
Милославский. Ну, то-то. Да ты скажи им, чтобы они обратно не торопились. Какое бы им еще поручение дать? Поют потехи брани… дела былых времен… И взятие Казани… ты им скажи, чтобы они на обратном пути заодно Казань взяли… чтобы два раза не ездить…
Дьяк. Как же это, батюшка… чтоб тебя не прогневить… Ведь Казань-то наша… ведь мы ее давным-давно взяли…
Милославский. А… Это вы поспешили… Ну, да раз взяли, так уж и быть. Не обратно же ее отдавать… Ну, ступай, и чтобы их духу здесь не было через пять минут.
Дьяк выбегает.
Ну, пошли дела кой-как. Что дальше будет, впрочем, неизвестно. Что же он не крутит свою машинку назад?
Бунша. Я должен открыть вам ужасную тайну. Я с собой ключ в панике захватил. Вот он.
Милославский. Чтоб ты сдох, проклятый! Все из-за тебя, дурака! Что же мы теперь будем делать? Ну, ладно, тише, дьяк идет.
Дьяк (входит). Поехали, великий государь.
Милославский. Не удивились? Ну и прекрасно. Дальше чего на очереди?
Милославский. Давай его сюда.
Дьяк впускает Шведского посла. Тот, взглянув на Буншу, вздрагивает, потом начинает делать поклоны.
Посол. Пресветлейши… вельможнейши… государ… (Кланяется.) Дер гроссер кениг дес шведишен кенигсрейх зандте мих, зейнен трейен динер, цу имен, царь и фелики князе Иван Василович Усарусса, дамит ди фраге фон Кемска волост, ди ди румфоллвюрдиге шведише арме эроберы хат, фрейвиллиг ин орднунг бринген…
Милославский. Так, так… интурист хорошо говорит… но только хоть бы одно слово понять! Надо бы переводчика, Фединька!
Дьяк. Был у нас толмач-немчин, да мы его анадысь в кипятке сварили.
Милославский. Федя, это безобразие! Нельзя так с переводчиками обращаться! (Бунше.) Отвечай ему что-нибудь… а то ты видишь, человек надрывается.
Бунша. Я на иностранных языках только революционные слова знаю, а все остальное забыл.
Милославский. Ну, говори хоть революционные, а то ты ведь никаких слов не произносишь… Как рыба на троне! (Послу.) Продолжайте, я с вами совершенно согласен.
Посол. Ди фраге фон Кемска волост… Шведише арме хат зи эроберн… Дер гроссер кениг дес шведишен кенигс рейхе зандте мих… унд… Дас ист зер эрнсте фраге… Кемска волост…
Милославский. Правильно. Совершенно правильно. (Дьяку.) Интересно бы хоть в общих чертах узнать, что ему требуется… Так сказать, идейка… смысл… Я, как назло, в шведском языке не силен, а царь нездоров…
Дьяк. Он, батюшка, по-немецки говорит. Да понять-то его немудрено. Они Кемскую волость требуют. Воевали ее, говорят, так подай теперь ее, говорят!…
Милославский. Так что же ты молчал? Кемскую волость?
Посол. О, я… о, я…
Милославский. Да об чем разговор? Да пущай забирают на здоровье!… Господи, я думал, что!…
Дьяк. Да как же так, кормилец?!
Милославский. Да кому это надо? (Послу.) Забирайте, забирайте, царь согласен. Гут.
Посол (обрадован, кланяется). Канн их мих фрейцелен унд ин мейн
фатерланд цурюккерен?
Дьяк. Он спрашивает, можно ли ему домой ехать?
Милославский. А, конечно! Пускай сегодня же и едет. (Послу.) Оревуар.
Посол (кланяясь). Вас бефельт цар и фелики кнезе Иван Василович ден гроссен кениг дес Шведенс хинтербринген?
Дьяк. Он спрашивает: чего королю передать?
Милославский. Мой пламенный привет.
Бунша. Я не согласен королю пламенные приветы передавать. Меня общественность загрызет.
Милославский. Молчи, бузотер. (Обнимает посла, и у того с груди пропадает драгоценный медальон.) Ауфвидерзеен. Королю кланяйтесь и скажите, чтобы пока никого не присылал. Не надо. Нихтс.
Посол, кланяясь, уходит с Дьяком.
Приятный человек. Валюты у него, наверно, в кармане, воображаю!…
Бунша. Я изнемогаю под тяжестью государственных преступлений, которые мы совершили. О боже мой! Что теперь делает несчастная Ульяна Андреевна? Она, наверно, в милиции. Она плачет и стонет, а я царствую против воли… Как я покажусь на глаза общему нашему собранию?
Дьяк входит и ищет что-то на полу.
Милославский. Ты чего, отец, ползаешь?
Дьяк. Не вели казнить, государь… Посол королевский лик с груди потерял… на нем алмазы граненые…
Милославский. Нельзя быть таким рассеянным.
Дьяк. Вошел сюда – был, а вышел – нету…
Милославский. Так всегда и бывает. В театрах это постоянно в буфете. Смотреть надо за вещами, когда в комнату входишь. Да отчего ты так на меня таращишься? Уж не думаешь ли ты, что я взял?
Дьяк. Что ты, что ты?!
Милославский (Бунше). Ты не брал?
Бунша. Может быть, за трон завалился? (Ищет.)
Милославский. Ну, нету! Под столом еще посмотри. Нету и нету.
Дьяк. Ума не приложу… вот горе! (Уходит.)
Бунша. Происшествия все ужаснее и ужаснее. Что бы я отдал сейчас, чтобы лично явиться и заявить о том, что я нашелся. Какое ликование поднялось бы! Дьяк (входит). Патриарх тебя видеть желает, государь. Радуется.
Бунша. Чем дальше, тем хуже!
Милославский. Скажи ему, что мы просим его сюда в срочном порядке.
Бунша. Что вы делаете? В присутствии служителя культа я не могу находиться в комнате, я погиб.
Колокольный звон. Входит Патриарх.
Патриарх. Здравствуй, государь, нынешний год и впредь идущие лета! Вострубим, братие, в златокованые трубы! Царь и великий князь яви нам зрак и образ красен! Царь, в руцах демонов побывавший, возвращается к нам. Подай же тебе, господи, самсонову силу, александрову храбрость, соломонову мудрость и кротость давидову! Да тя славят все страны и всякое дыхание человече и ныне и присно и во веки веков!
Милославский (аплодируя). Браво! Аминь! Ничего не в силах прибавить к вашему блестящему докладу, кроме одного слова – аминь!
Хор запел многолетие. Милославский отдает честь, поет что-то веселое и современное.
(Бунше.) Видишь, как тебя приветствуют! А ты хныкал!… (Патриарху.) Воистину воскресе, батюшка! (Обнимает Патриарха, причем у того с груди пропадает панагия.) Еще раз благодарю вас, батюшка, от царского имени и от своего также благодарю, а затем вернитесь в собор, к вашим угодникам. Вы совершенно и абсолютно свободны, в хоре надобности тоже нет. А в случае чего-нибудь экстренного мы вас кликнем. (Провожает Патриарха до дверей, отдавая ему честь.)
Патриарх уходит с Дьяком.
Дьяк тотчас вбегает в смятении обратно.
Чего еще случилось?
Дьяк. Ох, поношение! У патриарха панагию с груди…
Милославский. Неужто сперли?
Дьяк. Сперли!
Милославский. Ну уж, это мистика какая-то! Что же это у вас делается, ась?
