продажная девка тебя приголубит, тупой, омерзительный зверь!

Эйрик. Что ты сказала? Ах, дрянь! (Ударяет Рашель по лицу.)

Памела, Блондина, Аманда, Ева. Граф, заступитесь! Он женщину бьет! За что же нас обижать, ведь мы беззащитны.

Фарльсберг. Маркиз!

Гросслинг, Шейнаубург. Она оскорбила его!

Рашель. Я вижу теперь, ты действительно храбр, непобедимый германец! Ну, что же, ударь еще раз… Ну, ударь!

Эйрик (замахиваясь). Вот тебе, тварь!

Рашель (ударяет Эйрика в горло десертным ножом). От женщин французских тебе мой привет!

Эйрик. А… (Ловит воздух руками, падает и затихает.)

И кирасиры и женщины застывают в оцепенении.

Рашель бросается к окну, выбивает стекло и выскакивает в завесу дождя.

Памела, Блондина. О боже! О, боже!

Кельвейнгштейн (стреляет из револьвера в окно). Часовой! По беглянке огонь! (За сценой ружейный выстрел.) В ружье, караул! Трубите тревогу! (Выбегает.)

Фарльсберг. Будь она проклята, эта затея! (Наклоняется к Эйрику.) Неужели?..

Гросслинг, Шейнаубург. Он мертв, он мертв…

Убить! Убить потаскушек поганых! Убить!

Смерь им, смерть! (Хватаются за палаши.)

Аманда, Ева. Милосердие к нам! Милосердие! О, пощадите нас, бедных девчонок! За что же нас убивать?

Блондина. Пощадите!

Памела. У меня есть ребенок!

Фарльсберг. Эй, лейтенанты, назад!.. Черти бы, черти бы взяли!..

Вбегает Кельвейнгштейн, с ним Ледевуар.

Схватили? Скажите, схватили?

Кельвейнгштейн. Нет, ускользнула во тьму!

Фарльсберг. Будите в казарме второй эскадрон! Облаву немедля, облаву! Взвод один на дорогу в Руан!.. Ведь видел же я, что он пьян!.. Награду тому, кто убийцу найдет! (Наклоняясь к Эйрику.) О, идиот!..

Кельвейнгштейн, Гросслинг, Шейнаубург, Ледевуар. Она не уйдет! Она не уйдет!

За сценой тревожно запели трубы.

Занавес

Москва, 26 января 1939 года.

Картина четвертая

Ночь в домике Шантавуана. Шантавуан в одиночестве, сидит за письменным столом и пишет. Зашумел ливень.

Шантавуан. Опять разверзлись небеса! Благословенна ночь ненастья! Лей, ливень, лей и смой всю кровь с лица земли моей несчастной! Благословенна ночь уединенья, здесь в тишине меня покинула тоска, и мысль моя значительна и голова моя легка. Ко мне нисходит вдохновенье… К рассвету проповедь закончу. (Пишет.) Гром и град и огонь на земле, и погибло, что было в полях, и вселились в сердца унынье и страх… (Два дальних ружейных выстрела.) Что это значит? В селеньи было все спокойно. Тревога? Нет, это случайно стрелял какой-нибудь солдат. (Пишет.) О, верьте, свет придет в обитель, сердца покинет вечный страх. Не бойтесь, дети, ваш хранитель стоит незримый на часах… (Стук в дверь.) Кто там? Кто там?

Рашель (за сценой). Откройте, или я погибла!

Шантавуан (открывает дверь. Вбегает Рашель, и Шантавуан отшатывается. Платье Рашели изорвано, с него бежит вода.) Что с вами, дочь моя?

Рашель. Закройте дверь!! Закройте дверь… Скорее!

Шантавуан. У вас в глазах безумие и страх. Кто гонится за вами?

Рашель. Смерть!.. Смерть!.. И если вы не скроете меня, она меня настигнет!

Шантавуан. Кто вы такая?

Рашель. Я убийца. Меня зовут Рашель, я проститутка из Руана и полчаса тому назад во время пира в замке убила немца-лейтенанта… маркиза Эйрика… За мною гонится облава… Во имя неба, спрячьте, спрячьте!

Шантавуан. О, боже праведный! О, боже! О, дочь греха, о, дочь разврата! Теперь погибнет тихий край. Я знаю немцев! Они жестоки и свирепы, теперь они нам станут мстить. О, горе бедным прихожанам!

Рашель. О, сжальтесь надо мной! Спасите! Вы — служитель бога!

Шантавуан. Да, верно, я служитель бога, вы ж покорились сатане! Зачем проклятая дорога вас ночью привела ко мне? Вы совершили преступленье, я не могу вас прятать, нет! Здесь вас они легко найдут, вас схватят, а меня убьют! Меня за что? Зачем покину прихожан? Кто их от немцев оградит? О, злая ночь! О, роковая ночь! Бегите! Я не могу ничем помочь!

Рашель. Я ухожу навстречу смерти. Они меня повесят! И я качнуся, как язык на колокольне, ударю в медь и прокричу о том, что я одна — ничтожное, порочное созданье, одна вступилась за поруганную честь моей страны! Потом затихну, и вы увидите висящий неподвижно груз, но знайте же, служитель бога, что вы, вы — не француз! (Бросается к дверям.)

Шантавуан. Остановитесь! И повторите все, что вы сказали! За что убили вы его?

Рашель. Он мне сказал, что мы теперь — рабы пруссаков, что женщины французские теперь продажные рабыни, что все французы — трусы! Когда ж я крикнула ему, что он — палач, что он клевещет, он грязною рукой меня ударил по лицу! И я ему вонзила в горло нож! Теперь он плавает в крови!

Шантавуан. И это правда?

Рашель. Правда. Прощайте.

Шантавуан. Нет, о, нет! Я вас не отпущу! (Подбегает к шкафу, отодвигает его от стены, вскрывает потайную дверь.) Вот тайный ход на колокольню, о нем никто не знает. Бегите вверх и скройтесь там! Забейтесь в угол, сидите там беззвучно, неподвижно, замрите, словно мышь!

Рашель. Нет, я за вас боюсь, они убьют вас!

Шантавуан. Бегите же, бегите скорее вверх!

Рашель скрывается. Шантавуан закрывает за нею дверь и придвигает шкаф к стене.

Ах, все это бесцельно, бесполезно, здесь все равно найдут ее. О чуде я молю тебя, о чуде, боже! Да, следы! Следы… (Затирает тряпкой следы у порога, выбрасывает тряпку. Садится к столу. Послышался стук в окно и в дверь.)

Ледевуар (за сценой). Немедленно откройте дверь!

Шантавуан открывает дверь, появляются Кельвейнгштейн, Ледевуар и взвод солдат.

Шантавуан. Что значит это, господин барон? Ужель я заслужил такое обращенье? Я поражен, я поражен.

Кельвейнгштейн. Оставим церемонии, кюре! Скажите, где она?

Шантавуан. Я вас не понимаю.

Кельвейнгштейн. Смотрите, вы играете с огнем!

Шантавуан. Я вас не понимаю.

Кельвейнгштейн. Сейчас свершилось преступленье: публичная девчонка убила маркиза Эйрика и убежала!

Шантавуан. Несчастный лейтенант!

Кельвейнгштейн. Ее следы ведут сюда! Она должна быть здесь, в дворе церковном!

Шантавуан. Сюда никто не прибегал.

Кельвейнгштейн. Кюре, вы правду говорите?

Шантавуан. Я никогда еще не лгал.

Кельвейнгштейн (солдатам). Ну, что же, ищите!

Ледевуар. За мною, на чердак!

Солдаты рассыпаются повсюду, открывают шкафы.

Шантавуан. Я знаю, мой протест бессилен, и все же протестую я! (Садится к столу.)

Ледевуар (входит). Все помещенья обыскали. Ее нигде нет, господин барон.

Кельвейнгштейн. Так, черт возьми, куда же она девалась?

Ледевуар. Эй, осмотреть конюшни во дворе! (Уходит с солдатами.)

Кельвейнгштейн ходит взад и вперед по комнате, нервничает. Вдруг замечает шов на обоях — кюре неплотно прикрыл дверь тайника, вздрагивает, но овладевает собою и не подает виду, что заметил.

Ледевуар (входит). В конюшне и в сараях пусто. На колокольню ход забит.

Кельвейнгштейн. Да, это чудеса! Напрасно вас мы потревожили, кюре, но, сами понимаете, долг службы. Вы можете поклясться мне, что не было ее у вас?

Шантавуан. Клянуся богом всемогущим — пусть он накажет, если лжив ответ! — клянуся богом вездесущим, — ее здесь не было и нет!

Кельвейнгштейн. Смотрите, прусские солдаты, как лжет священник нам в лицо! Кюре, вы сильно рисковали, вам надлежало б это знать! Скорее к стенке становитесь!

Шантавуан. За что?!

Кельвейнгштейн. Молчать! Чутье меня не обмануло! Эй, вахмистр, проститутка там! Эй, вскрыть тайник! А мне сюда шеренгу!

Ледевуар и двое солдат бросаются к тайнику, вскрывают его. Шесть солдат выстраиваются в шеренгу.

А вас я расстреляю, лишь только выведут ее! Платок ему, чтоб завязать глаза!

Шантавуан. Не надо.

Кельвейнгштейн. Как угодно!

Ледевуар с двумя солдатами скрывается за дверью тайника.

Взять ее живой!

За дверями тайника послышались два выстрела.

Аббат! Там никого нет, вы сказали? А это что? (Шеренге.) Раз!

За дверью тайника шаги спускающихся с лестницы.

Два!

Ледевуар (выходя с солдатами). На колокольне пусто, там никого нет.

Кельвейнгштейн. Быть не может! А кто ж стрелял?

Ледевуар. Там за оградою мелькнула темная, бегущая фигура. Бежал мужчина, я стрелял!

Кельвейнгштейн. За ним в погоню!

Ледевуар выбегает с частью солдат.

Кельвейнгштейн (шеренге). Эй, отставить! Марш!

Шеренга выходит.

Ну, что ж, я очень счастлив, что дело приняло хороший оборот. Не унывайте, мы ее разыщем! И утром завтра мы ее повесим под колокольней у ворот! До свидания! (Уходит.)

Шантавуан. Что это было?.. Я не знаю… Я разум потерять боюсь…

На колокольне слышен шум падения тела.

Да, она там…

Бросается к входной двери и закрывает ее. Рашель появляется в дверях тайника. Она хромает.

Рашель. Кюре…

Шантавуан. Несчастная! Не выходите!

Рашель. Мне все равно, я больше не могу висеть…

Шантавуан. Как вы спаслись?

Рашель. Я поднялася по стене, цепляяся за гвозди. Достигла перекладин, вцепилась в язык и в колоколе повисла, как мышь летучая… как мышь… Кюре, не правда ли, я мышь?.. А впрочем, все равно… (Падает на пороге тайника.)

Шантавуан подбегает к ней, потом схватывает графин с водой, мочит платок, наклоняется над Рашелью. В это время — стук в дверь. Шантавуан втаскивает Рашель в глубь тайника, закрывает ее дверью и открывает входную дверь.

Пономарь (появляется в дверях). Вы живы, мой отец? Они деревню разгромили, они соседа застрелили и все ж нигде убийцу не нашли! Она бежала!

Шантавуан. Пьер, слушайте меня… Пьер! (Манит пальцем пономаря, приоткрывает дверь тайника.) Она здесь.

Занавес

Картина пятая

Через два дня у Шантавуана в домике. Следов разгрома, произведенного Кельвейнгштейном, уже нет. Дверь тайника закрыта, но шкаф не придвинут. Утро, Непогода кончилась. Солнце. В камине огонь. Шантавуан за столом.

Пономарь (входит, подает Шантавуану связку ключей). Какой-то человек приехал из Руана, вас хочет видеть, мой отец. (Впускает Люсьена и уходит.)

Люсьен. Простите мне, что я тревожу вас. Меня к вам привело простое человеческое горе.

Шантавуан. В чем ваше горе?

Люсьен. Я любил. Любовь моя была горька, любовь моя была несчастна. И вот теперь судьба меня лишает и ее. В публичном доме я встретил ту, которая моим мечтаньем стала, и страсть замучила меня! Моей заветной целью стало ее оттуда увести! Из мира гнусного порока в мир светлый, чистый, мир иной! Ужель мое мечтанье не глубоко? Ведь я хотел ее заставить стать моей женой! И вот я потерял ее!

Шантавуан. О ком вы говорите?

Люсьен. О ней, о ней, о той, что в замке совершила преступленье! Я под арестом был и лишь меня освободили, я кинулся за ней сюда и здесь узнал о том, что совершилась великая и страшная беда! Кюре, скажите мне, куда она девалась?

Шантавуан. Мне жаль вас, но — увы! — теперь утешить нечем вас. Несчастное, порочное созданье! Свершивши в замке злодеянье, она исчезла в тот же час. Ее судьба после убийства неизвестна.

Люсьен. Кюре, скажите, где моя невеста?

Шантавуан. Вы удивляете меня! Есть слух, что в ночь погони она здесь, в речке утонула…

Люсьен. Есть слух, кюре, есть слух… он, как огонь, под пеплом, но он есть… из уст в уста он переходит… он, как лесной огонь, по низу бродит… есть слух о том, что вы ее спасли!

Шантавуан. Покиньте этот дом!

Люсьен. За что вы гоните того, кто уж и так несчастен безнадежно?

Шантавуан. За то, что ваш рассказ есть ложь, да, ложь презренная от слова и до слова! Но то, что вы свершаете, не ново! Но, сударь мой, стыдитесь, вы молоды… А ремесло немецкого шпиона французскому солдату не к лицу!

Люсьен.